Глава 5

Кафе «Залесье» было одним из первых приличных заведений, которые открылись в нашем городе в нелегкие годины перестройки. Хозяйка, пожилая дама, всю жизнь проработавшая в общепите, что называется, и «при белых и при красных», смогла поставить на ноги третьесортную советскую пирожковую, сумев распознать в этом, прямо скажем, замызганном заведении прекрасную «душу», сиречь, перспективу. Расположено сие заведение было в самом центре города в одном из старых купеческих особняков аж восемнадцатого века. Клавдия Зиновьевна Скуратова (так звали хозяйку) слыла женщиной жесткой. За глаза ее стали звать «Малютой», не иначе в честь ее знаменитого однофамильца (а может, и предка), сподвижника Иоана Грозного, Малюты Скуратова. Название «Залесье» у местных жителей так и не прижилось. И все называли его просто «у Малюты». Но для меня, как и для всех желторотых студентов, которых она в прежние времена голодного студенчества подкармливала своими пирожками совершенно бескорыстно, хозяйка заведения была просто тетей Клавой. Полная, статная, с ярко-рыжими волосами, которые, сколько я себя помнила, она подкрашивала только хной, не признавая никаких новомодных красок, и закалывала упорно по моде шестидесятых в высокую прическу, с добрыми (когда она того хотела) серыми глазами и крупными полными руками, которыми она не гнушалась еще и сейчас, будучи хозяйкой, помесить тесто для сдобных булочек и пирожков, она мне напоминала Кустодиевскую купчиху, будто только что сошедшую с полотна известного художника.

Кафе она оформила в том же старо-купеческом сдержанном стиле, безо всяких там ярких платков и связок баранок на пузатых самоварах, в приглушенных серо-коричневых тонах. Из купеческого стиля здесь была только мебель, выполненная из цельного дерева по ее собственным эскизам, да еще расписанные старинными теремами стены заведения. Еще одной привлекающей деталью, помимо удачного расположения, было то, что в кафе имелись отдельные кабинки для тех посетителей, которые не хотели афишировать своих встреч.

У входа в заведение меня встретил улыбчивый паренек в бежевой «косоворотке» и штанах, заправленных в лаковые сапоги. Я про себя хмыкнула. Еще не хватало ему смазанного маслом прямого пробора и тонких усиков над верхней губой, чтобы в точности копировать «половых», которые когда-то обслуживали в трактирах посетителей. Впрочем, к парню я придиралась. Выглядел он вполне современно, в смысле прически. Я сделала несколько шагов внутрь и огляделась. Юрика нигде видно не было. По крайней мере, в открытом зале. Ко мне подскочил администратор и прошептал загадочно:

– Вас ожидают во втором кабинете…

На какое-то мгновение я даже почувствовала себя несколько неловко. Словно пришла не на деловую встречу, а на любовное свидание. Но подобные мысли меня занимали недолго. По коридору за администратором я прошла к двери, где была прицеплена витиеватая цифра два. Юрик сидел за столом мрачнее тучи и яростно жевал кусок мяса, орудуя ножом и вилкой с таким остервенением, будто он поедал собственного врага в панировочной обжарке. Заказав подскочившему официанту травяного чая и пару фаршированных творогом блинчиков, я уселась за стол и оглядела своего давнего приятеля с ног до головы. За то время, пока мы с ним не виделись, он еще раздобрел килограммов на пять. И до этого его широкое лицо стало еще шире, и небольшой нос-пуговка на нем смотрелся несколько несуразно. Волос на голове тоже поубавилось. И, видимо, из-за этого он стригся очень коротко, чуть ли не налысо. Дождавшись, когда за пареньком, который рванул выполнять мой заказ, закроется дверь, Юрик, отодвинув от себя тарелку, грозно глянул на меня и пророкотал:

– Ну… Рассказывай…

Особо ничего такого я ему рассказывать не планировала, а напротив, планировала сама послушать, поэтому, чуть откинувшись на спинку стула, я с усмешкой проговорила:

– Заматерел, товарищ капитан…

Мой приятель довольно хмыкнул:

– Отстаешь от жизни… Уже майор. Но ты мне зубы-то не заговаривай. Колись, зачем это тебе Казимир понадобился?

