Николай Бердяев — отзывы о творчестве автора и мнения читателей

Отзывы на книги автора «Николай Бердяев»

74 
отзыва

SkazkiLisy

Оценил книгу

Николай Александрович Бердяев - русский религиозный и политический философ. Бердяев не был русофилом, а большинство его отечественных коллег того времени. Напротив, Николай Александрович скорее был близок к европейским философам по своим личностным качествам. Одно из главных его стремлений - активное служение обществу. Чтобы лучше доносить свои идеи до современников, Бердяев ушел от излишней академичности своих трудов. Своими трудами он стремился принимать непосредственное участие в судьбе Родины. А вместо того, чтобы ставить извечный вопрос "кто виноват?", Бердяев стремился найти ответ на вопрос "Что делать?"

"Судьба России" - это сборник тематически близких статей о психологии русского народа и поиске национальной идеи. Все они написаны примерно в один временной промежуток - в период Первой Мировой войны.

Так как это все же сборник статей, а не отдельная монография, то и некоторые идеи повторяться, но не слово в слово. Оказываясь в разном контексте, идеи, высказанные Николаем Александровичем, получают новое звучание, новые оттенки смысла. Таким образом идеи Бердяева получаются объемными.

Многие выводы, которые делал Бердяев, сейчас явно устарели, но есть и довольно любопытные рассуждения. В любом случае критическое мышление никто не отменял, а с его трудами ознакомиться интересно.

Бердяев, например, видит возрождение России в научно-техническом процессе и открытости миру и новым идеям. И эта открытость явно не идет вразрез с "особым пути" для России. Николай Александрович говорит, что Россия должна идти только вперед, к вершинам человеческого духа, не оглядываясь на то, что потеряно навсегда. Только так Россия сможет сохранить и упрочить свое величие по мнению Бердяева.

А потрясения, которые выпали на долю России, не случайное стечение обстоятельств. Они необходимы для самораскрытия русской души. Согласно философским рассуждениям Бердяева, именно благодаря национальному самопроявлению "Россия вспрянет ото сна" и сможет влиять на историю мировой культуры, вызывая искренний и положительный отклик в душах представителей других народов.

1 февраля 2022
LiveLib

Поделиться

SkazkiLisy

Оценил книгу

Николай Александрович Бердяев - русский религиозный и политический философ. Бердяев не был русофилом, а большинство его отечественных коллег того времени. Напротив, Николай Александрович скорее был близок к европейским философам по своим личностным качествам. Одно из главных его стремлений - активное служение обществу. Чтобы лучше доносить свои идеи до современников, Бердяев ушел от излишней академичности своих трудов. Своими трудами он стремился принимать непосредственное участие в судьбе Родины. А вместо того, чтобы ставить извечный вопрос "кто виноват?", Бердяев стремился найти ответ на вопрос "Что делать?"

"Судьба России" - это сборник тематически близких статей о психологии русского народа и поиске национальной идеи. Все они написаны примерно в один временной промежуток - в период Первой Мировой войны.

Так как это все же сборник статей, а не отдельная монография, то и некоторые идеи повторяться, но не слово в слово. Оказываясь в разном контексте, идеи, высказанные Николаем Александровичем, получают новое звучание, новые оттенки смысла. Таким образом идеи Бердяева получаются объемными.

Многие выводы, которые делал Бердяев, сейчас явно устарели, но есть и довольно любопытные рассуждения. В любом случае критическое мышление никто не отменял, а с его трудами ознакомиться интересно.

Бердяев, например, видит возрождение России в научно-техническом процессе и открытости миру и новым идеям. И эта открытость явно не идет вразрез с "особым пути" для России. Николай Александрович говорит, что Россия должна идти только вперед, к вершинам человеческого духа, не оглядываясь на то, что потеряно навсегда. Только так Россия сможет сохранить и упрочить свое величие по мнению Бердяева.

А потрясения, которые выпали на долю России, не случайное стечение обстоятельств. Они необходимы для самораскрытия русской души. Согласно философским рассуждениям Бердяева, именно благодаря национальному самопроявлению "Россия вспрянет ото сна" и сможет влиять на историю мировой культуры, вызывая искренний и положительный отклик в душах представителей других народов.

1 февраля 2022
LiveLib

Поделиться

trianglee

Оценил книгу

Раб не ищет свободу, раб сравнивает хозяев (неизвестный автор).
Раб мечтает не о свободе, а о собственных рабах (Цицерон).

Николай Бердяев рассматривает рабство, как неизменный атрибут человечества. Оно хватает нас при рождении и не отпускает до последнего вдоха. Всему виной тело, которое мы получаем с самого начала. Оно постоянно чего-то требует. Тут мы не можем никуда деться. Все мысли и действия идут на поводу у нашего тела, наших желаний, физических и эстетических удовольствий. А что же тогда свобода? Свобода – это миф, придуманный человеком, призрачный и недостижимый. В абсолютном виде свободы не существует, так как человек всегда зависит от разных обстоятельств.

Книга вышла в 1939 году, когда в Европе тоталитарные системы набирали обороты. Поэтому свобода и рабство в ней рассматриваются не только в контексте человеческой природы. Бердяев называет нацизм и коммунизм наиболее подавляющими свободу идеологиями – с их расовым и классовым разделением, с непринятием иных точек зрения. В таких условиях нет места для отдельной личности, так как создается стандарт, которому должен следовать человек. С другой стороны исчезает ответственность перед самим собой, так как цель, задачи, смысл жизни – все это определяет государство.

Книга «О рабстве и свободе» с годами не потеряла своей актуальности. Понятно, что многое ушло в прошлое, о чем писал автор, но человек всегда будет тем, кто он есть изначально. Меняются декорации (политика, религия, экономика), человеческая сущность остается. Человек – часть социума, а значит, всегда будут существовать рамки, ограничения или нормы, контролирующие его действия. И рассуждения не закончатся, и всегда перед ним будет выбор – плыть по течению или все-таки что-то делать, чтобы обрести свободу.

