Белая Согра

Дорогой мой воображаемый друг, ты уже семь дней
все молчишь в моей голове, и в глазах темней,
и, хотя слова - не более, чем слова,
иногда мне кажется, что взорвется моя голова,
если их не будет.
Лемерт

Девочка едет на каникулы к деревенской родне. То есть, даже не к родне, а к какой-то Марининой тетке. Ты ни малейшего понятия не имеешь, что за Марина но ассоциативный ряд, помимо воли, выстраивается: "Судьба барабанщика", с той же спокойно-отстраненной приязнью герой говорит о мачехе Валентине, которая укатила на море, бросив мальчишку. Нить, что свяжет "Белую согру" с самой пронзительной горько-нежной вещью Гайдара о взрослении, протянулась, и она не обманет.

Марина, в самом деле, мачеха, даже если официально еще не в этом статусе. Женщина ее отца. И она же психолог, помогавший Жу справиться с проблемами, которые возникли в результате серьезной психологической травмы. Что, скажете не бывает: врачебная этика и всякое такое? Ну, во-первых, она ж не с пациентом в отношения вступила, просто встретились два одиночества. Во-вторых, мы с вами не на в голливудском фильме, и Женя не курс психоанализа проходила, а едва не загремела в дурку, после того, как спасатели МЧС сняли ее с края крыши двадцатиэтажного дома.

Теперь они с братом сосланы на каникулы в эту глушь. Марина считает, что ей пойдет на пользу здоровая деревенская жизнь. Без интернета, потому что здесь даже связь не ловится (без телефона тоже, если вы еще не поняли). Ну, если брат, не так плохо. Да в том-то и дело, с братом явно что-то не то, об этом начинаешь догадываться очень скоро. То есть, когда рядом с тобой кто-то, кого другие не видят, вывод напрашивается. Я было подумала, что проблема связана с потерей брата: мальчик погиб, девочка не может смириться, пытается жить за себя и за того парня.

И нет, брат-близнец оказывается воображаемым другом, а переживает Жу смерть мамы, причины которой не объясняются. Вот была молодая кокетливая женщина, любила короткие юбочки и туфельки на каблучках, постила в инстаграмме букетики, подаренные папой с зашкварными подписями: "Пусечка принес. Чмоки-чмоки". А однажды легла в больницу и не вернулась. Папа страдал, но у него работа, друзья мужская привлекательность, наконец. Жу осталась со своим горем один на один, как большинство подростков эпохи интернета, не имея навыков реального общения.

Пока молодой симпатичный вдовец глушит горе работой, дочь, предоставлена сама себе, все глубже погружаясь в омут клинической депрессии. Осложненной снами о маме, приобретающими все более жуткий характер. Кто не мечтал, расставшись с любимым человеком, увидеть его во сне? Но когда из ночи в ночь и когда во сне знаешь, что мама мертва, это кошмар.

Вот тогда и появляется брат: дерзкий, безбашенный, уверенный в себе, какой Женя никогда не бывала, цинично остроумный, готовый дать отпор любому - как способ защиты. И эта психологическая, очень хорошо, кстати, выстроенная, линия книги, на самом деле второстепенная. То есть, фоном все время будет идти тотальное одиночество героини, желание стать незаметной, даже не намек на гендерную самоидентификацию, но жгучая тоска по сильному понимающему другу, которого за неимением создаешь из себя.

Главное здесь другое. Русский север, деревня в невероятной глуши, не потемкински изукрашенная сериалами, вроде "Участка" или "Жуков-2" (были, выходит, и первые). Но и не чернушное убожество абсолютного большинства обращений современной боллитры к деревенской теме. Они живут тут: бабки, тетки, мужики. Дети, есть даже четыре выпускника деревенской школы. Без спутниковых антенн и практически без интернета, хотя подозреваю, что, если забраться с мобильником на высокое дерево, как это делает герой "Осеннего солнца" Веркина, поймать сеть можно. Вопрос в том, что в контексте книги это становится ненужным, незначительным.