Я захлопала на него ресницами (кстати, вполне искренне).

– Какой такой Казимир? Никакой Казимир мне не нужен. И никакого Казимира я знать не знаю, а главное, и знать не хочу. Своих хватает… Я ведь просила тебя узнать про…

Юрик не дал мне договорить. Невежливо перебив мои излияния, с усмешкой пропел:

– … Узнать про Сташевского. В узких кругах нашего города он широко известен под кличкой «Казимир». Почему – даже и не спрашивай. Наверное, принадлежность к польской фамилии или что-то в этом роде. Так зачем он тебе понадобился?

Я про себя сморщилась. Вот же кэгэбешная морда! Так и норовит свою линию гнуть! Не отвечая на его вопрос, я, как ни в чем не бывало, спросила:

– Так ты узнал про него, как я просила?

Но Юрика так просто с этой самой линии, по которой он уже начал двигаться, сбить было трудно. Он чуть сощурился и, покачав головой, пропел:

– Ох, мать… Что-то ты темнишь… – А потом добавил уже серьезно, обычным голосом, едва скрывая досаду: – Мне и узнавать ничего не надо. Я его биографию лучше своей уже, кажется, знаю. Так все же, зачем он тебе?

Я поморщилась. Поняв, что на халяву из Юрика все равно ничего не удастся вытянуть, проговорила с легкой досадой:

– Да он бы мне ни в какое место не уперся, твой Казимир! Просто сегодня явился в магазин и чуть не до обморока довел своим появлением моих девочек, а также присутствовавших там посетителей. У меня даже Игорек за оружие стал хвататься при виде его ребят! Повод его появления был банален – покупка подарка его крестнику на именины. Подарок он, правда, купил и даже девочкам моим чаевых оставил, словно Ротшильд в отпуске. Но к чаевым еще оставил мне свою визитку с перспективой и желанием, так сказать, дальнейшего нашего с ним знакомства. Вот я и захотела узнать, что это за гусь такой. Сам знаешь, при моей работе всякое бывает. Там, где золото, там все грехи мира. Поэтому мне нужно быть гибкой, и, я бы даже сказала, дипломатичной. Ссориться с такими типами, сам знаешь, себе дороже. Вот отсюда и мой звонок тебе. Нужно знать, чего ждать от этой жизни…

Моя речь Юрика несколько успокоила. Он пожевал губами, пригладил рукой свою почти лысую башку и хмыкнул:

– Странно… Казимир просто так свои визитки налево и направо не раздает… Значит, ему от тебя что-то надо… Интересно бы знать, что? – И он опять уставился на меня со своим профессионально-проницательным прищуром, словно собирался у меня на лбу прочитать ответ на свой вопрос.

«Сделать» «голубой» взгляд мне уже ничего не стоило. Поднаторела я в этом занятии, потренировавшись на сестрице, которая могла в своей проницательности запросто переплюнуть любого майора ФСБ. Покрутив в руках ни в чем не повинную вилку, сделала взгляд озабоченным и проговорила с такой же интонацией:

– Эх, друг мой, Юрка! Знать бы, где упасть, как говорится… В общем, ты сам понимаешь, приставать к такому типу с вопросом: «Дяденька, а зачем вы мне свою визитку оставили?» я сочла, мягко говоря, неразумным. Пожить еще очень хочется. Я девушка молодая, замуж еще планирую выйти, да детишек нарожать. Так что, сам понимаешь… – И, сочтя, что при общении с моим приятелем лучшей тактикой и, заодно, стратегией будет нападение, сурово нахмурилась и с упреком произнесла: – А чего это ты, словно допрашиваешь меня, а?! Я, вроде бы, помощи у друга попросила, чтобы, так сказать, опираясь на твое сильное мужское плечо, обойти острые и, надо полагать, очень опасные углы в общении с этим типом…! А ты устроил тут мне допрос с пристрастием… Не можешь помочь – так и скажи! И нечего девушке голову морочить!! – И я демонстративно (но не переигрывая) надула губы и даже предприняла, вроде как, попытку подняться со стула.

