Галка и Гена

На первом курсе меня почему-то избрали культоргом этажа. Галка была культурным руководителем всей зоны. Так мы познакомились. Она была необычайно эрудированной по всем вопросам, настоящий культурный вожак. Очень любила классическую музыку, часто посещала консерваторию, была знатоком литературы, как русской, так и зарубежной, часто цитировала классиков, посещала кружок художественного чтения и прекрасно читала наизусть прозу и стихи. «Я был тогда молод, и будущее, это далёкое будущее, казалось мне беспредельным», – слышу я до сих пор её голос, читающий Тургенева.

На этой почве мы и сблизились. Она москвичка, поле её познаний было шире моего, поэтому она для меня сама стала университетом.

Я приехала из провинции, мало того – из села, но сильно не отставала от москвичей. Моё поколение по всей стране культурно образовывалось с помощью радио. Там шли отборные передачи в прямом и переносном смысле. Звучали и спектакли, и оперы, и концерты классической музыки, эстрадные концерты, литературные передачи и учебные передачи: «Клуб знаменитых капитанов», «КОАПП» и другие. Мы знали актёров, певцов, композиторов, дирижёров, скрипачей и пианистов. Я вела тетрадь, в которой записывала фамилии исполнителей ролей в разных спектаклях, оперных и эстрадных певцов, дирижёров, пианистов, скрипачей. Особенно значительное музыкальное образование мы получили в дни прощания со Сталиным. Целую неделю по радио звучала только классическая музыка: Людвига ван Бетховена, Петра Чайковского, Роберта Шумана, Франца Шуберта, Александра Бородина, Николая Мясковского, Пабло де Сарасате и других. Так что мировая классика всегда была «в ушах». Таким образом, в Москву я приехала с солидным багажом культурных знаний и впечатлений.

Тем не менее было чему и поучиться. Я не знала многих иностранных писателей. И тут я получила от Галки направление развития, стала восполнять пробелы в иностранной литературе, поэзии.

Галка была москвичкой, но жила в общежитии. По её рассказам, после смерти отца, который наказывал ей обязательно учиться, мать заняла иную позицию. Была ещё история со старшим сыном отца от первого брака. Мать Галки не очень его привечала, мягко говоря, но Галка с братом была очень дружна и заняла его сторону. Так она противопоставила себя матери. Поэтому ушла в общежитие, когда поступила в МГУ. Не знаю, насколько она была права, но свою жизнь очень усложнила, а за отказ от матери расплатились её дети. Галка потеряла московскую прописку, стала провинциалкой. Её дочь Лена с детьми до сих пор не имеет прописки в Москве и десятилетиями скитается по съёмным квартирам.

Галку обстоятельства научили, как жить в тяжёлых условиях, трудиться не покладая рук, находить выход из сложных ситуаций. Мне она казалась самым мудрым человеком в моём окружении. Я всегда черпала у неё бескорыстную и мудрую поддержку.

Галка руководила культоргами всех этажей зоны «Д», но самыми близкими ей были я – культорг первого этажа – и Гена Захаров – культорг второго. Гена – очень спокойный, доброжелательный, надёжный молодой человек. Он приехал из Коврова, что во Владимирской области. Мы часто собирались втроём, нам было интересно друг с другом. На практику после четвёртого курса он уехал в Астрахань, писал оттуда письма. Был очень доволен, только жаловался на обилие солнца: глаза болят. Я купила тёмные очки и послала ему. Как оказалось, он был поражён моей заботой о его глазах.

Я и Гена

Позднее, при переходе с курса на курс, у меня сложилась своя компания из однокурсников, но дружба с Галкой и Геной продолжалась неизменно. Мы встречались и после окончания МГУ. Галка поехала в Сибирь, позднее переехала в Свердловск, затем на Воронежскую овощную  станцию. Она всю жизнь занималась выведением сортов томатов. Я у неё бывала и в Свердловске, и под Воронежем.

А Гена сам ко мне приезжал в Никитский ботанический сад. Он был ихтиологом, первое время рабо тал в Мурманском ПИНРО (институт рыбного хозяйства и океанографии). Где Мурманск, а где Ялта. Конечно, интересно было приехать на юг. Правда, год был неурожайный, но мне всё-таки удалось его накормить фруктами. Впоследствии я поехала в Калининград, посетить могилу нашего Стасика. К тому времени Гена с семьёй переехал в такой же институт рыбоводства в Калининграде. Мы списались, договорились, что остановлюсь у них. Первый день было всё хорошо. Его жена выглядела милой женщиной, но это оказалось только показухой.

Гена пытался увековечить мои глаза

Начались скандалы. Тут-то Гена и признался, что в Крым приезжал не просто так, а жениться на мне, но не раскрыл своих замыслов, увидел, что я отношусь к нему как к верному другу, не более. Вот такая упущенная история. Жена знала обо мне. Видимо, Гена не просто так был гостеприимен. Так оно и должно быть: нас связывала верная дружба, которую мы пронесли через всю жизнь.

