Я шагнул вперёд, преграждая путь.

— И где же твой дом?

— Снова не твоё дело, — она попыталась обойти меня, но я повторил её движение и снова встал у неё на пути.

Я сунул руки в карманы и окинул взглядом семейные фотографии на стене. На одной из них я заметил Беатрис — совсем маленькую, без двух передних зубов, сидящую на коленях у Тициано.

— Мило, — произнёс я с лёгкой усмешкой.

Она поставила сумку на пол и посмотрела прямо на меня.

— Почему ты здесь, Габби?

— У меня есть кое-что, что тебе нужно.

— Сомневаюсь, — отрезала она.

— Нет? — я достал из кармана её телефон. — Ну, тогда заберу его с собой.

Я уже сделал шаг к выходу, но она схватила меня за руку.

— Я места себе не находила, пока его искала, — сказала она, протягивая ладонь.

Я лишь приподнял бровь.

— Пожалуйста, — выдохнула она сквозь стиснутые зубы.

— Вот так бы сразу, — усмехнулся я и вложил телефон ей в руку. — Кстати, не за что.

— За что? За то, что вчера оставил мне синяк? — она стянула с плеча верхнюю часть толстовки, обнажая тёмные следы на коже.

Я невольно задержал взгляд чуть ниже: в движении она задела ткань, и под свете лампы мелькнул бюстгальтер, обрисовавший её грудь. Беатрис поспешно прикрылась, вспыхнув от злости и стыда.

— Или, может, за то, что ты едва не накинулся на меня за ужином, пока моя семья сидела в соседней комнате? — продолжила она, убирая телефон в сумку. — О, подожди, кажется, я должна поблагодарить тебя за то, что ты обсуждал мою жизнь с ещё одним местным идиотом, который, между прочим, тоже здесь!

Она схватила сумку и направилась к двери. Я последовал за ней и перехватил руку, прежде чем она успела спуститься по ступенькам.

— Не стоит идти одной, Беа. Это небезопасно, — сказал я, удерживая её взгляд и не отпуская руку.

Она резко выдернула руку и, сверкнув глазами, бросила:

— Я могу о себе позаботиться.

— Правда? Тогда что случилось с твоей губой? — спросил я, когда она снова попыталась уйти.

— Ударилась о дверь, — ответила она, не оборачиваясь.

— Классика. Так обычно отвечают жертвы домашнего насилия, — заметил я, догоняя её и мягко беря за локоть. — Позволь хотя бы отвезти тебя домой, если у тебя нет машины.

Она перевела взгляд с меня на подъездную дорожку, потом на дом и, очевидно, взвесив варианты, коротко сказала:

— Хорошо.

Мы направились к моей машине. Она шла чуть позади. Когда я открыл дверь, фары «Альфа Ромео» вспыхнули в темноте. Я распахнул пассажирскую дверь и, пока она садилась, заметил, как она недовольно сморщила нос.

— Что за гримаса? — спросил я, пристёгивая ремень и бросая взгляд на неё.

— Ничего, — отозвалась она, упрямо глядя в окно.

Я завёл двигатель и выехал на дорогу.

— Ну ладно, — сказал я, — тогда я добавлю в свой список особенностей Беатрис то, что она любит корчить рожицы без причины.

Она негромко рассмеялась:

— Ты имеешь в виду тот список, где я скучная?

— Нет, это другой. И, между прочим, он вдвое длиннее, — ответил я с ухмылкой.

Она сузила глаза и потянулась к ремню безопасности, но тот заблокировался. Беатрис продолжала тянуть его, бормоча себе под нос, словно сражаясь с упрямым противником.

Она развернулась к двери, всё ещё возясь с ремнём, когда я провёл пальцами по её руке. Беатрис замерла. Её взгляд скользнул к моей руке, потом вверх — к моему лицу. Дыхание сбилось. Мы сидели слишком близко, и это напряжение ощутимо висело между нами.

Когда я натянул ремень безопасности, она на мгновение подняла на меня взгляд — большие, тёплые, карие глаза. Потом её взгляд скользнул к моим губам. Я невольно поджал нижнюю губу, и наши глаза снова встретились, прежде чем мой взгляд опустился на её губы.

