Глава 6. Замгубернатора

Как же хорошо я себя чувствовала в образе состоятельной беззаботной постоялицы. Завтракала на веранде, запивая фуа-гра Моёt, зашла в СПА на массаж горячими камнями, сидела с книжкой на балконе, любуясь горами, и заказывала клубнику в номер, раздавая щедрые чаевые. Мир, казалось, расцвёл немыслимо яркими красками. «Восхитительно быть богатой и не думать о хлебе насущном!» Незаметно спустились сумерки, пора готовиться к выходу.

Я полежала в джакузи, нанесла крем для тела с мелкими блёстками, делавший меня похожей на греческую богиню, уложила волосы и приступила к макияжу.

«Сегодня будем блистать!» Я нарочно оделась максимально женственно: юбка средней длины чёрного цвета, прозрачная гипюровая блузка нежно-бежевого, сквозь которую просматривалось кружевное бельё. Талию подчеркнула чёрным ремнём, создавая максимально сексуальный образ.

Я высокая, с аппетитными формами и правильными пропорциями. Обожаю каблуки и кружева. Вкус к красоте родители привили с детства, он позволял обыграть любой стиль. «Манкая и манящая» – комплимент, который я слышу даже от женщин, а мужчины без ума от низкого тембра голоса.

Мама считала меня упёртой, вспыльчивой и утверждала, что вряд ли меня такую кто полюбит. Потом стала называть инопланетянкой, не от мира сего, задавалась вопросом, точно ли я её дочь. Многие считают меня яркой, породистой, сексуальной. Мужчины говорят, что я как наркотик, ко мне тянет как магнитом.

Подчеркнув глаза чёрной подводкой, вывела идеальные стрелки. «Жэнщина, лисий взгляд вам к лицу», – я улыбнулась отражению и, взмахнув кисточкой туши, создала взгляд с поволокой. Немного влажных румян, ягодная помада, бронзёр на лицо и ключицы. Пару пшиков Initio Rehab – парфюм, название которого означает зависимость, запах моей победы. Завершив образ, я почувствовала себя королевой, если не французской, то покерной точно, Дамой Пик.

* * *

Георгия в казино не было. «Дедуля опаздывает, придётся начинать вечеринку без пенсионеров!» Через час я выбыла и направилась в курительную комнату, размышляя, что сегодня скучновато складывается вечерок. Дверь распахнулась, и в курилку вошёл один из игроков, он тоже вылетел. На вид лет сорока, с длинными с проседью волосами, собранными в хвост. Представился Рудольфом. Мы вяло обсудили турнир, и он пригласил покурить кальян.

Рудольф улыбался во весь рот, таращась на мою грудь, а я смотрела на брекеты и с ужасом думала, что могу порезать язык, когда он полезет целоваться.

– Пожалуй, откажусь.

Не успел Рудольф выдать реакцию, как скрипнула дверь и вошёл Георгий.

При виде нас он опешил. Я вздрогнула и чуть не начала оправдываться, но вовремя взяла себя в руки:

– Георгий, это Рудольф. Рудольф, это Георгий.

Мужчины с неохотой пожали друг другу руки, и мы, извинившись перед Рудольфом, отправились в ресторан. Георгий шептал мне в правое ухо, мол, сожалеет, что опоздал и меня чуть не увели. Мне было всё равно. Он просто гость на моём празднике жизни, а гости иногда опаздывают.

Нас проводили к столику, мы сели друг напротив друга. Георгий заказал себе водку и мне вино. Ресторан и вправду был выдающимся. Я смотрела по сторонам и ощущала себя бесконечно счастливой быть в таком месте. Эстетику и утончённость интерьера завершало изысканное меню с разнообразными закусками, на которые кавалер не скупился. Вежливые официантки в брючных костюмах с одинаковым тоном алой помады выглядели безупречно и старались угодить. Моё первое образование художественное, поэтому мне интересно рассматривать детали, я бросала взгляды во все стороны, и всё вокруг мне нравилось.

– Я – политик, заместитель губернатора Самарской области, – Георгий разливался соловьём после трёх рюмок водки. – Грязное это дело, скажу я тебе, но ничего, справляюсь. Курирую международные и спортивные связи региона. Да вообще, за всё отвечаю, даже за самого губернатора.