20 августа 2019
LiveLib

Поделиться

gjanna

Оценил книгу

Взгляд Бердяева, как яркого представителя русской религиозной философии, на творчество Достоевского, безусловно, очень интересен. Перед рассказом о книге я хочу немного остановиться на личности Николая Александровича, а вернее на том, что связывает эти две удивительные личности.
Несовершенство мира и желание сделать его лучше толкнули Бердяева в студенческие годы к научному социализму, который он изучает в одном из социал-демократических кружков. Путь от приверженца революционных идей до философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма и персонализма проходил через ссылки и гонения. Свобода – как проявления Бога, как выбор и испытание между добром и злом – вот то, что объединяет Достоевского и Бердяева.
Темы свободы и творчества – два основных направления изучения Бердяева. «Философия свободы» и «Смысл творчества» - две работы, которые сам философ считал главными.
«Я встретился с Достоевским как со своей духовной родиной», - писал Бердяев.
Очень интересен подход Бердяева к Достоевскому. Он не раскладывает на составляющие его романы, не ищет те или иные стили и жанры, как, например, Бахтин. Он – философ и у него совершенно другой угол зрения, который, тем не менее, во многом приводит к сходным выводам (см. Бахтин «Проблемы поэтики Достоевского»). И Бахтин, и Бердяев говорят о творчестве Достоевского как об описании жизни идей.

Он - гениальный диалектик, величайший русский метафизик. Идеи играют огромную, центральную роль в творчестве Достоевского. И гениальная, идейная диалектика занимает не меньшее место у Достоевского, чем его необычайная психология. Идейная диалектика есть особый род его художества.

Идеи делают Достоевского творцом, нацеленным на человека в будущем. Интересно в этом ключе сравнение Толстого и Достоевского, которое приводит Бердяев. Он считает Толстого нигилистом, отрицающем традиционную власть, традиционную церковь, он ищет Бога как язычник. Достоевский же описывает самые глубинные процессы, происходящие в человеческой душе и, таким образом, его подход – христианский.

Достоевский пребывает в духовном и оттуда все узнает. Толстой пребывает в душевно-телесном и потому не может знать, что совершается в самой глубине, не предвидит последствий революционного процесса. Художество Толстого, быть может, более совершенное, чем художество Достоевского, его романы - лучшие в мире романы. Он великий художник ставшего. Достоевский же обращен к становящемуся. Художество становящегося не может быть так совершенно, как художество ставшего.

Кроме сравнения Достоевского и Толстого Бердяев упоминает о сходстве ранних трудов ФМ с творчеством Бальзака. Это сравнение, честно говоря, меня удивило. Бальзак – реалист и даже некоторые мистические его произведения («Шагреневая кожа», например) не делают его менее реалистичным. Но это исключительно мой взгляд, да и Бальзака я читала не так уж и много, так что… возьму на заметку и позже к этому вопросу вернусь.
Достаточно забавное сравнение РЕАЛИСТА Гоголя и РЕАЛИСТА Достоевского. Вот тут я полностью согласна с Бердяевым:

Такого реализма вообще не существует, менее всего им был Гоголь и, уж конечно, не был им Достоевский. Всякое подлинное искусство символично - оно есть мост между двумя мирами, оно ознаменовывает более глубокую действительность, которая и есть подлинная реальность.

Путь героев Достоевского. Это, на мой взгляд, самая интересная тема книги!
Путь героев – путь к свету через страдания. Через чистилище души приходят к Христу. Образами-загадками у Достоевского являются «темные» образы – Ставрогин, Иван Карамазов и вокруг них крутится сюжет, на раскрытие этих загадок нацелены все остальные герои. Образ светлые – не загадочны. Князь Мышкин или Алеша Карамазов сами пытаются помочь всем окружающим, понять и принять всех. Линии сюжета идут не к ним, а от них.

Очень интересно, что в то время как "темные" - Ставрогин, Версилов, Иван Карамазов разгадываются, к ним все движется, "светлые" - Мышкин, Алеша сами разгадывают других, от них идет движение ко всем. Алеша разгадывает Ивана ("Иван-загадка"), Мышкин прозревает в душу Настасьи Филипповны и Аглаи. "Светлые", Мышкин, Алеша, наделяются даром прозрения, они идут на помощь людям. "Темные", Ставрогин, Версилов, Иван Карамазов, наделяются загадочной природой, которая всех мучает и терзает. Такова концепция центростремительного и центробежного движения в романах Достоевского.

Судьба героев – это судьба свободы. Свобода – это испытание, которое позволяет ДОБРОВОЛЬНО прийти к свету, к вере. Принять ее после страданий. Наряду со свободой добра есть и свобода зла, которая также кроется в выборе. И невозможно построить счастливый мир без возможности этого выбора. Суть человека в свободе, которая дает выбор.

Истинная свобода и истинное равенство возможны лишь во Христе, на пути Богочеловеческом. На пути антихристова своеволия, на пути человекобожества ждет лишь неслыханная тирания. Одержимость идеей всеобщего счастья, всеобщего соединения людей без Бога заключает в себе страшную опасность гибели человека, истребления свободы его духа. Таковы жизненные последствия свободы как своеволия и бунта.

Небольшая по объему и огромная по сути своей работа Бердяева. Я очень советую прочитать ее всем, кто любит Достоевского или интересуется его творчеством. В отличие от Бахтина, которого, как мне кажется, стоит читать только людям любящим Достоевского, Бердяев может толкнуть в омут ФМ новых почитателей. Ведь…

Достоевский и есть та величайшая ценность, которой оправдает русский народ свое бытие в мире, то, на что может указать он на Страшном Суде народов.
24 марта 2013
LiveLib

Поделиться

gjanna

Оценил книгу

Взгляд Бердяева, как яркого представителя русской религиозной философии, на творчество Достоевского, безусловно, очень интересен. Перед рассказом о книге я хочу немного остановиться на личности Николая Александровича, а вернее на том, что связывает эти две удивительные личности.
Несовершенство мира и желание сделать его лучше толкнули Бердяева в студенческие годы к научному социализму, который он изучает в одном из социал-демократических кружков. Путь от приверженца революционных идей до философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма и персонализма проходил через ссылки и гонения. Свобода – как проявления Бога, как выбор и испытание между добром и злом – вот то, что объединяет Достоевского и Бердяева.
Темы свободы и творчества – два основных направления изучения Бердяева. «Философия свободы» и «Смысл творчества» - две работы, которые сам философ считал главными.
«Я встретился с Достоевским как со своей духовной родиной», - писал Бердяев.
Очень интересен подход Бердяева к Достоевскому. Он не раскладывает на составляющие его романы, не ищет те или иные стили и жанры, как, например, Бахтин. Он – философ и у него совершенно другой угол зрения, который, тем не менее, во многом приводит к сходным выводам (см. Бахтин «Проблемы поэтики Достоевского»). И Бахтин, и Бердяев говорят о творчестве Достоевского как об описании жизни идей.

