Глава 8

…Я в сотый раз ругала себя на чем свет стоит за то, что поддалась на уговоры Аристарха и согласилась на чертов ужин. Мать снова ударилась в запой и в промозглой комнате коммуналки уже вовсю шел гудеж. Иногда мне казалось, что больше не выдержу, но нет. Снова и снова находилась та грань, за которой возрождалась еще одна я, способная противостоять. Бороться…

Ноги уже порядком продрогли, и я плотнее закуталась в прошлогоднее тонкое пальто. Сегодня было очень холодно и вот вот пойдет снег. Тяжелые черные тучи низко висели над крышами обшарпанных домов, а ледяной ветер добрался, казалось бы, до самого сердца. Может пьяная вакханалия и послужила спусковым крючком для такого решения, ведь еще утром я не хотела ехать к Аристарху.

Мне во всем чудился подвох, и я никак не могла поверить тому, что он безмерно влюблен в меня. Это даже звучит дико! Между нами огромная социальная пропасть, которую ни за что не пересечь. Но он упорно продолжал меня обхаживать, а я терпеливо ждать, когда же прояснится.

Наконец, из–за угла показалась блестящая белоснежная ласточка, как я про себя называла навороченный автомобиль, и ослепив меня ярким светом замерев рядом. Аристарх не стал утруждать себя безукоризненными манерами, и остался в теплом салоне, распахнув мне дверь изнутри. Чай не барышня…

–Прости, пришлось задержаться, –проговорил он, как только я устроилась рядом, окидывая меня недовольным взглядом. Неужто он полагал, что для встречи с его родителями, я достану норковый полушубок, который совершенно случайно завалялся где– то в недрах прокуренной коммуналки? Да еще и сапожки, брендовые! Ох и насмешил!

Даже улыбнуться удалось, глотая колючий неприятный ком.

–Мы все еще можем отменить ужин, да и опоздали мы уже порядком, – проблеяла я, в надежде, что все отменится. Почему – то у меня было стойкое ощущение, что после этого визита, все уже не будет, как прежде.

–И расстроить мою мать еще сильнее? Для Ираиды Генриховны нет ничего преступнее пропущенного ужина! Так что, можно сказать это семейная традиция, собираться каждый вечер вместе.

Я бы и порадовалась за чужие традиции, только в груди противно засаднило, заставляя тем самым обостриться все мои инстинкты.

–Как прошел день? –Вежливый до тошноты Аристарх оседлал любимого конька и принялся приставать со светскими любезностями. А меня банально клонило в сон, под плавное и мерное движение "ласточки" и уюта ее теплого, благоухающего салона.

–Как всегда, ничего особенного.

–А как же твой зачет? Сдала? – Допытывался он, отвлекаясь от дороги, всматриваясь в мое лицо.

–Порою мне кажется, ты даже не осознаешь силу своей красоты. В тебе идеально почти все, включая даже имя. Се–ле–наааа, –протянул по слогам, как мне показалось расстроено.

–Что – то я не заметила, чтобы возле тебя крутились уродины, уж прости Аристарх! И что по – твоему есть красота? Убогость?

– Это, пожалуй, единственный твой минус, –пробормотал он, раздирая мои внутренности в клочья. Я не знаю отчего меня так задели его слова, включая и странное откровение, ведь я далеко так не считала. Кроме того я, стыдилась, черт возьми своего положения, и он только подливал масла в огонь, который даже и не думал затихать.

Я на какое–то время впала в прострацию, линчуя себя за то, что исправить пока никак не могла, тихо ненавидя про себя вот таких вот Аристархов, когда все же до меня дошло, что мы прибыли к сияющему параду, как нельзя кстати соответствующему его положению. Такое же шикарное до мелочей, и величественное.

–Нам пора.

