Глава 10. Что не так?

Проснулась от того, что яркое солнце, бившее в не задёрнутое гардинами окно, припекло мне нос. «Кажется у тебя похмелье, Натаха», – я пошарила на тумбочке, пытаясь достать телефон. «Как проснёшься, набери», – сообщение от Георгия. Значит не приснилось, он существует. Мужчина моей мечты в этом отеле и хочет меня видеть прямо с утра. Сообщение он отправил в восемь, на часах двенадцать. Он спал?

– Доброе утро, – промямлила я. – Головааа…

– Девочка, ты проспала завтрак, тебе нужно поесть, – сказал заботливый голос в трубке.

– Через полчаса, – я положила трубку и побрела в душ. – Это ж надо так наклюкаться, – сказала я вслух. «Ну, мы же кутили», – ответил внутренний голос.

Наскоро причепурившись, я вяло спустилась в ресторан.

– Чем травились, тем и лечиться надо! – Георгий улыбался, разглядывая мои опухшие веки.

– До знакомства с тобой я не опохмелялась, кажется, ты дурно на меня влияешь!

Георгий раскинул руки на кожаном диване и расцвёл улыбкой довольного жизнью чеширского кота. Мужчинам отчего-то нравится развращать женщин.

Первая рюмка пошла тяжело, но через некоторое время я почувствовала облегчение и состояние праздника вернулось. Я вертелась по сторонам, оглядывая посетителей и находила всех ужасно милыми, нарядными и счастливыми. Обед плавно перетёк в вечер. Мы болтали обо всём на свете, но я понимала, что завтра мы разлетимся и вечер должен завершиться логически. Он тоже понимал и заметно волновался.

– Давай, заказывай десерт, потом возьмём ещё вина и поднимемся ко мне.

– Расплачивайся, десерт я буду в номере.

В апартаментах каким-то естественным образом мы сразу переместились в спальню. Взволнованная и возбуждённая, я хотела отдаться мужчине моей мечты и ждала, что сейчас он повалит на кровать и набросится, срывая одежду, но Георгий не спешил. Он степенно сел рядом и гладил мои колени, изучая каждый сантиметр. Водил по голове, спускался по шее и очерчивал силуэт руками, как Роден, что берёт глыбу мрамора и отсекает всё лишнее. Убирал волосы за уши, потом доставал пряди из-за ушей и взлохмачивал их, мял плечи, проводил пальцами по позвоночнику. Я протянула руку к ширинке, он отстранил её, эрекция отсутствовала.

«Что не так? – я начинала нервничать. – Венера, блин, рождённая из пены! Вроде, молод для импотента, может переволновался или выпил много?»

– Можешь поласкать меня орально? – попросила я, понимая, что начинаю раздражаться.

На удивление Георгий не стал корчить из себя мачо и быстро стянул трусики. Он с упоением ласкал меня, проникая языком внутрь, и быстро довёл до логического конца. В состоянии опьянения подобное со мной случалось редко и с трудом, да и оргазмы были блёклые, а тут разрядка случилась такой мощной, что я простила ему нестояк. Мы около часа пролежали в обнимку. Утром он улетел.

Проснулась я довольная, голова не болела, солнце светило, заливая всю комнату. Томно потягиваясь, я заказала завтрак в номер и вышла на балкон.

– Боже, как в сказке! – сказала я вслух.

– Да, сумасшедший тут вид и воздух, – ответили с соседнего балкона. Я повернулась, мужчина средних лет сидел на шезлонге с газетой.

– Не правда ли, жизнь прекрасна! – довольно сказала я.

– Глядя на вас, сложно утверждать обратное! – сказал он. – У вас есть повод?

– Да! К счастью, мне часто везёт в жизни!

– Полагаю, неспроста? Закон силы притяжения! Наверное, удача уже внутри вас, а внешние факторы её отзеркаливают!

– Возможно, вы правы! Я об этом обязательно подумаю! Отличного дня! – сказала я и вернулась в номер. Мне не хотелось смотреть на других мужчин. Моя душа пела, а я пританцовывала под её мелодию.

Я провела чудесный день наедине со своими мыслями, расслабляясь в СПА и гуляя вдоль канала. «Вечером буду дома, у мамы, увижу сына, Боже, как хорошо жить!»

Глава 11. Каково это – умирать?

На перроне меня никто не встретил, папа работал всю ночь. Дверь открыл сын.

– Эмиль, как ты вырос! Ничего себе жених, выше меня!

Ребёнок крепко обнял мамулю, ничуть не смущаясь. Я расцеловала его.

– Где бабушка?

– В комнате, спит.

Я зашла в комнату и потеряла дар речи. Насколько сын изменился в лучшую сторону за то короткое время, что я его не видела – возмужал, окреп, наполнился силой, настолько мама сдала. Стремительность ухудшений ошеломила. Бледная, худая, слабая, она лежала в кровати, занимая от силы треть её. Утром ей сделали очередную химию, тело отказывалось слушаться. Она смотрела взглядом беспомощного животного, которое заперто в клетке и готовится к худшему.

– Мамочка, любимая! – наши глаза одновременно стали слезиться. – Приехала, приехала, – я устроилась на краешке кровати, пытаясь улыбаться.