Он - гениальный диалектик, величайший русский метафизик. Идеи играют огромную, центральную роль в творчестве Достоевского. И гениальная, идейная диалектика занимает не меньшее место у Достоевского, чем его необычайная психология. Идейная диалектика есть особый род его художества.

Идеи делают Достоевского творцом, нацеленным на человека в будущем. Интересно в этом ключе сравнение Толстого и Достоевского, которое приводит Бердяев. Он считает Толстого нигилистом, отрицающем традиционную власть, традиционную церковь, он ищет Бога как язычник. Достоевский же описывает самые глубинные процессы, происходящие в человеческой душе и, таким образом, его подход – христианский.

Достоевский пребывает в духовном и оттуда все узнает. Толстой пребывает в душевно-телесном и потому не может знать, что совершается в самой глубине, не предвидит последствий революционного процесса. Художество Толстого, быть может, более совершенное, чем художество Достоевского, его романы - лучшие в мире романы. Он великий художник ставшего. Достоевский же обращен к становящемуся. Художество становящегося не может быть так совершенно, как художество ставшего.

Кроме сравнения Достоевского и Толстого Бердяев упоминает о сходстве ранних трудов ФМ с творчеством Бальзака. Это сравнение, честно говоря, меня удивило. Бальзак – реалист и даже некоторые мистические его произведения («Шагреневая кожа», например) не делают его менее реалистичным. Но это исключительно мой взгляд, да и Бальзака я читала не так уж и много, так что… возьму на заметку и позже к этому вопросу вернусь.
Достаточно забавное сравнение РЕАЛИСТА Гоголя и РЕАЛИСТА Достоевского. Вот тут я полностью согласна с Бердяевым:

Такого реализма вообще не существует, менее всего им был Гоголь и, уж конечно, не был им Достоевский. Всякое подлинное искусство символично - оно есть мост между двумя мирами, оно ознаменовывает более глубокую действительность, которая и есть подлинная реальность.

Путь героев Достоевского. Это, на мой взгляд, самая интересная тема книги!
Путь героев – путь к свету через страдания. Через чистилище души приходят к Христу. Образами-загадками у Достоевского являются «темные» образы – Ставрогин, Иван Карамазов и вокруг них крутится сюжет, на раскрытие этих загадок нацелены все остальные герои. Образ светлые – не загадочны. Князь Мышкин или Алеша Карамазов сами пытаются помочь всем окружающим, понять и принять всех. Линии сюжета идут не к ним, а от них.

Очень интересно, что в то время как "темные" - Ставрогин, Версилов, Иван Карамазов разгадываются, к ним все движется, "светлые" - Мышкин, Алеша сами разгадывают других, от них идет движение ко всем. Алеша разгадывает Ивана ("Иван-загадка"), Мышкин прозревает в душу Настасьи Филипповны и Аглаи. "Светлые", Мышкин, Алеша, наделяются даром прозрения, они идут на помощь людям. "Темные", Ставрогин, Версилов, Иван Карамазов, наделяются загадочной природой, которая всех мучает и терзает. Такова концепция центростремительного и центробежного движения в романах Достоевского.

Судьба героев – это судьба свободы. Свобода – это испытание, которое позволяет ДОБРОВОЛЬНО прийти к свету, к вере. Принять ее после страданий. Наряду со свободой добра есть и свобода зла, которая также кроется в выборе. И невозможно построить счастливый мир без возможности этого выбора. Суть человека в свободе, которая дает выбор.

Истинная свобода и истинное равенство возможны лишь во Христе, на пути Богочеловеческом. На пути антихристова своеволия, на пути человекобожества ждет лишь неслыханная тирания. Одержимость идеей всеобщего счастья, всеобщего соединения людей без Бога заключает в себе страшную опасность гибели человека, истребления свободы его духа. Таковы жизненные последствия свободы как своеволия и бунта.

Небольшая по объему и огромная по сути своей работа Бердяева. Я очень советую прочитать ее всем, кто любит Достоевского или интересуется его творчеством. В отличие от Бахтина, которого, как мне кажется, стоит читать только людям любящим Достоевского, Бердяев может толкнуть в омут ФМ новых почитателей. Ведь…

Достоевский и есть та величайшая ценность, которой оправдает русский народ свое бытие в мире, то, на что может указать он на Страшном Суде народов.
24 марта 2013
LiveLib

Поделиться

Martovskaya

Оценил книгу

Уже несколько моих знакомых возмущены «нескромностью Бердяева» — как, дескать, не стыдно о себе столько писать, да еще и с таким зашкаливающим самомнением!..
Тут как раз вспомнилась сцена из «Иронии судьбы». Когда друзья требуют у Лукашина и Нади «прекратить обниматься», а они не прекращают, один резюмирует: «Тебя раздражает, что они обнимаются? Меня нет».
Это к тому, что меня не раздражает авторское сугубое самопознание, абсолютно. Наоборот. Еще не каждому дано целую книгу написать о себе — да так, чтобы «самость» была не целью, а средством поиска источников духовного смысла.
У Бердяева все выглядит не совсем как обывательское самомнение и самолюбование. Он философ, а у таких людей мозг вообще по-другому устроен, принципиально по-другому. И то, что у обычного человека хвастовство, у философа — способ обдумывания, добывания сути. Тем и интересен этот чужой философский экскурс «в себя». Зато в результате становится легче понять, что такое, например, эти неуловимые бытовым умом «экзистенциальность» и «трансцендентность». Через личность это понимать гораздо проще, чем отвлеченно. Хотя, конечно, чтобы вполне осознать, о чем говорит Бердяев, надо гораздо, гораздо больше знать об истории, религии и культуре, чем знаю я.
Пожалуй, самое интересное было — найти некоторые черты сходства в человеческих состояниях, убедиться, что бывает унисон восприятий, встретить ответы на вопросы о причинах возникновения личных черт характера и принципов (которые почитала только своими — ан нет).
Мне очень близка красная линия книги, которую условно могу определить как «свободноличностный антиколлективизм» (но у меня не бердяевский протестно-деятельный, а свой, поспокойнее).
Очень остро Бердяев воспринимает клерикализм (я так же отношусь, пусть и не деятельно). По-моему, это явление, если разрастается, умерщвляет Церковь, по-паучьи высасывает ее суть, оставляя только оболочку. (В России как раз это и происходит, увы.)
Цитата из книги:

Ищут не правды, а порядка и сильной власти. В православном зарубежье обнаружились клерикальные настроения, которых в прошлом у нас не было. В православии не было клерикализма, который вдруг начали утверждать как единственно истинное православие. Епископы и священники были почти обоготворены. Если какой-нибудь епископ старой формации не склонен был преувеличивать своего авторитета, то молодежь была недовольна и требовала от него авторитарного иерархического сознания, то есть, в сущности, подчинения сознанию молодежи. Большая часть эмиграции рассматривала Православную церковь как орудие желанного государственного порядка. Утверждался примат политики над духом, как в православии императорском. Это саддукеи.