«Важная птица…» – думала я, ковыряя вилкой в салате с осьминогом.

Георгий замолк. Подняв глаза, я наткнулась на взгляд в упор. Он смотрел на меня как на произведение искусства – с нежностью и восхищением, я поймала себя на мысли, что против замов губернаторов ничего не имею.

– За нашу случайную встречу! – Георгий поднял тост, продолжая смотреть на меня. Он опрокинул рюмашку, подпёр голову руками и любовался мной. Давно мужчина не смотрел на меня так, будто видит перед собой чудо, я растаяла. Он этим тут же воспользовался и пригласил в свой номер, сказав, что там будет комфортнее.

– Мне и тут комфортно, эта обстановка, знаешь ли, мне нравится, – пресекла я, и мы остались.

Зазвонил мобильник.

– Жена?

– Нет, – Георгий нахмурился, извинился, сказав, что это важно, и снял трубку.

Пока он говорил, я расправилась с осьминогом и размышляла, что бы ещё откушать.

– Это мой личный ассистент. Успел в последний момент взять бизнес-класс. Полечу с комфортом. Ну, за встречу! – сказал он и поднял рюмку. А выпив, назвал стоимость билета – восемьсот тысяч рублей.

Я жевала листик салата, переваривая услышанное. Сумма не укладывалась в голове, точнее, сам факт того, что за перелёт можно отдать столько, да ещё и радоваться, что успел.

«Зачем он озвучил сумму? Выделывается? Да, точно! Понтуется бабками, пытаясь впечатлить провинциалку. Не надо было говорить, что я из Краснодара! Позвольте, но Самара тоже не Москва».

– Завтра на месяц улетаю в США, родина сказала «надо», государственные дела и небольшой подпольный бизнес. Ты же знаешь, госслужащим нельзя заниматься бизнесом открыто.

Я кивнула.

– После начала СВО совсем тяжко приходится с недружественными странами работать, но ничего, прорвёмся!

Георгий снова выпил рюмку, не дожидаясь меня.

– Придётся нам расстаться на время. Может, ты передумала и поднимемся в номер?

«Вот же урод, – думала я, стараясь непринуждённо улыбаться. – Почему мужики полагают, что если у них есть деньги, то достаточно только рассказать о них и женщина готова на всё. Где тут логика?»

– Может, лучше в караоке? Напою тебе марш «Прощание славянки»!

– Ты мне нравишься, – он ухмыльнулся. – Ну, пошли, споёшь.

Мы спустились в подвальное помещение с бордовыми стенами и громкой музыкой. Хостес указала наш столик, кулуарно располагавшийся в конце зала. Я села на диванчик, в разрезе юбки показалась резинка от чулка. Георгий обратил внимание:

– Мне нравятся настоящие женщины со всеми вот этими вашими штучками.

Я пожала плечами, для меня чулки – норма. Мы заказали ягоды и напитки. Я, перебирая наманикюренными пальчиками огромную голубику, размышляла, как бы отмазаться от пения. Слухом меня господь Бог не наделил, да и выпила я недостаточно.

– А давай на брудершафт! – Георгию явно нравилась моя компания. Он расстегнул ворот рубахи и расслабленно развалился на подушках, отдыхая от государственных будней.

«Когда же я в последний раз пила на брудершафт? Вспоминай. Наверное, в школе».

– А давай! – я засмеялась.

Наши руки переплелись, глядя в глаза, Георгий сказал:

– Ну что, Наталья, за знакомство, которого могло не быть!

Мы выпили, он поцеловал меня в губы. У него были мягкие и довольно пухлые для мужчины губы. Поцелуй получился очень чувственным, я, разморённая алкоголем, почувствовала жар внизу живота, но одёрнула себя. «Дала первому встречному заместителю после брудершафта!» – представляю, что скажут подруги. Сближение, тем более стремительное, в мои планы не входило. «На часах четыре, я пьяна и в объятиях едва знакомого дядьки, улетающего завтра в США. Пора заканчивать вечер».