Вот так сухо можно растоптать чужое достоинство, даже не заметив. Глубже вдохнув, я все же иду за ним… Да, да и этот факт тоже не укрылся от меня: он шел впереди, а я чуть поодаль, словно собачонка за хозяином, торопилась следом, чувствуя на себе брезгливые взгляды обитателей широкого стеклянного фойе. Аристарх коротко кивнул соседям управляющему, и заторопился к лифту, который вел прямиком в личные апартаменты. Уже поднимаясь, ловлю его стыдливый взгляд, опуская свой. Но как оказалось, все самое лучшее меня только ожидало.

Как мне и представлялось, лифт доставил нас в шикарную квартиру, до блеска вылизанную, и помпезную, в светло – коричневых тонах. Рука искусного дизайнера чувствовалась сразу, так как акцент был расставлен на мелочах интерьера, что выделялось ярко и необычайно свежо. Ираида Генриховна, высокая, худая как жердь дама неопределенного возраста, замерла с открытым ртом, тут же поджимая до невозможности тоненькие губки. Ее невозможно было перепутать с кем – либо из гостей, которые сновали по кухне, так как сын пошёл в нее, тут же отметила я, злорадно усмехаясь, разумеется, про себя.

–Добрый вечер, мамуль, – неловко пробормотал Аристарх, при виде гостей, сразу как–то забыв меня представить. – Ты позвала Никифоровых?

–Д–да, – запнувшись произнесла женщина, нужно отдать ей должное, она быстро взяла себя в руки. И видя ее недовольный взгляд, Аристарх прокашлялся. – Я решила разнообразить вечер, но ты сделал это лучше. –Ее цепкий взгляд опустился на зашитые капронки на пальцах, и я интуитивно их поджала, за что сразу сама себе отвесила ментальную оплеуху.

–Мам, это моя подруга, Селена. Я пригласил ее на ужин к нам.

–Я вижу. –Сухо обронила она, сузив выцветшие глаза. – А я пригласила Герду. Она только что вернулась из Испании, уверена у вас будет о чем поговорить. – С нажимом произнесла она удаляясь. Аристарх, наконец, вспомнил о своих аристократических манерах и помог мне раздеться, убирая пальто. От меня не укрылось, что он положил его подальше от шуб, искрящихся мехом в свете яркой огромной люстры.

Влажными от волнения руками, я разгладила чуть смятую юбку солнцем черного цвета, и такую же тонкую блузку, единственную мало – мальски приличную вещь в своем гардеробе. Других попросту не было.

Молча Аристарх дал знак следовать за ним, и мы двинулись к гостям. При виде меня за столом воцарилось гробовое молчание, и лишь отец Аристарха, высокий широкоплечий добродушный дядька с белоснежной бородой радушно принял меня. Как оказалось, он всегда и со всеми вел себя подобном образом, только вот взгляд никак не вязался с тем образом, в который он влез словно в маленький не по размеру, костюм. Опустив низко голову, я пыталась спрятаться от его пытливого взгляда, что распинал меня части, копаясь во мне, как патологоанатом. В глубине его глаз, лихорадочно блестевших из –под густых абсолютно белых бровей, читался острый ум и арктическое равнодушие, парадоксально диссонирующее с его показательно–наигранным весельем. В общем–то такие невеселые мысли разъедали мой мозг, пока Аристарх развлекал гостей, играя роль хорошего хозяина. На меня его красноречие не распространялось, поэтому, я, собрав волю в свой железный кулак, сконцентрировала свое внимание на шести разных видов вилок, совершенно не понимая, что с ними делать. Пока гости потягивали дорогое вино, я не смела к ним даже прикоснуться.

–Селин, чем вы занимаетесь по жизни? – Ираида Генриховна удостоила меня наконец–то своим вниманием.

–Я заканчиваю политехнический колледж. Вычислительная техника. Я Селена, прошу заметить. Вы ошиблись.

–Ммм, у вас математический склад ума, ну надо же. – Прозвучало словно плевок. Я тут же гордо вскинула подбородок.

–Верно, я в состоянии не только слагать, но и запоминать некоторые вещи. Например, имена. Это же так просто, вам не кажется?