Потому что с первых страниц, с момента встречи городской девочки с этими странными, говорящими по-русски и словно бы не по-русски людьми, акающими, порой заменяющими "ч" на "ц": хоцу; "щ" на "ш" "ешшо", "в" на "у" "деука" погружаешься в иной мир. Сказать, что Ирина Богатырева хорошо передает строй диалектной речи, ничего не сказать. То, что она делает с речевыми характеристиками - не мастерство даже, но возможность пить из источника живой народной речи, естественная как дыхание. Данная в сопоставлении со строем мыслей и внутренней речью жителя мегаполиса. Не в противопоставлении, а именно параллельным потоком, имеющим не меньшую ценность. Есть это, а есть то, и ни одно не должно умереть, чтобы другое жило.

И конечно, повседневный бытовой мифологизм. Предельная, до кристаллизации насыщенность им здешних реалий, вообще характерная для Севера, где человеческая жизнь тесно связана со стихийными духами, а умение договориться с ними, наладить отношения - в немалой степени способствует процветанию, если не вовсе выживанию. В скандинавской, другой северной, литературе, между прочим, тема отношений людей с элементалями, без конфликта с религиозностью, тоже значима.

В наших рассказах Лоры Белоиван, "Вьюрках" Дарьи Бобыревой приоритет городского взгляда дачников. У Богатыревой погружение в деревенскость и то, как она это делает, чистое наслаждение. Одна эпопея с травиной чего стоит. Я читатель достаточно искушенный, но с такой мифологемой встречаюсь впервые. То есть, мы знаем цветок папоротника и разрыв-траву, которые во многом созвучны. Однако в том и другом случаях цель - богатство, от которого не отказались бы, но по большому счету во главу угла не ставим. У здешней травины роль утилитарная. Помогать в нахождении жизненно важного для тебя потерянного.

Всё, знашь, сложно жили, сложно, после войны-то – дело ли? Траву ели, всяку траву ели – эти вот, пистики. Ты знашь пистики-то? О, пистики – это… такие сладки! Нам казалось тогда: таки сладки, слаще ничего нету. А так, ну что мы видели, ни молодости, ничего не видели, хорошая моя, ничего. Двенадцати годов в колхозе за мужиков – и косить, и боронить, всё делали. С молоком бидоны возила, бидоны-ти тяжелей мине. Лес рубили, на сплав ходили, смолу курили. А сейчас – двадцать лет, а всё лялечки.

Необычная книга, странная, но атмосферная. Прямо вот сразу затянуло - за уши не оторвать было, хотя вязкий, но очень живописный текст не из самых легкочитаемых.
Девочку Женю (или Жу), которая после смерти матери заимела немалые проблемы с психикой, присылают в Богом и людьми забытую глушь, где даже сотовой связи нет. А население тут весьма своеобразное, если не сказать большего. В основном пожилые женщины с колоритным говором и забитыми разными там сглазами, заговорами и "травинами" головами. Атмосфера удалась - во всяком случае, эмоции испытывала такие, будто это я туда попала вместо героини.
Попеременно с описанием происходящего с Женей в глуши постепенно раскрываются детали ее предыдущей жизни, объясняющие, как вообще все до такого дошло. Собственно, краткое описание почти всего сюжета можно узнать из аннотации, но погрузиться в книгу - это совсем другое, и, я считаю, стоило потраченного времени.
Я, конечно, не слишком разбираюсь в фэнтези, но я его тут не нашла от слова совсем, либо что-то не так в этом понимаю. Однако это не значит, что книга разочаровала. Впервые открывала для себя этого автора и, в общем-то, довольна осталась книгой. Она на любителя, как мне кажется, но мне понравилась. Особенно слог впечатлил - он восхитителен.

Кто есть человек, приходящий в этот мир? Чистый лист без роду и племени, или уже с ярлыками? Кто определяет нас самих в этом мире: кем нам хочется быть по-настоящему или же будем играть определенные нам роли? Кто есть я?

Вопросы - они преследуют нас всегда, вот только ответы мы порой получаем не при самых счастливых обстоятельствах. Вот и Женька (Жу для многих), жила полной семьей, с мамой-няшкой и средне статистическим отцом, были они вполне даже счастливы, как счастливы многие вокруг лишь от того, что они вместе, рядом и могут позволить себе иногда какие-то поездки.