Я снова прильнула к его губам. Пока несли счёт, Георгий очень искусно целовал меня, пробуждая желание. Он проводил до двери номера, там мы ещё раз поцеловались и расстались, каждый со своими мыслями в голове. На следующий день оба улетали. Я в Краснодар, к родителям, он – на месяц в Штаты. Пока я чистила зубы, пришло сообщение: «Я завтра улетаю, прошу, позавтракай со мной в 8:00».

«Неугомонный дедушка! – подумала я. – Спать осталось три часа».

«Да», – написала я лаконичное и, не ответив на его «Спокойной ночи, солнышко», поставила будильник и отрубилась.

* * *

Наутро я, естественно проспала, каждые десять минут откладывая будильник и переворачиваясь на другой бок. Бегая по комнате с тяжёлой головой, я одной рукой хватала первые попавшиеся трусы, другой пыталась оттереть вчерашний макияж. Наскоро умывшись и причесавшись, я, ненакрашенная, побежала в ресторан.

Георгий нависал над яйцом пашот и, поглядывая на часы, заметно нервничал. Я с разбегу плюхнулась на диван и позвала официанта.

– Извини, я проспала, ты мне снился.

Он просиял:

– Я подумал, что ты не придёшь, и знаешь… так херово стало.

– Мне тоже яйцо пашот и бриошь и капучино!

Георгий сделал знак официанту.

– Может, дама желает бокал шампанского? – уточнил тот.

Я кивнула, может, голова отпустит.

Георгий быстро проглотил завтрак и уставился на меня, испепеляя взглядом. Мне было до того неловко, что кусок не лез в горло. Взгляд его не был похотливым, скорее вдумчивым. Он изучал меня, как коллекционер картину, боясь пропустить какую-то деталь.

– Без макияжа ты ещё красивее! – вместо заключения выдал он.

Я допила шампанское. «Наташа, похоже у нас наклёвывается новый возлюбленный. Без макияжа красивее – явный знак вселенной. Когда мужчина говорит такое, значит всё, попалась рыбка на крючок!»

На прощание мы обменялись телефонами и поцелуем.

– Если заскучаешь, предпочтительнее звонить, – сказал он, давая понять, что сообщения – не лучшая идея.

«С чего бы я вдруг заскучала, – думала, поднимаясь в номер. – Зачем мне писать и тем более звонить замгубернатора Самарской области? Потому что поцелуй был хорош? Так это просто элемент праздничного уикенда, антураж, пикантная деталь, не более. Надо возвращаться в реальность и жить дальше».

Собрав вещи, я мысленно попрощалась с Красной Поляной, моим местом силы, поблагодарив величественную природу за всё, и отправилась на станцию Эсто-Садок. Через час оттуда в Краснодар отходила «Ласточка». Разместившись на скамейке перрона, я взяла кофе и погрузилась в размышления.

– Наталья? – я подняла глаза. Передо мной стоял худенький курьер в форме отеля «Мариотт» и протягивал букет пионов.

– Это от Георгия.

Глава 7. «Читайте, девочки, больше!»

К вечеру я была в Краснодаре. Мама жила в двухэтажной сталинке. В ней я родилась и росла до двадцати трёх лет. Старомодный ремонт хранил в выцветших обоях память о детстве и юности. Мама и умница Ирчик сумели сохранить мои вещи – рисунки из художественной школы, открытки на школьные праздники, дневник, который я вела с пятнадцати лет, бижутерию с первых дискотек и другое девичье барахло. Мне нравилось перебирать это добро и ностальгировать. Папа жил неподалёку в холостяцкой квартирке, по вечерам мы встречались у мамы и перелистывали семейные альбомы.

Я, радостная и полная энергии, открыла дверь. Родители уже ждали, меня расцеловали, отметив цветущий вид, и пригласили за стол.

– Ну, рассказывай, – сказала мама, накладывая оливье. – Как поиграла, кто на этот раз от тебя без ума?

– Только не смейтесь, – протянула я, – замгубернатора какой-то…

– Ну и ну! – сказал папа. – Смотри, аккуратнее с этими политиками, не верю я им!