Когда я защёлкнул ремень, она несколько раз моргнула, будто пытаясь вернуть себе дыхание и стряхнуть с себя этот короткий, но ощутимый момент между нами.

— Я ненавижу запах сигарет. Ты и твоя машина буквально пропитаны им, — выпалила она.

Я чуть отстранился и хмыкнул:

— К счастью, меня не волнует, что тебе нравится или не нравится, principessa.

Беатрис закатила глаза.

— Куда? — спросил я.

Она назвала адрес. Несколько минут мы ехали молча.

— Ну и как всё прошло с Ванессой? — наконец бросила она, глядя в окно.

Я краем глаза заметил, как она покачала головой.

— С кем? — спросил я, крутя настройки радиоприёмника в поисках станции без бесконечной рекламы.

— С Ванессой. Ну, знаешь… любовницей Сатаны, с которой я познакомила тебя вчера вечером?

Я едва сдержал улыбку. Ей явно было интересно, что между нами произошло.

— Ах да, Ванесса. Мы трахались, если тебе это важно.

Её губы дрогнули, уголки опустились, и она снова отвернулась к окну.

— Но, знаешь, — добавил я с ухмылкой, — всё это время я думал о тебе.

Она резко повернула ко мне голову:

— Ты отвратителен!

— Я шучу! Где твоё чувство юмора? — рассмеялся я, покачав головой.

— Наверное, там же, где ты оставил свой мозг.

— Я не трахал её, — сказал я спустя несколько минут.

— Мне было бы всё равно, даже если бы трахал.

— И всё же ты спросила, как всё прошло, — я снова посмотрел на неё и заметил лёгкий румянец на её щеках.

Мы остановились на красный свет. Я перевёл взгляд на неё.

— Так что, влюбилась в кого-нибудь прошлой ночью? Или всё ещё надеешься, что твоя сделка с итальянской версией Неда Фландерса сработает?

— Вообще-то да.

— В кого? — я удивлённо повернулся к ней.

— Ты его не знаешь.

— Я могу узнать. Ты же знаешь, — бросил я с усмешкой, зная, что у Луки есть список всех гостей.

— Отлично. Тогда скажешь мне, кто он такой.

— Что ты хочешь этим сказать?

Она тяжело вздохнула.

— Я не знаю ни его имени, ни того, как он выглядит, если уж на то пошло.

Она уставилась в лобовое стекло, взгляд стал отрешённым.

— Я искала туалет после нашего... неудачного свидания и забрела в тёмную комнату. Не могла найти выход, глаза долго не привыкали к темноте. И вдруг вошёл он — просто подошёл и поцеловал меня.

— Значит, ты влюбилась в него с первого поцелуя?

Она повернулась ко мне.

— Нет, я не какая-то влюблённая девочка-подросток, — сказала она, скрестив руки на груди. — Но он поцеловал меня так, будто мы были знакомы. В этом было что-то... настоящее, будто между нами уже что-то было.

Она покачала головой.

— Тебе не понять.

— Ты права, не пойму, — усмехнулся я. — Откуда уверенность, что он не хотел тебя просто затащить в постель?

Она глубоко вздохнула, прежде чем ответить:

— Не все мужчины — шлюхи, Габби.

Потом она пробормотала что-то себе под нос.

— Что? Что ты бормочешь?

— Забудь, — бросила она, когда мы подъехали к тротуару у жилого дома. — Спасибо.

Она уже собиралась выйти из машины, но я вышел следом.

— Что ты делаешь?

— Хочу убедиться, что ты дошла до квартиры, — ответил я, взяв её сумку.

Она не собиралась её отдавать. Мы пару секунд тянули её в разные стороны, пока она не простонала от раздражения и не выпустила ремешок. Беатрис, тяжело вздохнув, пошла к двери.

— Здесь всё по пропускам. Видишь? — Она провела картой по считывателю, и дверь щёлкнула. — Это было условием моего отца: если я хочу жить отдельно, должна выбрать место, куда не смогут попасть посторонние.

Ночной швейцар поднялся, едва мы вошли.

— Добрый вечер, мисс Беа.

