– Он старался подбирать слова, но я уверена. Иначе ему незачем запираться у себя, чтобы восстанавливаться от выгорания, если только он не ждет, когда глазам вернется прежний цвет.

– Сука. – Она двинулась по лестнице, и я последовала за ней. – Нужно вернуть его с границы.

– Знаю. А мне нужно найти лекарство.

– Уверена, что это правильный курс действий? – Имоджен снова подавила невольный зевок.

– Все возможные методы, – ответила я, проводя ладонями по ножнам, чтобы убедиться, что все кинжалы на месте – как и парочка зелий. – Он – наш единственный источник информации. А ты уверена, что готова? Я все пойму, если ты слишком устала.

Они загоняли третьекурсников до изнеможения.

– Да я справлюсь и во сне. – Она расстегнула летную куртку. – Ты уже встречалась с Грейди?

– На следующей неделе, – вздохнула я. – Он все еще готовится, прежде чем соизволить встретиться со мной, но вчера прислал черновой состав отряда. Единственная, кого я там знаю, – это Аура, сука, Бейнхэвен. Потому что – ты только зацени – она «надежная спутница соответствующего возраста и самая сильная заклинательница огня в квадранте».

– А он знает, что ты ее чуть не убила в этом месяце? – Имоджен подняла бровь.

– Ему, скорее всего, плевать. Он сам понятия не имеет, с чего начать, и я точно об этом знаю, потому что он уже просил свою драконицу расспросить Андарну. И это уже прочитав мой доклад обо всем, что она помнит про свои первые сто лет в яйце, то есть – как и большинство поздно вылупившихся драконов – ничего.

– И как ему? – спросила Имоджен, нахмурившись.

– Тэйрн избавил ее от десятка чешуек на шее, а Андарна оставила след зубов на хвосте.

«В следующий раз хватит тебе на новые доспехи», – пообещала Андарна.

«От его-то драконицы? Спасибо, не надо», – ответила я.

Губы Имоджен подрагивали в улыбке.

– Получила по заслугам. – Тут ее улыбка пропала. – Я согласна, что в отряде нужны опытные всадники, но такому выбору доверять трудно.

Когда мы преодолели последний виток лестницы, Эмери и Хитон оторвались от карточной игры.

– В этот раз привела Сорренгейл? – спросил Эмери, поднимая брови.

– Очевидно, – отозвалась Имоджен.

Пока мы шли к двери камеры, я старалась не смотреть на стол, где в дерево впитались пятна крови.

– И почему мне кажется, что ты приходишь, только когда в карауле мы? – Хитон отложил карты на стол. – А еще победа за мной.

Эмери посмотрел на карты Хитона и вздохнул:

– Тебе сверхъестественно везет в этой игре.

– Со мной Зинхал. – Хитон улыбнулся и почесал голову, взлохматив волосы, словно пылающие ярко-фиолетовым пламенем. – Вы пойдете обе? – Он окинул взглядом наше оружие. – Такими темпами ему осталось не больше суток, но не буду ручаться за то, на что он способен.

– Я справлюсь. – Я похлопала по зельям, закрепленным на предплечьях.

– В этом я не сомневаюсь. Нолон и Маркем обычно начинают свой ежедневный допрос в семь, поэтому поспешите. И я бы на многое не рассчитывал. Он обычно молчит. – Хитон отпер дверь и отступил в сторону. – У тебя гости.

Я переступила порог, но резко замерла, отчего Имоджен выругалась у меня за спиной.

Вид у Джека был не просто хреновый, а предсмертно херовый. Он раскинулся на том самом каменном полу, где несколько месяцев назад чуть не истекла кровью я; но его руки и ноги сковали толстыми цепями, тянувшимися к стене за плитой-кроватью, которую наверняка восстановили после того, как ее разнес Ксейден. Светлые волосы Джека свисали жидкими грязными прядями, бледная кожа обтягивала череп. Он больше напоминал труп, чем человека.

Впрочем, возможно, он уже и не человек.

«А кто тогда Ксейден?»

Я сделала глубокий вдох, потом прошла через сотворенные Мирой чары, чувствуя, как затылок покалывает магия. Джек поднял взгляд в мою сторону. В центре зрачка еще проглядывала ледяная синева, но все остальное заполнило красное.

– Джек.

Сразу за мной вошла Имоджен, закрыв и заперев дверь. Обидное, но необходимое зло – проследить, чтобы Хитон и Эмери не слышали наш разговор.

Я вдохнула через нос и выдохнула через рот, убеждая себя, что не в этой самой камере Варриш целыми днями ломал мне кости, – но все-таки от вони сырой земли и старой крови по спине пробежали мурашки.