Ираида Генриховна задохнулась от возмущения, метнув на сына взгляд полный негодования. Белобрысая Герда тряхнула своими жиденькими волосенками, подражая Ираиде Генриховне, и метнула Аристарху оскорбленный взгляд.

–Это вполне достойная профессия, детка. Просто в наше время не каждый выберет себе такое занятие. Это весьма похвально. – Весело подмигнул мне.

Пожалуй, я пересмотрю свои взгляды на счет Бруно Альбертовича.

–Мы с детства мечтали с Ари работать в компании наших родителей и быть достойными приемниками семейного дела. Разве это менее достойно? – Мило прощебетала Герда заискивающе глядя на главу семейства.

Тот с важным видом тронул пышную бороду белоснежную бороду, и со значимостью изрек.

–Безусловно детка, только мир строиться далеко не на нашем бизнесе. Если весь промышленный строй встанет, кто же будет строить прогресс? Неужели наша с вами реклама, и строительные холдинги?

–Но ведь строительный бизнес очень важен для всех слоев населения, подчеркнула она, выразительно окинув меня взглядом.

–Милая, –тут же вмешалась мадам Никифорова, уводя разговор в другое русло, извинительно глядя на меня, – не сыграешь нам, пока накрывают на стол?

Гости поддерживают аплодисментами жеманную девушку, перемещаясь на диван в кресла. Воспользовавшись случаем, я отступаю к стене, и направляюсь в коридор. Отыскав свою обувь, что было не сложно, она находилась в стороне вместе с пальто, я быстро обуваюсь, и уже взявшись за ручку двери, вдруг напрягаюсь всем телом, словно в него одновременно вонзились сотни тысяч иголок. По спине вдоль позвоночника скользнул липкий ледяной страх.

Медленно поворачиваюсь, и попадаю в плен ледяного, и абсолютно пустого взгляда, в котором уже не лучится добродушие и веселье.

–Кто тебе позволит уйти вот так?

Глава 9

Ранее

–Тай? –Зычный рык отчима заставил вздрогнуть мальчишку, и сжаться всем телом. –Сюда!

Под крышей их дома, это означало одно, случилось нечто важное, потому как отчим, или попросту Леня, соизволил обратиться к нему, удосужившись вниманием. В последнее время это случалось все реже, поскольку в трезвом состоянии Леня практически не бывал. С тех пор, как умерла мать мальчика в результате воровских разборок, так как отчим не стал утруждать себя восьмичасовым рабочим днем, а все норовил стянуть то, что плохо лежало, он практически перестал замечать ребенка. Каждый раз, как только его взгляд падал на мальчишку, лицо последнего искажала злоба и ненависть. Тай был очень похож на свою мать, и отчим с каждым днем все сильнее тонул в бездне паленого суррогата, придавленный грузом своей вины перед пацаном.

В тот роковой день, Тай помнил очень хорошо. Мать не хотела идти на дело, и все уговаривала Леню не брать ее с собой. Как выяснилось позже мать зарезал разъяренный вельможа, у которого она стянула кошелек. Таким мастерством, как Леня, мать разумеется не обладала и сразу же погорела. Когда– то одураченная одинокая женщина, с ребенком на руках обманулась шикарным видом богатого мужчины, сорившего деньгами направо и налево настолько, что сразу выскочила за него замуж, не уставая приговаривать сыну:

–Ну, Таюш, теперь нам с тобой ничего не страшно. Лёнечка нас защитит от чего угодно!

Так все и было, отчим не подпускал никого к жене красавице, жадно оберегая ее ото всех, кроме, разумеется, самого себя. После, уже законной женой женщина поняла, что вся его показательная роскошь, была обычной показухой. Денег в семье не было, перебиваясь тем, что Леня приносил домой, когда, как он выражался, был хороший улов. К слову, он и правда был хорошим, иногда до нескольких десятков западной валюты, что позволяло жить от улова до улова. А еще позже, когда такового не было, на все жалобы жены Леня только сильнее злился, заливая злость зеленым змием, стал поколачивать мать, затем добрался и до мальчишки, выбивая из него, как он выражался, всю дурь.