Эта беспроигрышная техника сработала, как часики, не скрипнув ни одной шестеренкой. Юрка подался вперед и торопливо затараторил, пытаясь ухватить меня своей лапищей через стол, чуть не опрокинув при этом стакан с клюквенным морсом.

– Ну чего, ты, Дуська, чего…? Я ж так… Должен же я понимать, что там у тебя происходит, чтобы, как говорится, своевременно предпринять все меры по безопасности…

Я совершенно бесцеремонно прервала его словесный поток. Чуть сморщившись, проговорила несколько снисходительно:

– Ну, будет, будет… Ты не на отчетном собрании выступаешь. Кажется, наши отношения не требуют ни дополнительных заверений или, упаси, Боже, клятв. Так что, будем считать, что недоразумение исчерпано, и мы можем смело приступить к основной теме нашей с тобой встречи. Рассказывай, что это за Казимир такой еще свалился на мою голову… – И я подлила в свою чашку из расписного чайничка, принесенного официантом, ароматного чая.

Юрик глянул на меня с некоторым сомнением. А я про себя подосадовала, что слишком быстро и рано «сдалась». Но на полноценные «спектакли» у меня сейчас не было ни сил, ни времени. Я вперила требовательный взгляд в друга, стараясь таким образом ускорить процесс. Он откинулся на стуле, еще несколько мгновений побуравил меня своим взглядом и, наконец, заговорил непосредственно о том, что меня так интересовало:

– В общем… Появился этот тип в нашем городе не так давно… Всего лет двадцать назад. – Я мысленно прикинула, что в то время пребывала довольно далеко от этих мест и, если уже и не ходила под стол пешком, то была еще в том возрасте, когда только-только из-под этого самого стола вылезла. Соответственно, понятие «не так давно» в устах Юрика, который был старше меня всего-то года на два, звучало несколько издевательски. Но, разумеется, я промолчала по этому поводу, внимательно слушая друга. А он продолжал со вкусом и с выражением, наслаждаясь моим вниманием, повествовать о личности интересующего меня гражданина: – Еще в Советское время он получил два высших образования. Первое – филологическое, второе – историческое. И даже успел защитить докторскую диссертацию и поработать на кафедре архивно-исторического института. – Упоминание этого «архивно-исторического» меня несколько напрягло. Но я не перебивала приятеля, буквально вся, как есть, обратившись в слух. – …Но тут грянула перестройка, и наш Бронислав Сигизмундович, вроде как, остался не у дел с такой мирной профессией. Но не тут-то было. Экстерном (заметь, не просто так, а именно экстерном) он оканчивает юридическую академию и, вместе с приятелем, открывает собственную адвокатскую контору, которая очень успешно стала конкурировать с подобными заведениями нашего города. Вскоре его клиентами стали очень… значимые люди, не буду называть имен. Правда, чуть позже с его приятелем случилось несчастье, погиб в автокатастрофе, и Сташевский остался единоличным владельцем конторы. История темная, но на мой взгляд совершенно типичная для того времени. Но, помимо всего прочего, он у нас еще и выдающийся коллекционер, блестящий оратор, меценат и прочая, прочая, прочая… В общем, выдающийся во всех отношениях товарищ, немыслимых разнообразных талантов, можно сказать, человек. Короче, все его достоинства и способности перечислять – недели не хватит, а мне еще сегодня поработать бы не мешало. – Тонко намекнул Юрик на свою занятость.

Я, слегка нахмурившись, пробурчала:

– Ну, пока я не услышала от тебя ничего такого, из чего бы следовало, что это опасный тип. Судя по твоей характеристике – вполне себе достойный гражданин нашего общества. И, насколько я поняла, это только присказка, а сказка будет впереди? Так?