Папа выглядел свежим и бодрым, несмотря на недавний инфаркт. Он был младше мамы на восемь лет, но внешне всегда выглядел ровесником, а то и старше. Моя мама, Анна Владимировна, всегда тщательно ухаживала за собой. Полная сил, озорная и шустрая, она выглядела моложе своих лет, недавняя смерть дочери и собственный страшный диагноз не делали её менее жизнерадостной. Запас стойкости у меня от неё.

Пока мама хлопотала на кухне, я рассматривала её. Положительная динамика на лицо: с последней нашей встречи она похорошела, прибавила в весе, щёчки округлились и подрумянились. Бедная моя мама, сколько ей пришлось страдать, но она никогда не считала себя жертвой, а всегда стремилась помогать. Высылала нам с сыном накопленную денежку, жалея, что мне тоже досталась не самая лёгкая судьба. Хотелось баловать её и восхищаться. Это та женщина, о которой нужно слагать песни и ставить ей памятники.

Видимо, услышав мои мысли, мама сказала:

– Мы тут памятник себе поставили.

– В смысле? – не поняла я.

– На кладбище!

Оказалось, узнав о диагнозе, она не тратила время на бесполезные слёзы, а поспешила в похоронное бюро, где ошарашила администратора заявлением, что хочет заказать себе надгробие. На кладбище, где покоились мои брат и сестра, запрещалось хоронить вновь усопших, но подхоранивать к уже имеющимся могилам возможность была.

– Нет ничего хуже заросшей травой могилы! Никому, значит, после смерти до тебя дела нет, зачем жизнь прожил? – объясняла она. – А тебе вечно некогда в этой Москве, поэтому я и занялась, пока время есть.

Землю вокруг памятника она залила бетоном и выложила плитку. Потом предложила папе, пока она в силах и способна всё организовать, разместить и его фото на памятнике.

– Всё равно помирать придётся, сами всё подготовим и Наташеньку дёргать лишний раз не надо, – изображая её, кривлялся папа.

У папы аскетичный образ мысли и уникальное чувство юмора. Он мамину идею оценил и согласился.

– Вы серьёзно? С ума сошли? – я захохотала, представив рабочих, которые устанавливали памятник с фотографиями живых мертвецов, что стояли рядом и раздавали указания.

– А что ты смеёшься, Наташа? – одёрнула она меня. – Знаешь, сколько артистов при жизни себе памятники поставили?!

Тут я поняла, что настрой у неё серьёзный, и добавила:

– Так у вас братская могила получается. Кот наш точно нас не переживёт, может быть, мы и его портрет сразу приколотим?

Мама рассмеялась и ласково добавила:

– Дурочка!

Папа тоже засмеялся:

– Как это мы сами не сообразили!

Я улыбалась, отпивая чай, и думала, какая же у меня клёвая семья!

Мы все разные, но качества, унаследованные от них, составляют костяк моей личности. Отношения не всегда простые, бывали моменты острых стычек, но родители всегда поддерживали, даже когда не понимали мотивов моих поступков, и я очень люблю их.

Десять лет назад я увлеклась психологией. Пыталась разобраться с противоречиями в психике и проработать детские травмы, чтобы сделать жизнь качественней и счастливей. Разматывая клубок прошлого, хотела освободиться от торчащих иголок, мешающих идти с лёгкостью и исправить ошибки, каких совершила достаточно. Через расстановки понять родителей и других близких людей, принять их со всеми недостатками и особенностями характера. В конце концов пришла к выводу, что жили они как умели, воспитывали меня как могли, всегда исходя из любви и своего понимания жизни. Желали мне лучшего, а вовсе не пытались сломать, уничтожить индивидуальность, как казалось ранее. Мне нравилось то, каким человеком я получилась, и отрицать вклад родителей в становление личности глупо.

* * *

Утрата сестры и болезнь мамы сблизили нас ещё больше. Я старалась окружить её любовью и заботой. Мы ездили за город в наш уютный дачный домик. Мама тяжело передвигалась, но не сдавалась и приводила хозяйство в порядок. Говорят, с возрастом женщин тянет копаться в земле, облагораживать клумбы и обрезать сорняки на грядках с редиской, это естественно. Себя я плохо представляю в такой роли, но глядя на маму, любовно собирающую клубнику в алюминиевую миску, видела, сколько энергии дают ей эти нехитрые действия, и радовалась, что она нашла отдушину.

