Несправедливо долго откладывала я чтение этой замечательной книги. Предыдущие четыре из цикла «Повесть о жизни» прочла с великим удовольствием, такие же чувства вызвала и эта книга. И если бы можно было дать отзыв о книге словами самого автора, то я бы выразилась так: «Я хотел рвать жизнь охапками, как рвут весной сирень, хотел, чтобы мои дни никогда не повторялись и для меня хватило бы всех удивительных людей, стран и событий, какие только существуют на свете». Всё так: удивительные дни, удивительные события, удивительные люди. Удивительные потому, что писатель умел удивляться.
Паустовский и эпоха. Не автобиография, не документ, скорее свидетельство пережитого. Свидетельство, иногда не совпадающее с реальностью (и об этом автор сам упоминает в своих письмах), но от этого не потерявшее своё значение для читателя. Немного приукрашено, немного нафантазировано, немного причёсано и идеализировано, чуточку спрятанное. С достоверными реалиями времени. Кто-то критикует Паустовского за это, говоря, что он изобразил жизнь, какую бы хотел прожить. Но ведь это скорее всего к чувствам писателя, к его ощущениям. А фактического в книге, думаю, много. Невозможно написать так хорошо о том, чего не видел и не знал. Ощущение сопричастности во всём.
Паустовский и сын.Пока читала, думала, если бы я была наследником известного писателя, смогла бы я так скрупулёзно и точечно собирать, сохранять и отстаивать каждую строчку своего отца. В предисловии и комментариях Вадима, сына писателя, не только любовь к отцу, но и трогательная забота к его творчеству. Иногда слишком трепетная.
Паустовский и Абхазия. Ещё не были в Абхазии – почитайте Паустовского. Влюбитесь раз и навсегда. Время нелёгкое, но для писателя красота страны не скрывается под ворохом первичных забот о жизни и животе. Томные, солнечные, сочные описания природы: горы-верблюды, кристалл озера, кудрявые мандариновые сады, холодные кисти винограда. И люди. Люди в духанах, на площадях, на базарах, на тенистых террасах, на уплывающих фелюгах. Любимые, друзья, знакомые и прохожие - это ушедшая эпоха и атмосфера книги, это яркие ожившие на станицах книги образы.
Паустовский и голод. Грустная тема, не раз автор будет писать о том, как страдают от голода близкие ему люди. Ну, время такое, скажете вы - многие голодали. Но удивительные люди словно живут по известной поговорке: «Художник должен быть голодным». Кажется, голод телесный даёт простор голоду духовному, и они творят, выдумывают, пробуют. Рождаются творческие союзы, реализуются самые отчаянные проекты. Нет места унынию – есть радость жизни. Ура авантюризму и смеху над сами собой.
Паустовский и вино.Пьют в книге не то чтобы много, но вкусно и весело. Мне, как резиденту «Трактира «Чердак» не возможно было пройти мимо маджарки, водки с коровой и виноградного «Изабеллы» с испанским вкусом.
Всякие вина есть на свете. Я перепробовал много вин, но такого бешеного вина, как маджарка, не встречал.
Нашу молодость и пристрастие к выдумкам мы решили подкрепить молодым вином, маджаркой. Это было вино для бедных, очень дешевое. Маджарка действует с утра до вечера. А потом, рано утром, стоит только выпить стакан холодной воды (лучше всего из ручья), как опьянение начинается снова и тянется почти весь день. В этом случае оно бывает особенно светлым.
В утро моего приезда Миша Синявский вынул из фанерного шкафчика бутылку водки. На белой этикетке была изображена добродушная корова и было написано, что водка эта изготовлена на батумском заводе Артемия Рухадзе. Люсьена зажарила камбалу. Мы съели эту камбалу с мандаринами, запили водкой Рухадзе и были счастливы.
Я пил эту водку и удивлялся ее необыкновенному свойству: голова у меня оставалась совершенно легкой, но вес мысли, гулявшие в этой голове, казались мне и свежими, как только что распустившийся цветок магнолии на батумском бульваре, и яркими, и даже как будто липкими на ощупь, как только что выкрашенная фелюга.
…со времен Батума один только вид лиловых ягод «изабеллы» или глоток терпкого вина из этого винограда вызывают у меня немедленный озноб.
Паустовский и дневники.Как можно из простого набора отдельных фраз создавать шедевр памяти.
Эривань. Утро. Арарат двуглавый – не мог оторвать глаз. Алагез. Воздух и вода. Легендарные, баснословные времена. В город с РКИ. Собор. Люля-кебеб. Базар. Своеобразное настроение.
Согласна, это для меня обрывки воспоминаний, и поначалу перечисление чужих вех чужой жизни абсолютно не понятны. Тем более, что первые книги прочитаны давно и некоторые события уже не помнятся. Потом начинается узнавание. В каких-то обрывочках мыслей мелькнёт эпизод, который сохранила твоя память. а потом уж, когда дойдёшь до записей по последней книге – там прямое попадание и всё тот же вопрос: как? Как из простых слов, написанных через запятую, рождается песнь жизни?
Паустовский и любовь. И хотя в книге будет немало сказано о любимых и любящих, я о другом. О любви Паустовского к жизни, о его умении пить эту жизнь большими глотками и ощущать небывалый её вкус.
Паустовский и язык.Просто, изящно, красиво, чисто, свежо, интеллигентно. Классический и вкусный язык Паустовского – особое достоинство книги. Невозможно не почувствовать, не услышать и не увидеть то, о чём пишет мастер слова. Книга бурлит, звенит, поёт, источает ароматы, пускает солнечные зайчики. Живая, эмоциональная книга.
Паустовский и я.Книга затянула, очаровала, обрызгал солёными каплями моря и затянула в приключения. Я в читательском восторге, наслаждаюсь любимым автором и жду встречи с шестой книгой цикла. Присоединяйтесь.