Это отступление. Рассказ о студенческой жизни продолжается.

Мы с Галкой устраивали в наших гостиных встречи с разными известными людьми. К нам приезжали поэт Лев Ошанин и композитор Аркадий Островский. Они показывали свои новые произведения. Песню «А у нас во дворе» они впервые демонстрировали именно нам.

Свои стихи читал Роберт Рождественский. Интересно, что он заикался, но читал стихи без заикания. Он производил впечатление скромного и застенчивого человека.

Рая Жеребцова познакомилась с актрисой Натальей Медведевой и предложила пригласить её к нам в гостиную. Для этого мы с Раей ездили к ней домой. Она любезно согласилась. В ту пору вышел фильм «Василий Бортников» по книге Галины Николаевой «Жатва» с Натальей Медведевой в главной роли. Она рассказывала о съёмках этого фильма и прокате не только в стране, но и за границей, о своих поездках за рубеж.

Однажды к нам в гостиную приезжал хоккеист, член нашей команды, которая получила золотую медаль на зимней Олимпиаде в Кортина-д`Ампеццо, состоявшейся в 1956 году. Я не помню его фамилии, но в памяти остался образ.

Когда я училась на третьем курсе, мне дали новое общественное поручение от комсомола – принимать участие в работе литературного музея. Литературной частью музея заведовал Артемий Григорьевич Бромберг. В его распоряжение я и поступила. Моё участие заключалось в привлечении публики на вечера в литературном музее.

Артемий Григорьевич был человеком очень приветливым. Мы подружились, и он приглашал меня к себе домой, познакомиться с его семьёй, дочерью – моей ровесницей.

В гостиной его квартиры висел портрет писателя Александра Грина, исполненный В. В. Маяковским. Как известно, И. Е. Репин высоко оценивал Маяковского как художника.

Как оказалось, Артемий Григорьевич лично знал В. В. Маяковского. Он был единственным, кто помогал Маяковскому в организации выставки «20 лет работы». Портрет Грина Маяковский лично подарил Артемию Григорьевичу.

Практика

Большое значение для получения специальности имела практика. Поэтому после каждого курса мы проходили практику на биостанцих, в экспедициях. После первого курса на биостанции в Чашникове практика по геоботанике, затем в Красновидове по картированию, по геологии – смотрели геологические обнажения Подмосковья.

Рая Жеребцова и я в Чашникове

В Чашникове изучали лес: травяной покров, подрост, процент голубого неба. В Красновидове на географической станции учились пользоваться геодезическими приборами: нивелиром, теодолитом, кипрегелем, мензулой. Мы разделились на бригады. Наша бригада включала Лору, Галю Девяткину, Алю Мелкозёрову. Рано утром тащили рейки, вешки и приборы на реперные точки, высота которых над уровнем моря была точно установлена. Студентов много: и географы, и геологи, и мы – почвоведы, успевай с утра занимать точку, иначе день пропал.

В перерывах между съёмками окунались в речку, хотя она два метра в ширину и полметра в глубину. По дну можно ходить на руках – не потонешь. Мне это было на руку, так как плавать я не умела. Лора принялась меня обучать брассу. Этот стиль я освоила и всю жизнь им пользовалась, вспоминая Лорочку.

А вечером танцы. Танго, фокстроты, пьянящие мелодии. На нашем факультете парней мало, а на геологическом и географическом достаточно. Хорошее общество. Как-то заприметила одного геолога. Красивое лицо с высокими скулами, статный, волнистые чёрные волосы. Он скромно сидел у костра, в танцах не принимал участия. Очень серьёзный, в нём чувствовалось большое достоинство. Все те черты, которые могли привлечь моё внимание. Но я заинтересовать его не могла и не умела. Всегда стеснялась обнаружить свои чувства к противоположному полу.

Последней практикой была геологическая. С Татьяной Ивановной Евдокимовой просмотрели подмосковные обрывы, на которых видны геологические обнажения. С тех пор все обнажения, которые попадаются мне в путешествиях, с интересом рассматриваю: породы, синклинали, антисинклинали (направленность пластов).

Самая интересная практика была после второго курса. Это была маршрутная практика. Мы проехали на машинах все природные зоны страны и все почвы от Москвы до Крыма. Практикой руководил Борис Георгиевич Розанов.

Каждой группе выделялся грузовик. Кузов загружали продуктами, которые долго хранятся: консервами, колбасой, макаронами. Поверх ящиков с продуктами укладывались доски, сверху матрасы, а уж на них мы валетиками, все двадцать два человека. В каждой группе был свой руководитель, в нашей – Дмитрий Сергеевич Орлов, красавец, присуха студенток. Особенно на него запали наши красавицы Тая Мещерякова и Рая Жеребцова.