Ей удавалось приручать даже мотыльков. С любовью она ухаживала за кустами и разговаривала с цветами. Я другими глазами смотрела на маму, наблюдая как из-под её ласковых рук вырастают ландшафтные шедевры. Сколько в ней жизни и любви, способной оживить и облагородить всё вокруг. Мы заново сдружились и болтали как университетские подружки, делясь девичьими тайнами. Однажды устроили фотосессию в венках из полевых цветов. Это были незабываемые моменты единения. Я ощущала всеми фибрами души, что мы – одна крепкая семья, несмотря на череду смертей, постигших нас, расстояния и водоворот событий.

Восстановив душевное равновесие у родителей, я вернулась в Москву, начисто забыв о Георгии. Вышла на работу умиротворённая и полная сил, вернулась к спорту, продолжила ухаживать за собой и соблюдать режим. Шлифуя фигуру на тренажёрах World Class, я размышляла: «Какой мужчина мне нужен? Каким я его представляю? Как изменится моя жизнь рядом с ним?» Женские коучи, я их периодически просматривала за утренним кофе, наперебой советовали составить чёткий портрет желаемого и визуализировать до победы. Я оглядывалась по сторонам на потных качков – ухоженных, но без проблеска мысли в глазах – и понимала, что точно не такой, как они.

Месяца через два, когда я, высушив волосы новеньким Dyson’ом после бассейна, собиралась выходить из раздевалки, раздался звонок. «Георгий» – высветилось в окошке.

«Самара на связи… Ничего себе сюрпризик! Возвращение блудного попугая».

– Слушаю, – как можно более небрежно произнесла я. Сердце от чего-то забилось быстрее, хотя поводов, казалось, не было. О Георгии как о партнёре я не помышляла.

– Это Георгий, привет! Я сегодня вернулся в Москву. Как насчёт поужинать?

– Занята, давай как-нибудь в другой раз.

– До 21:00 я в «Торро Гриль» на Белорусской. Буду пить аперитивы и ждать тебя. Если сможешь вырваться – приезжай.

– Не обещаю, – весело ответила я. Положив трубку, поймала себя на мысли, что поехать очень хочется. Два месяца правильного питания и регулярных нагрузок сделали своё дело – я была в отличной форме и хотела похвастаться фигурой в новом платье-футляре.

«А была – не была! Что я теряю, в конце концов? Ни к чему не обязывающий ужин в компании замгубернатора. Чёрт, я так и не узнала, как обстоят дела со спортом в Самарской области, много ли олимпийских чемпионов. Ничего, спрошу».

* * *

Выпрямив и обрызгав волосы сверкающей дымкой, я сделала вечерний макияж и вставила в ушки пусеты с бриллиантами. Оценив образ в большое напольное зеркало, пришла к выводу, что выгляжу достойно. «По-моему, шикарная женщина, как ни крути! Чем не спутница политика?! Правда, волнуется как старшеклассница, ну да ладно, на месте разберёмся». Я вызвала такси, бросила ключи в клатч и отправилась в ресторан.

Девушка на ресепшене, скользнув тяжёлым взглядом по моему облегающему платью, проводила к столу. Георгий сидел в компании мужчины и женщины. Увидев меня, он суетливо вскочил, задев вилку, и побежал навстречу. Приблизившись с масляными глазами мартовского кота, потянулся поцеловать в губы. Я растерялась. Наши губы ненадолго сомкнулись, и он, обняв мою постройневшую талию, повёл знакомить с друзьями.

– Сергей.

– Ирина.

Георгий сиял от счастья. Я видела, что по-прежнему нравлюсь ему и он с гордостью представил меня приятелям.

Ирина, ухоженная женщина лет пятидесяти, какой-то неземной красоты Орнеллы Мути, приветливо улыбнулась. Сергей, стриженный под машинку голубоглазый брюнет, стал что-то рассказывать, вовлекая в беседу и меня.