Еще, читая, можно вдоволь повозмущаться какой-нибудь трактовкой чего-нибудь, каким-нибудь инаковым описанием явлений. Например, вот этого никак не хочу принять:

У меня была несимпатия к успокоенному, довольному религиозному типу, особенная антипатия была к религиозному млению и к мещанскому религиозному комфорту. <…> Нужно еще сказать, что мечтательность у меня всегда была сильнее непосредственной душевности. Я все-таки более всего человек мечты. <…> Но эта мечтательность связывается у меня с суровым религиозным реализмом, отвращением от сентиментально-идеалистической, прекраснодушной религиозности.

Что такое? Что плохого в радости от чувства единения с Церковью, от ее принятия? Почему прекраснодушие в религии представляется антонимом религиозного реализма? Видимо, такое мнение может возникать, если воспринимать Церковь только как политический институт. Но это восприятие противоречит авторским же антиклерикальным взглядам.
Кстати, автор уже в начале книги расставил точки над i в вопросе противоречивости:

Очень поверхностно и наивно удивление перед противоречиями человека. Человек есть существо противоречивое. Это глубже в человеке, чем кажущееся отсутствие противоречий. Я усматриваю в себе целый ряд сплетающихся противоречий.

Мне очень не понравилась глава о творчестве. Что-то есть в ней не то, какая-то ошибка и выпадение из ряда, но я так и не смогла понять, в чем именно сбой (это тоже от недостатка знаний).
В книге множество важных примет времени. История живьем и в лицах. Многим известным современникам автор дал описания, от которых немеешь в удивлении. Но книги пишут люди, а Бердяев просто один из них. Он и сам говорил, что то, что окружающие в свою очередь пишут о нем, и близко к правде не стоит.
Интереснейшие главы — о пятилетней жизни при советском строе, о жизни после высылки за границу, глава-дополнение о 40–46-х годах. Невозможно было оторваться от чтения типологического сравнения русских и западных европейцев и видов национализма, от описаний различных идейных и религиозных течений в эмиграции. Богатейший материал.
Заметен неважный язык.

В оформлении своей мысли, в своем отношении к писанию я не артист, интересующийся совершенством своего продукта.

Но поскольку это не роман, такой недостаток можно признать несущественным.
О емкости. «Самопознание» переполнено ценными или просто интересными или близкими мне мыслями, все хочется привести. Перепишу хотя бы несколько:

Дальше...

«Наш мир, которым для слишком многих исчерпывается реальность, мне представляется производным. Он далек от Бога. Бог в центре. Все далекое от Бога провинциально. Жизнь делается плоской, маленькой, если нет бога и высшего мира»

«…я хотел узнать и определить, что такое "православие". <…> В результате долгого пути я принужден сознать, что православие неопределимо, гораздо менее определимо, чем католичество и протестантизм»

«В центре моего религиозного интереса всегда стояла проблема теодицеи. В этом я сын Достоевского. Единственным серьезным аргументом атеизма является трудность примирить существование всемогущего и всеблагого Бога со злом и страданиями мира»

«Когда я, будучи марксистом, сидел в салоне Браницкой, то я не предполагал, что из марксизма могут произойти такие плоды»

«…я принадлежу к людям, которые отрицательно реагируют на окружающую среду и склонны протестовать. Это также форма зависимости»

«Все военное было для меня нестерпимым, ибо делало человека подчиненной частью коллективного целого»

«Я страшно боюсь болезней, болезни внушают мне почти мистический ужас. Ошибочно было бы объяснять это страхом смерти. <…> Если я боюсь смерти, то не столько своей, сколько близких людей. Я боюсь именно болезней, заразы, всегда представляю себе дурной исход болезни. <…> Мое сильно развитое воображение направлено в худшую сторону»

«Я не помню, чтобы меня когда-либо наказывали. Вероятно, из гордости я себя держал так, чтобы не было и поводов для наказания»

«Гордостью же можно объяснить, что я, в конце концов, мало честолюбив и славолюбив»

«Дурной нравственный запах мучит меня не меньше, чем дурной физический запах»

«Я почти никогда не обижался. <…> Состояние ободранного самолюбия мне было понятно, и меня очень отталкивало это состояние в людях»

«… и самое христианство я понимаю как бунт против мира и его закона»

«…субъективное объективно, объективное же субъективно, ибо субъект есть создание Бога, объект же есть создание субъекта»

«Жалостливость и заботливость соединялись у меня с эгоистическим самосохранением. Я часто прятался от жалости, избегал того, что могло вызвать острое сострадание. Я презирал в себе это свойство. Это было неисполнением евангельских заветов. Моя жалость оказывалась не добродетелью, а слабостью. Но я очень любил и ценил в жизни людей активную излучающую доброту»

«Человек не может, не должен в своем восхождении улететь из мира, снять с себя ответственность за других. Каждый отвечает за всех. Возможно лишь общее спасение для вечной жизни. Свобода не должна стать снятием ответственности за ближних».