– И чего же ты хочешь, Сорренгейл? – прохрипел Джек, шевельнув растрескавшимися губами и даже не потрудившись оторвать щеку от пола.

Имоджен прислонилась к двери, а я присела перед Джеком – вне досягаемости, на случай, если он захочет проверить крепость своих оков.

– Я хочу обмена.

– И ты думаешь, что после всех допросов и исцелений я наконец сломаюсь перед тобой? – В его глазах горела ненависть.

– Нет. – Я даже не стала напоминать, что он уже несколько раз ломался перед Ксейденом. – Но я думаю, что ты хочешь жить. – Я достала из кармана маленький слиток из сплава моего проводника. Блестящий и тяжелый, гладкий и горячий в моей ладони, металлический шарик слабо загудел, когда я показала его Джеку. – Энергии в нем хватит на неделю.

Его взгляд впился в шарик.

– Но не хватит, чтобы меня накормить.

– Я не собираюсь устраивать тебе побег, если ты об этом. – Я села на пол, скрестив ноги. – Но ответь на пару вопросов – и он твой.

– А если я лучше встречусь с Малеком? – хмыкнул он.

– А твоя братия вообще встречается с Малеком? – возразила я, положив слиток вне досягаемости Джека.

Не дождавшись ответа, я вынула из крепления на наручах стеклянный флакон:

– Ты это узнаешь через день-другой. Но если хочешь, чтобы я освободила тебя от страданий, я готова и на это.

Стекло тихо звякнуло о камень, когда я поставила флакон рядом со слитком.

– Это… – Джек уставился на склянку.

– Порошок из апельсиновой цедры. Просто, но в твоем случае эффективно, учитывая, что тебе многого и не нужно. И даже милосердно, если учесть, что это из-за тебя погибла моя мама. Но я не настолько милосердна, чтобы оставить тебе кинжал.

Его губы скривились в усмешке, и он наконец сел – гротескное зрелище, сплошь угловатые иссушенные кости. Цепи зазвенели о камень, и я с облегчением увидела, что оказалась права в своих расчетах. Между нами было три фута, и Джек мог дотянуться только до половины этого расстояния.

– Ты всегда была слишком милосердной. Слишком слабой.

– Есть такое. – Я пожала плечами. – Всегда жалела страдающих животных. Так, в отличие от тебя, у меня еще есть дела, поэтому давай, выбирай.

Его взгляд опустился на маленький слиток металла.

– И сколько вопросов?

– Смотря сколько хочешь жить. – Я подтолкнула к нему серебристый шарик, проследив, чтобы тот оставался пока слишком далеко. – На сегодня – четыре.

И на один я уже знала ответ. Просто чтобы убедиться, что он мне не врет.

– И я должен поверить, что ты мне его отдаешь? – Джек бросил взгляд на Имоджен.

– Ты лучше радуйся, что с тобой возится она, а не я, придурок, – процедила Имоджен. – Я бы лучше сидела здесь и смотрела, как ты издыхаешь.

– Первый вопрос, – сказала я. – Вы чувствуете друг друга?

Джек уставился на сплав, потом сглотнул:

– Да. Когда мы новенькие, мы еще не умеем себя скрывать. Мне объяснили, что так старейшинам проще искать и воспитывать нас. Обычно это делают мудрецы, но в редких случаях интерес проявляет и мавен. – Уголок его рта пополз вверх. – Адепты, асимы – мы все видим друг друга, но заведи меня в полный зал мудрецов и мавенов, и я не пойму, кто тут где. Как и ты. – Его глаза сверкнули, красные вены запульсировали в уголках глаз. – Даже интересно, кто здесь все эти годы транслировал, да? Кто менял информацию на власть?

Сердце у меня подскочило к горлу, но я не подала виду.

– Вам надо учиться транслировать или вы можете обращаться ко злу сами? – спросила я, отказываясь радовать его своим страхом. Страхом, который будили те, кто еще может оказаться в наших рядах.

– Спрашивай, что хочешь знать на самом деле, – хрипло произнес Джек, и я подавила порыв дать ему стакан воды с его подноса с несъеденным завтраком. – Спрашивай, как я обратился, когда. Спрашивай, почему кровью истекают только адепты.

Я запомнила все это, но повторила:

– Вас надо учить?

Ксейден справился сам, однако мне нужно было знать, не грозит ли нам опасность от какого-нибудь кадета пехоты, которому не хватит духу перейти парапет.

Джек сглотнул, не удержался и вновь взглянул на серебристый шарик.