– Доченька, родная, – мама уже не сдерживала слёз, они катились по её запавшим щекам, увлекая все мои радостные эмоции предыдущих дней в бездну.

Сказка столкнулась с действительностью. Как я могу быть счастливой и беззаботной, если мама так страдает? Я злилась на папу и сына.

– Вы зачем говорили, что всё идёт хорошо? Я бы раньше приехала! – шипела я на кухне.

– Мы видим её каждый день, пригляделись, изменений не заметили, правда, Эмиль? – оправдывался папа.

– Ничего себе! Эмиль, иди погуляй, – сын послушно вышел.

– Папа, она умирает. Болезнь просто жрёт её, лечение не помогает. Сейчас и три месяца назад – это два разных человека, неужели ты не видишь?

– Может и вижу, но принять не могу, – грустно ответил папа, отвернувшись к окну, чтоб не заплакать.

Мой мир в очередной раз разбился вдребезги и рассыпался мелкими острыми осколками, раня душу в кровь. Через три дня возвращаться в Москву, полная запись клиентов на месяц вперёд, но как оставить маму? Ближе неё в моей жизни человека нет, осознание этого и невозможность вернуть наши совместные счастливые деньки, беседы за чаем и прогулки вдвоём повергли в уныние. «Встань, отругай меня за что-нибудь! Мама, я связалась с женатым и влюбляюсь в него!» – хотелось закричать ей, но я знала, что нельзя. Ничего не вернуть, мама уже не будет прежней, а скоро её не станет совсем.

– Мама, я сдаю билеты, остаюсь.

– Ещё чего? – с трудом произнесла она. – Я не собираюсь умирать. Сейчас от химии отойду и поедем с Эмилем в парк Галицкого гулять. Поезжай, работай. Ребёнка оставь до конца лета, ему тут хорошо.

В самолёте я корила себя: «Какая работа? Надо быть рядом с мамой. Отработаю завтра, загружу машину и поеду в ночь». Я открыла телефонную книжку и начала писать клиентам с просьбой понять и простить.

Со скоростью звука, чтоб не терять ни минуты, я закидывала одежду в чемодан. Кошачий корм, лоток, миски. Самого кота в переноску, из которой он уже вырос. Кота я привезла из Краснодара, мама видела его ещё месячным котёнком и будет счастлива посмотреть, каким шикарным котом он стал. Сердечный пульс ускорял мои действия, нужно торопиться!

К полуночи выехала из города. По платной трассе М4 я неслась как ведьма на помеле, вот бы Георгий увидел. Страшно не было, правда, решимость временами сменялась отчаянием и часа четыре из тринадцати я рыдала, утираясь бумажными полотенцами и стараясь не отпускать руль. Начало светать, красота клубничного рассвета отвлекла меня от драмы.

– Машина с личным водителем подана к парадной! – закричала я с порога. Думалось: мы должны успеть всё, это её последний отпуск. – Мама, вставай, надо составить список желаний. Вспоминай всё, о чём мечтала, но откладывала, – мне хотелось подарить ей как можно больше счастливых мгновений.

После работы заскочил папа, он каждый вечер приходил проведать её и потискать внука. Увидев меня, он обалдел:

– Наташка, как ты здесь? Сама за рулём? Ну, шальная! – все обрадовались моему сюрпризу. Сын гордился, что его мама такая – может всё решить по-своему и воплотить задуманное. Ангел лежал на коленях и был счастлив, что больше не надо подпрыгивать в переноске, когда хозяйка, рыдая, налетает на ямы в темноте.

Накидав несколько идей, мы приступили к воплощению. Съездили на хутор Сладкий Лиман, в родительский дом мамы, повидали родственников. Прибрали могилки бабушки и дедушки, похороненных неподалёку. Устраивали пикники на море, провожали закаты, уходящее лето и ускользающую жизнь.

Мама тосковала по дачной работе, она не могла заниматься посадками и с грустью смотрела на грядки, такие ухоженные раньше, захваченные сейчас сорняками. Чтобы порадовать её, я полола редис и свёклу, поливала клумбы с георгинами и хризантемой, собирала виноград и инжир, варила конфитюр из груш. Усаживала маму, такую родную и такую уязвимую, на качели дышать свежим воздухом и пить любимый чай с листьями смородины.

Я пыталась понять, каково это – умирать? Что чувствует человек, когда знает, что обречён и дни его сочтены, как он живёт с этой мыслью, как засыпает? Для меня подобные рассуждения были испытанием, всепоглощающая жалость к этой маленькой, но такой сильной женщине, доводила до слёз каждый вечер. День я старалась держаться в беззаботной лёгкости, смеялась и шутила, прыгая по грядкам в закатанных до колена спортивных штанах.

Мои энергия и любовь, излившиеся без остатка в эти дни, дали плоды – мама повеселела и, казалась, ожила. Жизнь снова затеплилась в ней, она находила силы взять меня под руку, выйти за калитку и прогуляться вдоль полей. Так прошли три недели, я успокоилась и даже подумывала – не сгонять ли в Москву.

Конец ознакомительного фрагмента.