«Ленин философски и культурно был реакционер, человек страшно отсталый, он не был даже на высоте диалектики Маркса, прошедшего через германский идеализм. Это оказалось роковым для характера русской революции — революция совершила настоящий погром высокой русской культуры»

«У меня нет дара дружбы, я не способен уделять людям много внимания и у меня нет никакой потребности водительствовать душами»

«…я твердо стою на том, что преодоление самоутверждения и гордыни есть главное в христианстве. Это самоутверждение и гордыня скрываются и за смирением»

«У меня не было особенных симпатий к имяславству, но меня возмущали насилия в духовной жизни и низость, не-духовность русского Синода»

«Он [отец Алексей Мечев], между прочим, говорил, что не следует рассчитывать ни на какие интервенции и военные насилия для свержения большевизма, а исключительно на духовный переворот внутри русского народа. Рассказывал о красноармейцах, которые приходили по ночам к нему каяться»
«Мне глубоко антипатична точка зрения слишком многих эмигрантов, согласно которой большевистская революция сделана какими-то злодейскими силами, чуть ли не кучкой преступников, сами же они неизменно пребывают в правде и свете. Ответственны за революцию все, и более всего ответственны реакционные силы старого режима.»

«Я также и сейчас думаю, что равенство есть метафизически пустая идея и что социальная правда должна быть основана на достоинстве каждой личности, а не на равенстве.»

«…перевоплощение людей — одно из самых тяжелых впечатлений моей жизни. Я видел эти перевоплощения и в революционерах, занявших видное положение в советской власти. Вспоминаю о X., которого я хорошо знал, когда он был в революционном подполье. Он мне казался очень симпатичным человеком, самоотверженным, исключительно преданным своей идее, мягким, с очень приятным, несколько аскетического типа лицом. Жил он в очень тяжелых условиях, скрывался от преследований, голодал. В нем было что-то скорбно-печальное. Этого человека <…> совершенно нельзя было узнать в советский период. <…> у него совершенно изменилось лицо. Он разжирел, появилась жесткость и важность. Он сделал советскую карьеру, был советским послом в очень важном месте, был народным комиссаром. Перевоплощение этого человека было изумительное. Это очень остро ставит проблему личности. Личность есть неизменное в изменениях. В стихии большевистской революции меня более всего поразило появление новых лиц с небывшим раньше выражением. Произошла метаморфоза некоторых лиц, раньше известных. И появились совершенно новые лица, раньше не встречавшиеся в русском народе. Появился новый антропологический тип, в котором уже не было доброты, расплывчатости, некоторой неопределенности очертаний прежних русских лиц. Это были лица гладко выбритые, жесткие по своему выражению, наступательные и активные. Ни малейшего сходства с лицами старой русской интеллигенции, готовившей революцию. Новый антропологический тип вышел из войны, которая и дала большевистские кадры. Это тип столь же милитаризованный, как и тип фашистский»

«Я понял коммунизм как напоминание о неисполненном христианском долге. Именно христиане должны были осуществить правду коммунизма, и тогда не восторжествовала бы ложь коммунизма»

«Я принадлежу к сравнительно редким людям, для которых всякий иностранец такой же человек, как и мой соотечественник, все люди равны, и в своем отношении к ним я не делаю никакого различия по национальностям. Я могу иметь свои симпатии и несимпатии к национальным типам, но это не определяет моего отношения к отдельным людям. Отталкивает меня лишь национальное самомнение и национальная исключительность и более всего отталкивает в русских. Остро отрицательную реакцию во мне вызывает антисемитизм. Русский национализм был для меня максимально неприемлем. Но сам я горячо люблю Россию, хотя и странною любовью, и верю в великую, универсалистическую миссию русского народа. Я не националист, но русский патриот»

И там еще много интересного.

6 июля 2013
LiveLib

Поделиться

papa_Som

Оценил книгу

Странно, что книгу русского философа, который заканчивает своё исследование словами:

"Достоевский и есть та величайшая ценность, которой оправдает русский народ свое бытие в мире, то, на что может указать он на Страшном Суде народов"

даже на ЛайвЛибе, где обитает целая армия почитателей Фёдора Михайловича, прочитало всего 20 человек.
Это тем более странно, что книга не просто хорошая, она - великолепная. И если при первом прочтении, признаюсь честно, я её совсем не понял, как не понимал тогда и Достоевского, то сегодня, сейчас, великий философ дополнил великого писателя...

"Идеи Достоевского - духовный хлеб для русского человека. Нельзя жить не решив вопроса о Боге и дьяволе, о бессмертии, о свободе, о зле, о судьбе человека и человечества. Это не роскошь - это насущное..."
7 марта 2015
LiveLib

Поделиться

Martovskaya

Оценил книгу

Уже несколько моих знакомых возмущены «нескромностью Бердяева» — как, дескать, не стыдно о себе столько писать, да еще и с таким зашкаливающим самомнением!..
Тут как раз вспомнилась сцена из «Иронии судьбы». Когда друзья требуют у Лукашина и Нади «прекратить обниматься», а они не прекращают, один резюмирует: «Тебя раздражает, что они обнимаются? Меня нет».
Это к тому, что меня не раздражает авторское сугубое самопознание, абсолютно. Наоборот. Еще не каждому дано целую книгу написать о себе — да так, чтобы «самость» была не целью, а средством поиска источников духовного смысла.
У Бердяева все выглядит не совсем как обывательское самомнение и самолюбование. Он философ, а у таких людей мозг вообще по-другому устроен, принципиально по-другому. И то, что у обычного человека хвастовство, у философа — способ обдумывания, добывания сути. Тем и интересен этот чужой философский экскурс «в себя». Зато в результате становится легче понять, что такое, например, эти неуловимые бытовым умом «экзистенциальность» и «трансцендентность». Через личность это понимать гораздо проще, чем отвлеченно. Хотя, конечно, чтобы вполне осознать, о чем говорит Бердяев, надо гораздо, гораздо больше знать об истории, религии и культуре, чем знаю я.
Пожалуй, самое интересное было — найти некоторые черты сходства в человеческих состояниях, убедиться, что бывает унисон восприятий, встретить ответы на вопросы о причинах возникновения личных черт характера и принципов (которые почитала только своими — ан нет).
Мне очень близка красная линия книги, которую условно могу определить как «свободноличностный антиколлективизм» (но у меня не бердяевский протестно-деятельный, а свой, поспокойнее).
Очень остро Бердяев воспринимает клерикализм (я так же отношусь, пусть и не деятельно). По-моему, это явление, если разрастается, умерщвляет Церковь, по-паучьи высасывает ее суть, оставляя только оболочку. (В России как раз это и происходит, увы.)
Цитата из книги:

Ищут не правды, а порядка и сильной власти. В православном зарубежье обнаружились клерикальные настроения, которых в прошлом у нас не было. В православии не было клерикализма, который вдруг начали утверждать как единственно истинное православие. Епископы и священники были почти обоготворены. Если какой-нибудь епископ старой формации не склонен был преувеличивать своего авторитета, то молодежь была недовольна и требовала от него авторитарного иерархического сознания, то есть, в сущности, подчинения сознанию молодежи. Большая часть эмиграции рассматривала Православную церковь как орудие желанного государственного порядка. Утверждался примат политики над духом, как в православии императорском. Это саддукеи.