— Привет, Джордж, — улыбнулась она, потом обернулась ко мне: — Это Габби, — с лёгкой ухмылкой добавила она. — Он как раз провожает меня до двери.

— Как это по-джентльменски, — сказал старик, пожимая мне руку. — Такое редко встретишь.

Когда двери лифта закрылись, я повернулся к ней и сказал:

— Если кто-то попробует сюда пробраться, что он сделает? — спросил я. — Он ведь не охранник. Ему сто лет в обед.

— А вот и нет, — возразила она, постукивая носком ботинка и следя за тем, как на табло меняются цифры. — У него чёрный пояс по джиу-джитсу.

Я расхохотался:

— У этого старика? Чёрный пояс? Ты издеваешься?!

— Нет, я не издеваюсь. — Почему вы всё время говорите «ты издеваешься»? Это ведь не всегда значит, что человек шутит, — удивилась она.

Я засмеялся ещё громче. Лифт тихо дзинькнул, и Беатрис, облегчённо вздохнув, вышла. Пока мы шли по коридору, она возилась с ключами. Но не успела вставить их в замок, как дверь напротив распахнулась.

— Чёрт... — прошептала она, закатив глаза.

На пороге стояла пожилая женщина с оранжевой кошкой - табби на руках. Она улыбалась — мягко, чуть навязчиво. Почему-то я вспомнил другую старушку, державшую такую же кошку в заброшенном доме, куда мы однажды приезжали с ребятами.

— Беатрис? Это ты, дорогая? — протянула женщина, глядя на нас поверх бифокальных очков, потом аккуратно поправила их. — Целый день тебя не было. Я уж подумала, что ты на этот раз ушла насовсем.

Её взгляд переместился на меня.

— Лео, ты стал выше и красивее. Я всё время твердила себе, что Беа заслуживает большего. И, похоже, ты решил доказать, что я была права. Проделал отличную работу, милый. Ты ведь не хочешь, чтобы она нашла кого-то другого, правда?

Беатрис устало ущипнула себя за переносицу и простонала:

— Миссис Джонс, вы ведь прекрасно понимаете, что это не Лео. Это просто…

— Здравствуйте, миссис Джонс. Меня зовут Габриэль, я друг Беатрис, — сказал я, поставив сумку на пол и, вежливо взяв её руку, поцеловал тыльную сторону ладони.

— О, Боже! — Миссис Джонс звонко рассмеялась и пригладила свои короткие волосы. — Ну разве вы не очаровашка! Пожалуйста, зовите меня Вивиан, — она улыбнулась и подмигнула. — Беа давно пора было найти кого-то, кто умеет обращаться с женщинами. Лео всегда был сорванцом. Да, поначалу казался милым, но в нём было что-то… неправильное. Знаете, бывает: встречаешь человека и чувствуешь — что-то не так, хотя не можешь объяснить, что именно. Было у вас такое? Как говорится: если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, значит, так оно и есть. Но любовь слепа — мы видим только хорошее и надеемся, что плохое исчезнет. Или, хуже того, верим, будто сможем изменить человека. Поверьте, это невозможно. А потом, когда Лео…

— Миссис Джонс, — перебила её Беатрис, чуть повысив голос. — Простите, но я очень устала. Мне завтра рано вставать.

— Конечно, дорогая, — Вивиан понимающе кивнула. — Мы с тобой ещё обязательно пообедаем. — Она перевела взгляд на меня и мягко улыбнулась. — Рада была познакомиться, Габриэль. Надеюсь, мы ещё увидимся. Позаботьтесь о моей девочке. Она может казаться сильной, но у неё большое и хрупкое сердце.

— Не беспокойтесь, миссис Джонс, — ответил я, одарив её самой обаятельной улыбкой.

Когда дверь за ней закрылась, я заметил, что свет в глазке чуть померк: она всё ещё наблюдала. Беатрис повернулась к своей двери и, возясь с ключами, пробормотала что-то о том, как тяжело жить в доме с назойливыми соседями пенсионного возраста.

Беатрис открыла дверь и обернулась, будто хотела что-то сказать, но я уже прошёл мимо неё.

— Просто зайду в туалет перед уходом, — бросил я через плечо, осматриваясь по сторонам и направляясь в коридор.