Наша группа с Орловым (внизу в центре). Рядом справа – Рая. Тая – слева с краю. Над Орловым Лорочка в тёмных очках. Слева в верхнем ряду – Рипсимэ Карповна

Переезды были достаточно длинные. Во время движения машин мы распевали песни: популярные советские, свои студенческие. Настоящей певицей была Рая Александрович. Лорочка окончила музыкальную школу, была весьма музыкальна и знала много песен. Рина Савицкая пела высоким голосом. Подтягивали и другие подружки. Я привыкла к многоголосию, по крайней мере двухголосию. Так пели в нашем селе. А мои подружки пели одним голосом, поэтому мне приходилось вторить, хотя мой голос подходит для первой партии.

Путь наш пролегал через Серпуховской биосферный заповедник. Здесь первая остановка и первое дежурство: готовили пищу сами, на костре. Пришлось и мне варить суп с консервами. На этой остановке впервые посмотрели подзолистые почвы и растительный покров, в заповеднике наблюдали зубров.

Далее были Тульские засеки. В эпоху набегов монголотатар, этих степных разбойников, наши предки давали отпор не только силой, но и смекалкой: валили вековечный лес. Огромные брёвна, поваленные друг на друга, создавали непреодолимое препятствие для конницы степняков. Такие засеки русы делали в три кольца. Кольца были настолько мощные, что их следы остались до нашего времени.

Моё дежурство в Тульских засеках

Здесь тоже смотрели почвы, уже другие – серые лесные.

Тульская область хранит дорогое русскому сердцу место – Ясную Поляну. И конечно, нас повели на экскурсию по усадьбе Льва Толстого и к могиле писателя.

В Курской области свои достопримечательности: заповедные казацкая и стрелецкая степи. Этот заповедник организован одним из зачинателей научного почвоведения – Докучаевым. Он обнаружил, что эти степи никогда не знали человеческого вмешательства, и решил сохранить их. Так и существуют они до нашего времени нетронутыми. Здесь уже начинались чернозёмы – самые плодородные почвы, которыми так богаты Россия и Украина.

Проезжая по Орловской области, мы посетили усадьбу Тургенева в Спасском-Лутовинове. Великолепный парк с аллеями, образующими римскую цифру XIX в честь девятнадцатого столетия. Воочию мы увидели пруд Савиной, запечатлённый на полотне Крамского.

В Харькове прошёл первый день отдыха. Осмотрели город, удивлялись, как много здесь красивых людей, и мужчин, и женщин. Мои сокурсники отмечали доброту народа на Украине. Удивлялись вывескам: «Перукарня – это пекарня?» – спрашивали они о парикмахерской. «А что такое шкарпетки?» – указывая на вывеску продажи носков.

В Голосиевском лесу под Харьковом посмотрели украинские чернозёмы. И отправились в Днепропетровскую область на опытную станцию Синельниково. Здесь уже каштановые почвы. Заехали в Асканию-Нову – ещё один заповедник. В нём содержатся животные, нехарактерные для нашей страны. Здесь на свободе бродят антилопы гну, зебры, бизоны, верблюды, страусы, павлины, венценосные журавли и многие другие.

Описываю почву

Далее смотрим солончаки Геническа. Как только наши машины остановились, со всех сторон бегут украинские бабы: «Дiвчата, а капусти не треба?», «Може зеленоi цибулi?», «Картоплi вiзьмiть». Каждая жалела нас. Видимо, выглядели мы уже дикарями, поэтому каждой хотелось нас чем-либо поддержать.

После Геническа отправляемся в последний пункт нашего романтического путешествия – Крым.

На всём пути мы выполняли нашу главную учебно-практическую работу: смотрели почвы и биоценоз. В каждой зоне требовалось выкопать почвенный разрез для описания почвы. Это такая траншея длиной метра полтора и шириной сантиметров шестьдесят. С одной стороны оставляли ступеньки, потому что глубина достаточно большая, зависящая от глубины залегания материнской породы, то есть той, из которой возникает почва. Копали парни и самые сильные девушки. Парней в нашей группе двое: Саша Оглезнев и Женя Бобиков. Из девушек самыми сильными были Римма Тюрина и Тоня Дзалба, некоторые другие.

Я всегда выглядела маленькой, хрупкой, тощенькой, и меня до копки не допускали. Описывать разрез мне разрешали, а от копки меня просто прогоняли, как курёнка. Мои товарищи не верили, что на самом деле я сильная и выносливая. Мне поручался сбор гербария.

Растительный мир мы изучали с Рипсимэ Карповной. Она вела геоботаническую практику. Рипсимэ Карповна была очень доброй, вежливой и тактичной. В конце практики мы должны были сдать ей гербарий. Я девушка деревенская, каждую травинку знала. Мне нравилась геоботаника, я неплохо в ней разбиралась. Латинские названия закреплялись в моей памяти с первого раза. Гербарий я собирала с удовольствием. Это целая наука. Каждое растение нужно выкопать с корнями, корни промыть, подсушить, затем растение расправить и поместить между листами бумаги, высушивать в специальной сетке, каждый день перекладывать бумагу, чтобы растение не загнило. Собирать нужно не любые растения, а наиболее характерные для каждой зоны.