Еще, читая, можно вдоволь повозмущаться какой-нибудь трактовкой чего-нибудь, каким-нибудь инаковым описанием явлений. Например, вот этого никак не хочу принять:

У меня была несимпатия к успокоенному, довольному религиозному типу, особенная антипатия была к религиозному млению и к мещанскому религиозному комфорту. <…> Нужно еще сказать, что мечтательность у меня всегда была сильнее непосредственной душевности. Я все-таки более всего человек мечты. <…> Но эта мечтательность связывается у меня с суровым религиозным реализмом, отвращением от сентиментально-идеалистической, прекраснодушной религиозности.

Что такое? Что плохого в радости от чувства единения с Церковью, от ее принятия? Почему прекраснодушие в религии представляется антонимом религиозного реализма? Видимо, такое мнение может возникать, если воспринимать Церковь только как политический институт. Но это восприятие противоречит авторским же антиклерикальным взглядам.
Кстати, автор уже в начале книги расставил точки над i в вопросе противоречивости:

Очень поверхностно и наивно удивление перед противоречиями человека. Человек есть существо противоречивое. Это глубже в человеке, чем кажущееся отсутствие противоречий. Я усматриваю в себе целый ряд сплетающихся противоречий.

Мне очень не понравилась глава о творчестве. Что-то есть в ней не то, какая-то ошибка и выпадение из ряда, но я так и не смогла понять, в чем именно сбой (это тоже от недостатка знаний).
В книге множество важных примет времени. История живьем и в лицах. Многим известным современникам автор дал описания, от которых немеешь в удивлении. Но книги пишут люди, а Бердяев просто один из них. Он и сам говорил, что то, что окружающие в свою очередь пишут о нем, и близко к правде не стоит.
Интереснейшие главы — о пятилетней жизни при советском строе, о жизни после высылки за границу, глава-дополнение о 40–46-х годах. Невозможно было оторваться от чтения типологического сравнения русских и западных европейцев и видов национализма, от описаний различных идейных и религиозных течений в эмиграции. Богатейший материал.
Заметен неважный язык.

В оформлении своей мысли, в своем отношении к писанию я не артист, интересующийся совершенством своего продукта.

Но поскольку это не роман, такой недостаток можно признать несущественным.
О емкости. «Самопознание» переполнено ценными или просто интересными или близкими мне мыслями, все хочется привести. Перепишу хотя бы несколько:

Дальше...

«Наш мир, которым для слишком многих исчерпывается реальность, мне представляется производным. Он далек от Бога. Бог в центре. Все далекое от Бога провинциально. Жизнь делается плоской, маленькой, если нет бога и высшего мира»

«…я хотел узнать и определить, что такое "православие". <…> В результате долгого пути я принужден сознать, что православие неопределимо, гораздо менее определимо, чем католичество и протестантизм»

«В центре моего религиозного интереса всегда стояла проблема теодицеи. В этом я сын Достоевского. Единственным серьезным аргументом атеизма является трудность примирить существование всемогущего и всеблагого Бога со злом и страданиями мира»

«Когда я, будучи марксистом, сидел в салоне Браницкой, то я не предполагал, что из марксизма могут произойти такие плоды»

«…я принадлежу к людям, которые отрицательно реагируют на окружающую среду и склонны протестовать. Это также форма зависимости»

«Все военное было для меня нестерпимым, ибо делало человека подчиненной частью коллективного целого»

«Я страшно боюсь болезней, болезни внушают мне почти мистический ужас. Ошибочно было бы объяснять это страхом смерти. <…> Если я боюсь смерти, то не столько своей, сколько близких людей. Я боюсь именно болезней, заразы, всегда представляю себе дурной исход болезни. <…> Мое сильно развитое воображение направлено в худшую сторону»

«Я не помню, чтобы меня когда-либо наказывали. Вероятно, из гордости я себя держал так, чтобы не было и поводов для наказания»

«Гордостью же можно объяснить, что я, в конце концов, мало честолюбив и славолюбив»

«Дурной нравственный запах мучит меня не меньше, чем дурной физический запах»

«Я почти никогда не обижался. <…> Состояние ободранного самолюбия мне было понятно, и меня очень отталкивало это состояние в людях»

«… и самое христианство я понимаю как бунт против мира и его закона»

«…субъективное объективно, объективное же субъективно, ибо субъект есть создание Бога, объект же есть создание субъекта»

«Жалостливость и заботливость соединялись у меня с эгоистическим самосохранением. Я часто прятался от жалости, избегал того, что могло вызвать острое сострадание. Я презирал в себе это свойство. Это было неисполнением евангельских заветов. Моя жалость оказывалась не добродетелью, а слабостью. Но я очень любил и ценил в жизни людей активную излучающую доброту»

«Человек не может, не должен в своем восхождении улететь из мира, снять с себя ответственность за других. Каждый отвечает за всех. Возможно лишь общее спасение для вечной жизни. Свобода не должна стать снятием ответственности за ближних».

«Ленин философски и культурно был реакционер, человек страшно отсталый, он не был даже на высоте диалектики Маркса, прошедшего через германский идеализм. Это оказалось роковым для характера русской революции — революция совершила настоящий погром высокой русской культуры»

«У меня нет дара дружбы, я не способен уделять людям много внимания и у меня нет никакой потребности водительствовать душами»

«…я твердо стою на том, что преодоление самоутверждения и гордыни есть главное в христианстве. Это самоутверждение и гордыня скрываются и за смирением»

«У меня не было особенных симпатий к имяславству, но меня возмущали насилия в духовной жизни и низость, не-духовность русского Синода»

«Он [отец Алексей Мечев], между прочим, говорил, что не следует рассчитывать ни на какие интервенции и военные насилия для свержения большевизма, а исключительно на духовный переворот внутри русского народа. Рассказывал о красноармейцах, которые приходили по ночам к нему каяться»
«Мне глубоко антипатична точка зрения слишком многих эмигрантов, согласно которой большевистская революция сделана какими-то злодейскими силами, чуть ли не кучкой преступников, сами же они неизменно пребывают в правде и свете. Ответственны за революцию все, и более всего ответственны реакционные силы старого режима.»