По пути я заметил открытое окно в спальне и заглянул туда. Комната была пуста. Я подошёл, закрыл створку и защёлкнул замок. Вернувшись в гостиную, прошёл к патио. Отодвинув вертикальные жалюзи, проверил, есть ли пожарная лестница. В новых домах их обычно не устанавливают — и это, пожалуй, к лучшему. Бегло проверив замки, я обернулся к дверному проёму.

— Ты оставила окно в спальне открытым?

— А зачем ты вообще был в моей спальне? — нахмурилась она.

— Просто заметил открытое окно. Закрыл — ради твоей безопасности, — ответил я спокойно, пожав плечами. — Милое местечко.

Я огляделся. На полках стояли фотографии — Беатрис и мужчина с русыми волосами и зелёными глазами. На снимках она выглядела моложе, счастливее. Я заметил, что среди них нет ни одной недавней фотографии.

Я поднял одну из фотографий и некоторое время рассматривал её.

— Это, наверное, Лео, да?

Она бросила ключи на небольшой столик в коридоре.

— Ага. Ещё раз спасибо, что подвёз меня, — сказала она после короткой паузы.

— Ты сняла это? — я кивнул на чёрно-белые снимки, развешанные вдоль стены. На одних были пейзажи, на других, если не ошибаюсь, — парижские замки.

— Да, я фотограф, — спокойно ответила она.

— Хобби?

— Нет, это моя работа, — она взглянула на меня и добавила: — Я зарабатываю фотографией.

Я продолжал рассматривать снимки.

— Значит, ты бывала в Париже?

— Да. Ездила туда в отпуск в прошлом году с... — она чуть запнулась, а потом продолжила: — В Париже я пробыла дольше всего, поэтому большинство кадров оттуда. Но есть и снимки из Рима и Англии.

— Круто.

Беатрис посмотрела на меня без выражения.

— Может, ты уже уйдёшь?

— Почему ты так хочешь, чтобы я ушёл, chiacchiere (болтушка)? — я улыбнулся, делая шаг к ней. — Дай угадаю. Наш ужин пробудил в тебе что-то. Похоже, ты давно не чувствовала ничьих прикосновений, и теперь тебе не терпится... успокоить зуд?

— В смысле?

—Ну, знаешь... потеребить пельмешек, помассировать фасолинку, отполировать жемчужину, — я ухмыльнулся. — Да ладно, неужели так давно? Как насчёт поиграть на клиторе, погладить киску?

Её глаза расширились от возмущения и осознания.

— Ты такой незрелый.

Она скрестила руки, но по тому, как быстро поднималась и опускалась её грудь и как раскраснелось её лицо, я понял — она думала об этом.

— Хочешь, чтобы я сделал это за тебя?

Она вскинула руку, но я поймал её запястье, потом другое, и прижал к стене.

— Нет? Может, однажды, — тихо произнёс я, склоняясь ближе. — Интересно, ты такая же сладкая на вкус, как выглядишь, или такая же горькая, когда открываешь рот?

— Ты больной ублюдок! — сорвалась Беатрис. — Убирайся из моей квартиры и из моей жизни!

Она резко вдохнула, наклоняясь вперёд. Наши носы почти соприкоснулись, и я почувствовал её горячее дыхание на губах.

— Нет, думаю, я ещё вернусь, — прошептал я. — Возможно, не в твою квартиру, но мы ещё увидимся, principessa (принцесса).

Я опустил голову чуть ниже и добавил, почти касаясь её уха:

— Представь моё лицо, когда будешь ложиться спать. Buona notte, Beatrice (Доброй ночи, Беатрис).

Я отстранился и вышел из квартиры. Не ожидал, что близость к ней снова так меня возбудит. Сейчас мне нужно было выпустить накопившееся напряжение. Я достал телефон и набрал номер, который использовал только в таких случаях.

— Давно не виделись, Габ, — в её голосе звучало лёгкое удивление.

— Отель «Барроне». Через десять минут, — ответил я и сбросил вызов.

Я прислонился спиной к стене, пока лифт медленно спускался вниз. Сегодняшний вечер снова пошёл не по плану. Но теперь я был полон решимости довести всё до конца.