Отца мальчик не знал с рождения, у него была другая семья, хоть и носил его фамилию, потому что мать все же не теряла надежду на то, что отец все же захочет, когда–то его разыскать. С каждым годом мальчик все меньше вспоминал про отца, и больше не хотел, в тайне ото всех его разыскать. Одна единственная фотография с его изображением, где– то потерялась, и черты его лица постепенно стерлись из памяти, меняясь в сознании на другие, более ненавистные.

–Ты чо, б…я, оглох? –Послышался звук падающего стула, и мальчик выскочил из комнаты, крепко сжав кулаки.

Тай замер в дверях сверля отчима гневным взглядом, на что тот лишь пьяно усмехнулся, подзывая к себе манящим жестом.

–Неужели в твоем взгляде гнев? – Делая шаг ближе к пацану проговорил он, –неужто надоело, когда тебя лупят по мордасам?

Мальчишка сильнее сжал губы, не отводя глаз.

–Сюда иди! – Коротко приказал Леня, тяжело опускаясь на колченогий стул. –Разговор есть.

Тай все же уступает, интуитивно чувствуя, что случай не рядовой и действительно что –то произошло, замечая наконец, неловкую суетливость отчима, и затравленный взгляд. Устраивается за столом, напротив отчима. Тот долго сидел с опущенной головой, словно решаясь на что–то. Наконец, медленно поднимает взгляд и долго смотрит исподлобья.

–Завтра с утра поедешь к моей тетке в деревню.

–Нет. – Коротко отвечает Тай. Это последнее, что он сделает. Лучше сбежит из этого кошмара, в котором он почти потерял себя.

–Это не обсуждается. – Резко отрезает отчим. Затем, немного подумав, наблюдая решительность, с которой мальчишка сжал полноватые губы, смачно выругался.

–Послушай меня внимательно, ясно! Я совсем не обязан тебя предупреждать, но я еще не совсем конченный, и не отдам тебя им на растерзание. Бл..ь, я даже жизнью своей рискую из – за тебя паршивца.

Вскочил со стула, бросился рыться в шкафах, доставая пустые бутылки из–под водки, не находя початой. Выскочил из кухни, и вскоре вернулся с полупустой бутылей паленки. Приложился к ней прямо из горла выпивая всю до конца. Тай брезгливо поморщился, отворачиваясь к окну.

–Я очень сильно влип. Очень. Но я не сдамся, понял! – Вскричал отчим, вытирая рот засаленным рукавом рубахи.

Мальчик вернулся, и уселся за стол.

–На днях, был очень хороший улов.

Тай в исступлении прикрыл глаза. Он знал, что когда–нибудь Ленька пойдет ко дну и его за собой потащит. Он с ужасом ждал этого дня, и вот он настал.

–Двести лямов, гавнюк, двести лямов валюты! Это новая жизнь, это тот куш, который я ждал всю жизнь.

–Как же тебе удалось столько спереть? – Воскликнул Тай, тут же втянул голову, ругая себя за несдержанность.

–А это не твоего ума дело, ясно? Или ты хочешь прибрать к рукам мои денежки? Хер тебе, понял? – Перед лицом Тая замер увесистый кулак отчима. – Я скорее им тебя отдам, как они и хотят!

–Что? – Еле слышно спросил мальчишка, чувствуя, как пол зашатался под ногами.

–Эти уроды тоже не дураки! Знают, поди чьих рук дело–то. Вернуть требуют. Но я не отдам! С такими –то деньгами, что они мне?

Тай даже открыл рот, чтобы высказаться о том, какой он идиот, раз думает, что его оставят в покое, но тут же закрыл, понимая всю бесперспективность своего заявления.

–А я при чем?