«Я также и сейчас думаю, что равенство есть метафизически пустая идея и что социальная правда должна быть основана на достоинстве каждой личности, а не на равенстве.»

«…перевоплощение людей — одно из самых тяжелых впечатлений моей жизни. Я видел эти перевоплощения и в революционерах, занявших видное положение в советской власти. Вспоминаю о X., которого я хорошо знал, когда он был в революционном подполье. Он мне казался очень симпатичным человеком, самоотверженным, исключительно преданным своей идее, мягким, с очень приятным, несколько аскетического типа лицом. Жил он в очень тяжелых условиях, скрывался от преследований, голодал. В нем было что-то скорбно-печальное. Этого человека <…> совершенно нельзя было узнать в советский период. <…> у него совершенно изменилось лицо. Он разжирел, появилась жесткость и важность. Он сделал советскую карьеру, был советским послом в очень важном месте, был народным комиссаром. Перевоплощение этого человека было изумительное. Это очень остро ставит проблему личности. Личность есть неизменное в изменениях. В стихии большевистской революции меня более всего поразило появление новых лиц с небывшим раньше выражением. Произошла метаморфоза некоторых лиц, раньше известных. И появились совершенно новые лица, раньше не встречавшиеся в русском народе. Появился новый антропологический тип, в котором уже не было доброты, расплывчатости, некоторой неопределенности очертаний прежних русских лиц. Это были лица гладко выбритые, жесткие по своему выражению, наступательные и активные. Ни малейшего сходства с лицами старой русской интеллигенции, готовившей революцию. Новый антропологический тип вышел из войны, которая и дала большевистские кадры. Это тип столь же милитаризованный, как и тип фашистский»

«Я понял коммунизм как напоминание о неисполненном христианском долге. Именно христиане должны были осуществить правду коммунизма, и тогда не восторжествовала бы ложь коммунизма»

«Я принадлежу к сравнительно редким людям, для которых всякий иностранец такой же человек, как и мой соотечественник, все люди равны, и в своем отношении к ним я не делаю никакого различия по национальностям. Я могу иметь свои симпатии и несимпатии к национальным типам, но это не определяет моего отношения к отдельным людям. Отталкивает меня лишь национальное самомнение и национальная исключительность и более всего отталкивает в русских. Остро отрицательную реакцию во мне вызывает антисемитизм. Русский национализм был для меня максимально неприемлем. Но сам я горячо люблю Россию, хотя и странною любовью, и верю в великую, универсалистическую миссию русского народа. Я не националист, но русский патриот»

И там еще много интересного.

6 июля 2013
LiveLib

Поделиться

Menelien

Оценил книгу

Прочитала за одну ночь накануне экзамена. Разумеется, местами по диагонали. Разумеется, так подобные книги вообще-то не читают. Но даже столь поверхностного ознакомления с этим философским трудом вполне хватило для того, чтобы проникнуться к Бердяеву ещё большим уважением.

Мне, в принципе, совершенно неважно, насколько высказываемые философом мысли соответствуют моему личному мировосприятию. Главное - насколько убедительно и логично автор подводит читателя к восприятию собственной философской системы. А Бердяев, надо отдать ему должное, чрезвычайно убедителен. Получила огромное удовольствие, наблюдая ход его мыслей и последовательность рассуждений. А некоторые идеи сами по себе произвели сильное впечатление.
13 сентября 2008
LiveLib

Поделиться

DariaBelleancolie

Оценил книгу

Я человек, я посредине мира,
За мною - мириады инфузорий,
Передо мною мириады звезд.
Я между ними лег во весь свой рост -
Два берега связующие море,
Два космоса соединивший мост.
Арсений Тарковский

Человек есть посредник между миром неподвижных
идеальных ценностей и природным миром.
Николай Бердяев

Человек есть великая загадка для самого себя,
потому что он свидетельствует о существовании высшего мира.
Николай Бердяев

Человек с самого детства предпринимает попытки поиска смысла многих вещей и явлений. Дети, начинающие осваивать и осознавать реальность, очень часто задают взрослым вопросы «почему» и «зачем», чем часто вызывают гнев старших. Да, к сожалению или к счастью, поиск смыслов – всегда процесс болезненный, наполненный многими трудностями, преградами и духовными и психологическими мучениями. И часто, не получая ответ, дети теряют естественную потребность искать значение слов, поступков, явлений природы и, разумеется, смысла течения самой жизни. Но по мере взросления проблемы самопознания, самосознания и мироощущения снова начинают бередить душу. Ведь только задавая себе вопрос «кто я?», «зачем, для чего я живу?» человек начинает рождаться. Известно, что рождение биологической особи – это еще не рождение личности, которая, как писал советский психолог А.Н.Леонтьев, рождается не один раз.

Итак, для начала необходимо разобраться со значением понятий «смысл» и «жизнь».
Смысл – это сущность, внутреннее содержание. Смысл зависит от знаний о предмете. Слово смысл состоит из предлога «с» и слова «мысль» – и это можно перевести как «с мыслью». Осознавать, познавать – значит, жить с мыслью о мире и себе, с мыслью, которая выражается в словах, в языке как
системе знаков, кодирующей смыслы и значения. «Вначале было слово…» Передача смыслов происходит через овладение языком. Понимаем мир мы через слова, видим мир мы через слова. Видим, называя предметы определенными словами.
Для Аристотеля смысл – «мысль о целесообразности природы и всего мирового процесса». Древнегреческий философ считал, что мир не является дурно написанной трагедией, но гармоничной целостностью, исходная причина и конечная цель которого восходит к Богу [Асмус 1976, с. 32].

Поиск смысла жизни направлен на открытие основы бытия всего существующего. Восстановление смысла жизни следует искать в христианской заповеди любви. «Евангельский призыв к любви — не утопическое мечтание, но единственный реалистический путь отстоять смысл человеческого существования» [Шрейдер 2001, с. 78].

