Эгоистичный ген

Рада, что Докинза переиздали, наконец. На бумаге он как-то... Солидней, что ли. Или удобней.

Книжка годная однозначно. Чувствуется, что автор не держит своего читателя за специалиста, поэтому не ленится объяснять очевидные для каждого биолога вещи (но совершенно не очевидные для таких лоботрясов, как я), но при этом и не ударяется в противоположность, когда читатель видится автору чуть ли не идиотом, который не знает вообще ничего. Как только начинаешь скучать за перечислением генов и научных терминов, так Докинз сразу даёт наглядный пример. Иногда даже, как мне кажется, с этими примерами он слегка переусердствует. Докинз, ёрш твой кандибобер, я уже всё поняла, только не ещё одни голуби/собачки/человеки. Не-е-е-ет!

Как легко можно догадаться, речь в книге идёт о подробном разжёвывании эволюционной теории. Не так, как её видел Дарвин, а так, как её видит Докинз, то бишь на уровне генов. Докинз довольно ловко объясняет, почему он считает, что единицей развития является именно ген, а не особь или вид. Эгоистичность генов заключается в том, что они ищут наиболее пригодную стратегию для того, чтобы передать частичку себя дальше, в вечность. Люди, растения, животные — всего лишь оболочки, которые сконструированы этими генами таким образом, чтобы выживать и давать потомство. Это всё, конечно, утрировано сейчас, а про людей особая песня, которую Докинз упоминает, к сожалению, не так подробно, как хотелось бы мне... Но и немудрено, потому что она уже из области культурологии. Знаете, кто придумал давно вошедшее в обиход интернетчиков слово "мем"? Именно Докинз, правда, в моём переводе это слово перевели как "мим". Ну, не было ещё тогда дурацких картинок, которые заполонили всё и вся, так что переводили, как придётся. И если отбросить в сторону представление о том, что Докинз пишет о Марселях Марсо, то он действительно пишет о мемах в том значении, которое мы используем. Мем — это аналог гена в живом организме, только он существует не на уровне биологии, а на уровне культуры. И, собственно, культура — второй важнейший уровень формирования человека, и именно благодаря этому уровню мы не являемся тупыми машинами для размножения и выживания наших генов. Про её механизмы Докинз рассказывает весьма схематично, тем более, что они действуют по своим особым законам. Но кое-какие общие с эволюцией на генном уровне моменты всё же есть. Почитайте, очень интересно.

Последняя же фишка, которая меня покорила — живой диалог с читателями, критиками и оппонентами, который автор ведёт в послесловии ко второму (или не второму, а более позднему) изданию. Происходит он в такой форме: автор дает цитату из первоначального текста, затем критику, комментарии или фразы аудитории... И собственные мысли по этому поводу. Он может признать, что где-то слегка накосячил, где-то накосячил очень много, где-то недоговорил, где-то объяснил двусмысленно или непонятно. В общем, целую кучу проблем и мелких косяков он этим послесловием разруливает, так что книга приобретает едва ли не интерактивный формат. Вышло прикольно.

Итог — качественный и нескучный научпоп, который пихает к тому, чтобы почитать ещё что-то на эту же тему.

Любопытная книга по эволюционной биологии. В 1976 году, когда первое издание вышло в печать, она, вероятно, имела эффект разорвавшейся бомбы, теперь же это интересный артефакт, сохраняющий заметную ценность. Хотя на фоне книг Маркова она смотрится изрядно старомодно и несколько хаотично, но во время ее написания автор был молод и ему очень хотелось похулиганить.

Докинз с первых страниц располагает к себе тем, что не скрывает свою желчность, ироничность и щепетильность. Большую часть его выводов о брачных стратегиях и, шире, стратегиях социального поведения можно распространить на людей, но он почти ни разу этого умышленно не делает, представляя право это сделать читателю самостоятельно.

Главная мысль книги – человек (равно как и другие живые существа) – смертная машина, весь смысл существования которой состоит в передаче своих генов потомкам. Вся жизнедеятельность так или иначе, прямо или косвенно подчинена этой задаче, при этом генам относительно все равно – что именно будет происходит с самой «смертной машиной», которая является носителем этих генов.