Мой друг вздохнул тяжело:

– Все правильно понимаешь. В поле зрения нашей конторы он попал лет пять назад, когда его имя мелькнуло в связи с одним темным делом, в котором были замешаны выдающиеся граждане нашего, и не только, города. – И добавил уже без шутовства, чуть понизив голос: – Трафик антиквариата, камушков, ценных картин и прочего, ведущий из Азии в Европу и проходивший прямиком через наш город. Дело это было очень громкое, но звук его раздавался только в кабинетах нашей конторы. Широкому кругу граждан о нем было мало что известно. Некоторые, особо прыткие журналисты, размахивая флагом «свобода слова», попытались тогда влезть, но очень быстро получили по рукам и затихли. Сама понимаешь, информация особо не разглашалась, и я не буду тебя предупреждать, что…

Я его перебила. С пониманием кивнула головой, проговорив чуть обиженно:

– Ну ты же меня знаешь… Давай дальше…

Он опять тяжело вздохнул и пробормотал:

– Ты из меня веревки вьешь…

В ответ я только хмыкнула:

– Ты это жене своей скажи…

Юрик как-то сразу сник при упоминании своей второй половинки, посерьезнел и сурово закончил:

– А дальше уже некуда. В том деле его имя всплыло только один раз, и то как-то вскользь. Все всё знали, но доказать ничего не могли. Ты же знаешь, как у нас: не пойманный – не вор. В общем, вышел Казимир тогда сухим из воды. Инкриминировать мы ему ничего так и не сумели. Чувствовались очень высокие покровители, боюсь даже говорить откуда. – И он выразительно закатил глаза под лоб, намекая тем самым, откуда было то самое покровительство. – Подобраться пытались много раз, но, увы, безуспешно. Он словно насквозь видел всех наших «под прикрытием» и вычислял их на счет раз. В общем, это наша кухня, и рассказываю я тебе это только для того, чтобы ты понимала, что связываться с этим типом – это все равно, что покупать билет в один конец. И тут слово «конец» я имею в виду в буквальном смысле этого слова. – Закончил он грозно.

Я с задумчивым и слегка пришибленным видом размазывала столовым ножом остатки сметаны на своей тарелке. Сказать, что я узнала для себя что-то принципиально новое, я не могла. И без этой информации было понятно, что человек этот опасен как очковая кобра. А поведенная Юриком информация просто придавала этому пониманию некоторую осознанность. Приятель продолжал смотреть на меня грозным взором, ожидая правильной реакции. Точнее, даже не правильной, а ожидаемой. Ну я и выдала, решив его не разочаровывать. Тяжело вздохнула и, голосом Кисы Воробьянинова, на французском языке просившего милостыню, загнусавила:

– Спасибо, Юрочка… Ты мне очень помог. Постараюсь держаться от этого типа подальше. И своих всех предупрежу очень корректненько, чтобы не связывались…

Юрик глянул на меня подозрительно и, прищурив один глаз, проговорил с сомнением:

– Особо испуганной ты как-то не выглядишь…

Я отмахнулась.

– Стараюсь держать марку, так сказать. А на самом деле все поджилки трясутся, состояние предобморочное, сердце в пятках, а про давление и разговору нет…

Приятель обиделся.

– Дуська… Я ведь серьезно говорю. Я знаю, ты у нас девушка разносторонняя и на многое способна, но тягаться с Казимиром даже тебе не по силам. У вас слишком разные весовые категории. И я вовсе не горю желанием произносить траурную речь над твоей могилой.

Я тихонько присвистнула:

– Даже так…?

Юрка нахмурился и очень серьезно и веско ответил:

– Даже еще хуже… Я просто пугать тебя не стал.

После таких речей, разумеется, я клятвенно пообещала другу держаться от Казимира подальше. Но перед тем как расстаться, я его попросила несколько застенчиво:

– Юрик… Не мог бы ты пробить еще парочку товарищей? – Он нахмурился, наподобие бога Зевса перед тем, как тот собирался метнуть свои молнии в провинившихся людей. И я его поспешила заверить, что эти граждане, к которым я проявила любопытство, вовсе не имеют никакого отношения к Сташевскому. Мол, так, просто случайные знакомые, с которыми бы я хотела пообщаться на вполне себе безобидные темы, связанные со Свято-Троицким монастырем.