На самом деле, эти два понятия «смысл» и «жизнь» обуславливают друг друга, связываются в единое, взаимозависят друг от друга. Смыслы не могут существовать вне жизни, как жизнь не может существовать вне смысла. Но вот какое количество и качество смысла мы вложим в жизнь, зависит полностью от нас. По словам французского философа XX века Жана-Поля Сартра, «жизнь до того, как мы ее проживем — ничто, но это от вас зависит придать ей смысл»: «У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет ее как может» [Цит.по: Попова 2010, с. 45].
В русской философии конца XIX-начала XX века выдающимся представителем экзистенциализма по праву считается Николай Александрович Бердяев. Русский мыслитель активно рассматривает проблемы личности, свободы выбора, смысла существования.

Н.А.Бердяев особо отмечает, что по своей природе человек противоречив, подчинен как внешним (общественные законы и нормы), так и внутренним (инстинкты) влияниям, поддаваясь которым он может перестать понимать себя, свою жизнь, цели своих поступков – и так и не найти смысл существования, свое истинное предназначение в мире. Такой человек находится в рабстве у общества, социальных символов – денег, славы, признания людей, – представляющих ложный смысл жизни, не освобождающих личность на пути к поиску своего глубинного «я», а, наоборот, порабощающих ее. В рабстве у такого государства, которое не оставляет места для свободы духа и мысли, государства, укрепляющего свое могущество за счет войн.
Если говорить о внутреннем мире, то следует назвать инстинкты; эгоцентризм, эгоизм, что есть самозамкнутость, сосредоточенность на своих заслугах. Эгоцентрик – раб себя самого, считающий, что находится в центре мироздания, он не чувствует себя в единстве с людьми, желает возвышаться над другими, ждет похвалы, одобрения.

Человек приходит к подобного рода заблуждениям, ибо он есть существо противоречивое: богоподобное и звероподобное, высокое и низкое, свободное и рабье, «способное к великой любви и жертве и к великой жестокости и беспредельному эгоизму» [Бердяев 2010, с. 68]. Человек принадлежит двум мирам, он связывает эти два мира, мир животный и мир духовный – он посредник между миром высших ценностей и природным миром:
«Я человек, я посредине мира,
За мною - мириады инфузорий,
Передо мною мириады звезд» [Тарковский 2002, с. 97].

Соединение двух начал в человеке наделяет его качествами противоречивости и парадоксальности: «Человеческая душа раздвоена, в ней происходит мучительное противоборство противоположных элементов» [Бердяев 1993, с. 54].
Человек способен не только обманывать других, но он обманывает и самого себя. Человек сплошь и рядом сам не знает, что с ним происходит, и ложно истолковывает происходящее и для себя и для других.

Загадочность и противоречивость человека объясняется и тем, что он существо, упавшее с высоты, существо земное, сохранившее в себе воспоминание о небе, но еще и тем, что он изначально есть дитя Божье, дитя ничто, свободы. Корни его и на небе, и в Боге, и в нижней бездне. Человек – это порождение природного мира и природных процессов, и вместе с тем он живет в природном мире и участвует в природных процессах: зависит от природной среды, и преобразовывает эту среду, вносит в нее принципиально новое, человеческое начало.

Но именно в борьбе человека с внешним и внутренним миром противоречий рождается личность, наделенная свободой, творческим выбором и смыслом существования. И постигнуть смысл жизни человек, как пишет Бердяев, может только в свободе и творчестве.

Элемент свободы, по словам философа, есть в каждом творческом акте человека, в творческом замысле и в творческом взлете. «Бог-Творец сотворил человека по своему образу и подобию, т. е. творцом, и призвал его к свободному творчеству, а не к формальному повиновению своей силе. Свободное творчество есть ответ твари на великий призыв Творца» [Бердяев 1993, с. 37].

Однако трагизм человеческой жизни заключается в неправильном понимании данной Богом свободы, неверном использовании ее. «Понимая свободу как приумножение и скорое утоление потребностей искажают природу свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных и глупых желаний, привычек и нелепейших выдумок. Живут лишь для зависти друг к другу, для плотоугодия и чванства» [Достоевский 2006, с. 323]. Все потому, что в человеке есть демоническое начало, в нем есть бездна, есть бездонная свобода, и человек может эту бездну предпочесть Богу. Происхождение зла объясняется обыкновенно свободой, которой Бог наделил тварь и которой она злоупотребила. Свободу, через которую тварь склоняется ко злу, тварь не от себя имеет, она получила ее от Бога. «Свобода есть роковой дар, который делает роковой участь человека» [Бердяев 1993, с. 64]. Сама же свобода сотворена Богом, и она проницаема для него в самой своей глубине.

Душа человека устроена так, что боится пустоты, поэтому, если она не наполнена смыслом, она наполняется обманом, фикциями, злом, завистью, стремлением к ложным модным ценностям и общественным стереотипам.

Человек наделен способностью постоянно меняться, как в лучшую, так и в худшую сторону, делать выбор неустанно на протяжении всей жизни. Состояние покоя и стабильности чуждо динамической сущности человеческой природы. И для того, чтобы всякий раз выбирать тот или иной путь, те или иные возможности, необходимо думать, осмысливать свои поступки, проживаемые события, искать и найти главную цель и не сбиваться, как капитану, с курса. Ведь человек всегда недоволен самим собой, но способен себя перерастать – именно через творческий акт переходить на более высшую ступень своего развития. «Человек есть великая загадка для самого себя, потому что он свидетельствует о существовании высшего мира» [Бердяев 1993, с. 69].

1. Асмус, В. Ф. Метафизика Аристотеля / В.Ф.Асмус. — M., 1976, с. 32.
2. Бердяев, Н. А. О назначении человека / Н.А.Бердяев. — М, 1993.
3. Бердяев, Н. А. О свободе и рабстве человека / Н.А.Бердяев. — М., 2010.
4. Достоевский, Ф.М. Братья Карамазовы / Ф.М.Достоевский. — М., 2006. —800с.
5. Евангелие от Иоанна, гл. XII, ст.24
6. Новый Завет. Первое послание Иоанна, глава IV.
7. Попова, О. В. Н. А. Бердяев и Ж.-П. Сартр: два полюса экзистенциальной философии / О.В. Попова // Электронный журнал «Знание. Понимание. Умение». — 2010. — № 1
8. Тарковский, А.А. Собрание сочинений в 3 томах. Т.1. / А.А.Тарковский. — М.: Худ.литература. — 2002.
9. Шрейдер, Ю. Новая философская энциклопедия: В 4 тт. . — М.: «Мысль», 2001.

9 июня 2016
LiveLib

Поделиться