–При том, что уж больно рожа у тебя смазливая. Требуют деньги и тебя. Там, – его палец взлетел вверх, –таких как ты любят. Пи…ры, словом. И тебя таким сделают. Лешку, шпану эту мелкую, возят туда по выходным. Поди жопой заработал на телефон, на который у тебя слюни текут… Пи…расы кругом, мать твою, только и береги очко! Теперь – то поедешь к тетке?

Тай медленно кивнул головой, соглашаясь, сдерживая порыв вскочить и тут же броситься пешком в деревню…

–А куда ехать? – Что –то мальчик не припомнил ни одной тетки, к которой они бы ездили.

–Молодец, пацан. Плюсик, тебе за наблюдательность. Нет у меня тетки, а если бы и была, не отправил бы тебя к ней. Там бы тебя в раз нашли, и плакала бы твоя жопа. В Амурово, в двухстах километрах от Москвы, на Озерной 66, живет бабуля одна. К ней поедешь.

На этом тяжело поднялся и вышел из кухни. В глубине квартиры хлопнула дверца шкафа, и вскоре Ленька вернулся в кухню с увесистой пачкой денег.

–Держи. – Небрежно бросил деньки на стол. –На первое время хватит, потом свидимся. Не боись, не конченый я, не брошу тебя на произвол судьбы. Олеськину просьбу исполню, устрою тебя…

Леня скрылся в своей комнате, и вскоре оттуда донесся богатырский храп. Тай сидел не шелохнувшись, боясь прикоснуться к деньгам, которые впервые вот так просто лежат перед ним.

Сколько здесь?

На сколько их хватит, и что будет дальше? Сумеет выкарабкаться Ленька со своим уловом, или нет?

Что –то подсказывало ему – нет, деньги – это беды. Большие деньги – большие беды, так говорила его мать, оплакивая свою горькую судьбу.

Тай лежал в темной комнате и сверлил взглядом темный потолок, по которому плясали причудливые тени уличного фонаря. Он чувствовал, что стоит на пороге радикальных перемен, и не понимал к лучшему это или нет. Вот так оставить школу, друзей и податься к черту на кулички, спасая свою шкуру, а точнее другое место.

Потом мальчишка разозлился на отчима, на то, что сломал им с матерью жизнь, на то, что издевался над ним и в итоге подставил под удар. Тай знал, что Ленька скорее всего не жилец, никто его не отпустит с деньгами, а он никогда не отличался мозгами. Значит и мотать нужно скорее.

Решительно поднялся с кровати, достал со шкафа сумку, побросал туда теплые вещи, деньги, что дал отчим и тихонько прокрался к шкафу в коридоре, возле двери. Осторожно открыл его, прислушиваясь к монотонному храпу, и замер, смачно присвистнув про себя. Несколько крупных пачек денег и какие–то бумаги красного и синего цвета, похожие на большие купюры. Это же облигации, мать его так! Выругался Тай, тут же, испугавшись, замерев. Этот тупица додумался принести их домой!

Все внутри задрожало, обрываясь от ужаса, когда мальчик, тихо обувшись, потянулся к ручке, которая тут же сама по себе провернулась и дверь тихо, беззвучно поддалась вперед.

Тай, уставился на нее, в недоумении, когда его уникальный слух различил едва слышную возню за дверью и чей–приглушенный шепот.

Мальчишке ничего другого не оставалось, как бесшумно нырнуть обратно в маленький шкаф, осторожно закрыв двери в тот момент, когда двое вошли в квартиру и остановились в аккурат возле шкафа.

–Мальчишку веди. – Едва различимо прошептал голос, но Тай всё же расслышал, задрожав от ужаса, отдернув руку, вдруг испугавшись себя выдать. Все внутри словно окаменело, не давая даже сделать вздох. Дикий страх обуял пацана, и слезы закапали на сжатые ладони. Вскоре до него донесся дикий визгливый крик отчима.

–Пи…ры, я вас всех… Аааа… Я вас урою козлы… –А затем дикий вой и характерные шлепки…