– Нет, если у тебя уже есть опыт с течениями магии. Человеку, который никогда не заклинал, нужны уроки, но всаднику на драконе или летуну на грифоне? – Он покачал головой. – Источник прямо под носом. Надо только сделать выбор, чтобы его увидеть, чтобы набраться духу и взять то, что наше по праву. – Он протянул руку, но его остановила цепь. – Энергия должна быть открыта тому, кому хватает сил ею владеть, а не только тем, кому ее соизволят подарить они. Тебе проще считать меня злодеем… но у тебя связь сразу с двумя.

Я проигнорировала этот выпад:

– Ты знаешь их план?

Джек фыркнул:

– А первокурсники командуют крыльями? Нет. Мы не такие дураки, как вы думаете. Информация раскрывается только тем, кому она требуется. Зря потратила вопрос. Остался один.

– Последний. – Я подтолкнула металлический шарик еще чуть ближе к Джеку. – Как исцелиться после того, как транслировал от земли?

– Исцелиться? – Он уставился на меня так, будто я сошла с ума. – Ты так говоришь, будто я болен, а я на самом деле свободен. – Он поколебался. – Ну, частично свободен. Мы отдаем часть независимости за неограниченный доступ к силе. Может, тебе это кажется утратой души, но нас не отягощает совесть, не ослабляют эмоциональные привязанности. Мы действуем по способностям, по своим талантам, а не по прихоти другого существа. Лекарства нет, потому что с магией переговоров не ведут, да и мы не хотим исцеляться.

Полное презрение Джека к этому вопросу ударило меня под дых, вышибая воздух из легких. Значит, рано или поздно Ксейден перестанет хотеть исцелиться?

– Я держу свое слово, – смогла выдавить я, бросив серебристый шарик Джеку.

Тот поймал его с удивительной ловкостью, зажал в кулаке и зажмурился.

– Да, – прошептал он.

Я завороженно наблюдала, как щеки Джека приобретают цвет, как пропадают трещины на губах, как под рубашкой становится больше плоти. Его глаза распахнулись – и у глаз запульсировали вены, когда он швырнул слиток обратно мне.

Я поймала его и тут же заметила, какой он серый, опустевший, после чего сунула в карман, а зелье с апельсиновой цедрой вложила назад в крепление и поднялась на ноги.

– Заходи еще, – сказал он, сев и подтянув колени.

– Через неделю, – ответила я и кивнула подошедшей ко мне Имоджен.

Наше время истекло, но мне хотелось задать еще один вопрос.

– Почему я? Тебе наверняка предлагали то же самое. Так почему ты ответил на мои вопросы, но не на их?

Он прищурился:

– Ты кричала, чтобы Риорсон спас тебя, когда тебя тут заперли и ломали тебе кости?

– Не поняла?..

Кровь отлила от моего лица. Он что, правда это спросил?

Джек качнулся вперед:

– Ты звала Риорсона, когда тебя приковали к стулу и наблюдали, как твоя кровь заполняет трещины в камнях по пути к сливу? Я спрашиваю только потому, что, клянусь, я так это и чувствую, когда лежу тут на полу: твоя боль поет мне, как колыбельная.

Я дрогнула.

– Ну вот. – Улыбка Джека заледенела от тошнотворного возбуждения. – Вот ради этого выражения лица я и решил ответить на твои вопросы. Мы оба знаем, что я еще могу тебя ранить. И мне даже не нужен меч.

Я вдохнула запах, преследующий меня в кошмарах, и окинула взглядом камеру. На мгновение мне показалось, что все это нереально, галлюцинация, а я на самом деле все еще прикована здесь; я чуть ли не ожидала увидеть Лиама, но взгляд утыкался лишь в серые безжизненные камни, лишенные магии.

– Ты правда думаешь, что я чувствовала мучения только здесь? Боль для меня – обычное дело, Джек. Это старая подруга, с которой я живу почти все свои дни, и я не против, если она поет тебе. Если честно, я даже не узнаю камеру после того, как ты ее так переоформил. Какая-то она одноцветная. – Я отступила в сторону. – Имоджен, я готова идти.

– И что же не даст мне рассказать твоему любимому писцу, что ты подкармливаешь врага? – Джек широко улыбнулся.

– Трудно рассказать о том, чего не помнишь.

Мое место заняла Имоджен, и от улыбки Джека не осталось и следа.

Спустя несколько минут мы поднялись по лестнице и обнаружили в туннеле Рианнон, Ридока и Сойера.

– Твою мать, вы четверо совсем ничего не можете делать по одному? – пробормотала Имоджен.