Цитаты из книги «Самодержец пустыни. Барон Р.Ф.Унгерн-Штернберг и мир, в котором он жил»

через два года, разъезжая с Оссендовским на автомобиле по Урге, Унгерн говорил ему: “Некоторые из моих единомышленников не любят меня за строгость и даже, может быть, жестокость, не понимая того, что мы боремся не с политической партией, а с сектой разрушителей современной культуры. Разве итальянцы не казнят членов «Черной руки»? Разве американцы не убивают электричеством анархистов-бомбометателей? Почему же мне не может быть позволено освободить мир от тех, кто убивает душу народа?”.

платили ему уважением и за глаза, несмотря на его тридцать два года, называли “дедушкой”. Это прозвище, унаследованное от старой армии, независимо от возраста присваивалось самым авторитетным командирам в обоих лагерях.

Офицеров собственного производства Унгерн не считал за людей, но к простым казакам относился лучше.

в квартире царил страшный беспорядок, что нередко свойственно людям, жаждущим упорядочить весь мир;

Однополчанин вспоминал: “На врага он бросался в классическом унгерновском стиле – сломя голову”.

Врангель тоже признавал за ним поразительное бесстрашие при отсутствии дисциплины.

Врангеля он производил впечатление человека, который, “будучи воспитан в условиях культурного достатка”, совершенно “отрешился” от норм породившей его среды

Всегда “оборванный и грязный”, барон спал на полу среди казаков своей сотни и ел с ними из одного котла.

Война грянула в тот момент, когда Унгерн окончательно оказался не у дел, и разом сняла все проблемы. Отставной сотник, тридцатилетний неудачник без семьи, без профессии, с туманными планами на будущее, он должен был страдать от неудовлетворенного честолюбия и сознания стремительно уходящей молодости. Война открыла перед ним новые перспективы.

Унгерн, а причину своей симпатии к монголам объяснял следующим образом: “У них психология совсем другая, чем у белых; у них высоко стоит верность, война; солдат – это почетная вещь, и им нравится сражение”. Опять же русским он не доверял потому, в частности, что они “из всех народов самые антимилитаристские” и “заставить их воевать может только то, что некуда деваться, кушать надо”.