Юрик очень удивился, пробормотав:

– Ну, Евдокия… Широта твоих интересов меня поражает. А монастырь-то тут при чем?

Я пожала плечами и неопределенно промямлила:

– Так… Кое-какой интерес к старинным рукописям…

Друг нехотя проворчал:

– Ладно… Давай твоих граждан. Гляну, что за люди…

Я торопливо подсунула ему листок с двумя фамилиями моих недавних знакомцев из монастыря. Еще раз взяв с меня клятвенное обещание «не лезть, куда не просят», мы с ним расстались. В своих заверениях «не лезть» я была очень искренней, твердо намереваясь сдержать свое слово. Но я не учла одного: я-то собиралась держаться от этого дела и от граждан с сомнительной репутацией подальше, только вот ни это дело, ни эти граждане подальше от меня держаться никак не хотели. И повлиять на их желания я, увы, уже не имела возможности.

Убедиться в этом я смогла буквально минут через пятнадцать после того, как рассталась с Юриком. Вся в невеселых думах, я брела по бульвару в сторону магазина, когда меня будто кто-то толкнул в спину. Я, сбившись с шага, нерешительно оглянулась по сторонам. Ничего особенного. Люди, спешащие по своим делам. Мамаша с коляской, старичок-пенсионер, покупающий газету у ларька, пара ребятишек на скейтах. Нет… Так дальше жить нельзя! Иначе, и вправду, недолго оказаться в скорбном доме! А планы на жизнь, как я правдиво сказала Юрику, у меня были большими, и среди них точно не было места докторам по психическим заболеваниям! Тряхнув головой, будто отгоняя дурные мысли, я решительно зашагала к месту своей работы. Но ощущение, что мне кто-то упорно смотрит в спину, никуда не делось. Что за чертовщина! За свою не очень долгую, но достаточно бурную жизнь я научилась безоговорочно доверять своей интуиции. И взгляды, направленные на меня, чувствовала безошибочно. Причем эти ощущения имели свой цвет и даже запах. Ревнивые и завистливые взгляды имели грязно-серый цвет с лиловыми полосами, злобные взгляды были бордовых оттенков. Ну и так далее… А этот взгляд был равнодушно-холодным с цепенящим оттенком серо-голубого цвета, напоминающим леденящий душу северный ветер. Словно человек смотрел на меня не как на личность, а будто как на какой-то предмет. Такие взгляды бывают у охранников в супермаркетах. Потому что охраняли они не людей, а предметы. А к предметам какие могли быть чувства? Для них было главным, чтобы эти самые предметы не стибрили. Вот и я сейчас себя ощущала банкой с красной икрой. Дорогой, но наблюдающему совершенно не нужной. Просто ему платили деньги, чтобы эту банку не стащили. Согласна… Объяснила несколько путано, но по-другому пока не получалось. И тут не нужно было большого ума, чтобы понять, что именно это в ведомстве Юрика называется «хвост». То, что это самый хвост мне приставил друг, я поверить не могла. С какой стати?! Я что, шпион какой-то? Да и не успел бы он за такой короткий срок. А главное, какой в этом смысл? Правильно! Никакого! Значит, «хвост» приставил кто-то другой, и кроме Сташевского мне никто на ум не шел. А то, что я этого наблюдателя не смогла засечь, говорило только об одном: «хвост» был профессионалом высокого уровня. Мне и так было от всех разговоров с Юриком не по себе, а тут и вовсе стало нехорошо. Захотелось бежать, куда глаза глядят, главное только понять бы еще, куда мои глаза глядят…

Решив не дергаться и плюнуть на всех наблюдателей вместе взятых, я расправила плечи, гордо подняла голову и походкой подиумов зашагала на работу. Двое молодых парней, шедших навстречу, заинтересованно глянули на меня, а один даже тихонько присвистнул вслед.