Автор довольно долго развивает эту мысль, а затем на ее основе переосмысляет поведение животных, разрушая построения других ученых. Основная методологическая дыра, которую он не замечает, состоит в том, что он предлагает альтернативные непротиворечивые объяснения для видимых фактов. Но эта непротиворечивость ничего сама по себе не доказывает. Это просто более сложная (по сравнению с высмеиваемой теорией группового отбора) теория, в которую укладываются факты. А ведь в соответствии с бритвой Оккама более сложную теорию следует принести в жертву ради более простой, объясняющей те же факты.

Прямые доказательства лежат в несколько иной плоскости – под стеклом микроскопа (хотя в момент выхода первого издания книга большинства доказательств не было, за ними как раз к Маркову ), но автор намеренно отказывается от идеи завалить нас непосредственными свидетельствами того, что нами «управляют», вернее, задают векторы поведения, гены. Он хочет доказать это логикой. Это несколько вредит книге.

Но это мои придирки. Главы об общественных насекомых, об играх с ненулевой суммой, классический уже рассказ о «парадоксе заключенного» - все это подано бодро и качественно, а главное – интересно.

Любопытно, что в примечаниях и дополнениях к книге автор дезавуирует почти все свои пылкие замечания и политические аллюзии – всего через 13 лет он стал спокойнее и взрослее.

Многие построения автора напомнили мне экономические теории, видно, что обе науки испытали действие определенных сил сближения. Представления о предельной полезности единицы пищи при распределении между существами, теории динамического равновесия и распределения типов индивидов (мошенников, простаков и злопамятных) в популяции – все это очень и очень похоже на соответствующие аналоги из области изучения народного хозяйства.

Творческая удача автора – главы о брачном поведении. Все эти стратегии самок и самцов, «домашний уют», различный вклад в потомство, попытки мошенничества, брошенные дети, попытки добиться от партнера постройки гнезда до заведения потомства – все прямо и недвусмысленно транслируется в человеческую среду, несмотря на уловки автора, утверждающего, что он обсуждает птиц или кого-то еще, а люди, мол, превзошли дарвиновский мир благодаря наличию разума. Ушли от уровня социальной жизни райских птиц и ткачиков мы совсем недалеко.

В одном из недавних интервью Улицкая сказала, что информация, которая для генетиков во времена ее молодости была революционной, теперь известна каждому восьмикласснику. Я прикинула, как мне далеко до восьмиклассника, и захотела ликвидировать пробелы и почитать Докинза. Во-первых, этот эволюционный биолог входит в сотню самых гениальных людей, живущих в настоящее время. Во-вторых, это одна из его самых популярных книг.

«Я давно уже чувствую, что биология должна увлекать не меньше, чем какая-нибудь таинственная история, потому что она и есть некая таинственная история».

По ходу чтения все время приходилось себе напоминать, что речь идёт о животных, насекомых и птицах, потому что все примеры воспринимались как «Анна Каренина», «Король Лир» и «Сага о Форсайтах».

Сделала для себя ряд открытий: что наше бессмертие не в детях, а во внуках… и не особо оптимистичное — что наши личные свойства, от внешности до талантов, которые мы можем передать потомкам, исчезнут уже через несколько поколений, размоются, растворятся в другом генетическом материале. Гораздо быстрее, чем мне представлялось. Фактически наша уникальность исчезнет вместе с нами. Так что пишите книги, картины, музыку… хотя бы дневники.

«Не стоит искать бессмертия с помощью размножения. Если, однако, вы вносите какой-то вклад в мировую культуру, если у вас возникла хорошая идея, если вы сочинили песню, изобрели свечу зажигания, написали стихотворение, они могут продолжать жить в первозданном виде в течение еще долгого времени после того, как ваши гены растворятся в общем фонде».

А главная интрига — в чем, собственно, наша человечность, отличие нашего вида от других животных, и есть ли оно. Придумали мы альтруизм из головы, или он всё же является составной частью эгоизма и необходим для выживания.

«Пусть он [читатель] знает, что если он, подобно мне, стремится к созданию общества, члены которого великодушно и самоотверженно сотрудничают во имя общего блага, то ему нечего расчитывать на помощь со стороны биологической природы человека».