Не могу сказать, что жалею, что прочел эту книгу, я узнал множество интересных сведений о "подземной коммерции", но и восторга не испытал. В первую очередь это касается представительских имен. Конечно, автор честно предупредил, что его книга - не энциклопедия модерна, а субъективная подборка, но всё же явный крен в живопись в ущерб литературе мне кажется неоправданным. Вся поэзия модернизма представлена одним Элиотом (what?)! Едва упомянуты Уитмен и Паунд, совершенно забыты Рильке, Тракль и Целан, про русских поэтов вообще молчу. Ни русская, ни немецкая литература для Гэя словно бы не существует - для него русский литературный модерн это двое - Чехов и Пастернак (what?)! При том что он пишет о русских художниках, музыкантах и кинорежиссерах вполне подробно. Нет даже Набокова (what?)! Даже в разделах, посвященных специально модерну в тоталитарных СССР и Германии, он предпочитает описывать мытарства евреев, чем собственно модернизм - его эстетику, идеологию, эксперименты с формой.
Я не думаю, что проблема здесь в незнании тех или иных языков и в нежелании знакомиться с писателями через переводы. Проблема глубже - в той концептуальной платформе, которую Гэй занял и которую отстаивает на протяжении всего труда. Она, собственно, сводится к двум тезисам: модернизм это жажда оригинальности и крен в сторону психологизма (хорошие тезисы, но только два??). Конечно, в этом смысле трудно говорить о каких-нибудь футуристах, которые, во-первых, относительно друг друга отнюдь не стремились оригинально отмежеваться, наоборот, сбивались в школу, а во-вторых, ни в каком психологизме замечены не были. Для подобных персон Гэю приходится изобрести характеристику "антимодернистских модернистов" и последовательно придерживаться ей даже тогда, когда модернизм уже откровенно переходит в постмодернизм - в шестидесятых. Автор вообще описывает модернизм каким-то слишком уж монолитным феноменом (каким тот никогда не был и не мог быть в силу той же жажды оригинальности) и в упор не замечает ростки постмодернизма - в дадаизме, у Дюшана, уж точно в поп-арте. В этом мне видится порок историка - там, где философ усмотрел бы концепции, идеи и движение мысли, Гэй видит даты, факты и эпатажные высказывания (например, антифеминистские эскапады Стриндберга) - но не более того. Поэтому не удивительно, что автор совершенно игнорирует философскую сторону модерна - лишь мимоходом упоминая Ницше и опираясь в основном на Фрейда. Какой уж тут анализ философии модернизма - его просто нету! Нету, стало быть, никакой онтологии, гносеологии, антропологии, социологии - а ведь во всех этих областях модернизм сказал не просто что-то новое, но настолько фундаментально новое, что это перевернуло все мировоззрение человечества! Ведь модернизм - это прежде всего новая парадигма, а уж потом, как следствие, внимание к психологии. Как было не заметить коперниканского переворота модерна? Впрочем, коперниканские перевороты - сугубо европейская традиция, американцам они, верно, кажутся малопонятными.