Река жизни текла, пусть и не слишком бурно, но однажды эта река затихла, течение сменилось и ее не стало. В день, когда мама не вернулась из больницы Жу оказалась в болоте. И это самое хреновое, что может произойти с подростком: когда ты учишься принимать себя, свое тело, свои мысли и свои желания - тебя вдруг отбрасывает назад, в самое начало и тебе приходиться стать чем-то или кем-то новым, начать идентификацию себя заново. Вот только рядом нет того женского плеча, потерю которого Жу то ли не понимает, то ли не пытается принять. Но по итогу, не представляя откуда ноги растут, она начинает ненавидеть все женское в себе: волосы, грудь, формы, все не то, не ее это тело. И какая же боль чувствуется в этом во всем. Ты слушаешь ее разговоры с братом, который насмехается, доминирует, который приказывает и берет бразды правления ее жизнью на себя и потом понимаешь...насколько эта малышка несчастна. Но она никому и никогда в этом не признается: ни отцу, ни психологу из клиники, что не просто так пережимает грудь ремнем, чтобы та не торчала, не просто так ходит в брюках отца, и не для себя она отстригла локоны. Ведь теперь она новая, точнее новый человек, ОН! Который, может и жил глубоко внутри, но сейчас он основное действующее лицо, некому его прогнать и пожалеть ее по-девчачьи.

А вскоре болото, засасывающее Жу в нового себя, оказывается вполне реальным местом, куда она попадает на изоляцию, ведь отцу она в общем-то уже и не интересна как человек, в его новой жизни нет места для "больной" девчонки. И вот многим будет легко представить эту глухомань, где даже телефон не ловит, где колдобины и кочки по сельской дороге, где один магазин на всю деревушку и много разных бабушек да теток сердобольных. Ох, а какая же здесь природная красота, как автору прекрасно удается передать масштабность окружающего деревушку леса, величие деревьев и глубину топей.

Хотя стоит отметить, что вначале казалось, будто автор издевается над бедным читателем: уж слишком много диалекта было в речах жителей. Но всего лишь казалось, ведь через десяток страниц ты уже привыкаешь к этим "можот", "дак", "чейный" и образы героев начинают смешиваться с твоими воспоминаниями из детства, такими же бабками из деревни, ходящими в передниках. Чуть позже, в какой-то момент ты понимаешь, насколько же эти особенности говора делают книгу вкусной!

А потом происходит самое интересное, в вашу читательскую жизнь и жизнь Жу врываются приметы, сказания, верования. Каждая бабушка и тетушка знают что-то свое: о волшебной травине, помогающей в поиске, о слове и глазе недобром, о Царе лесном, о покойных душах в мире людей. Изолированный от большой земли мир, такой странный и пугающий, но в тоже время манящий своей самобытностью. Мир, который будто бы мать, постепенно обнимает маленькую девочку, которая боится вырваться наружу, ведь все увидят слабости. Мир загадочный, возможно лишь в фантазиях Жу, но который она воспринимает всерьез.

И однажды эта плутающая душа (как мне кажется, под общим впечатлением от этой новой жизни и разных преданий и в изоляции от своего мира прошлого) все же отправляется на поиски. На самые главные поиски в своей жизни: кто есть я? Как же прекрасно Богатыревой удалось передать через кажущийся ореол мистики - такие сильные страдания. Когда Жу бежит в топи, и будто под сглазом местной ведуньи (или как назвать тетку-заговорщицу). Как из болот спасают только ее одну, как она вновь пытается вернуться в такое знакомое прошлое и готова на все, чтобы достать чудесную травину, которая помогает находить потерянное и как добрые бабушкины руки находят ЕЕ, спасают ЕЕ от другого себя и помогают принять мир в себе и себя настоящую. Это было очень трогательно и чувственно. И река смогла пробиться, смогла найти СВОЕ течение и побежать дальше к новым устьям, новым свершениям.

Но лишь одно меня немного пугало: это то, как Жу ходила по кладбищу, кормила хлебушком покойных, как руки тянулись к ней. Что она там искала, кого? Пыталась ли принять таким образом то место, где была ее мама? Хотела ли так докричаться до нее, ведь она не помнила день похорон, не помнила места. Или же это были метания немного нездоровой девчушки, которой казалось, что она обладает чем-то большим, даром видеть. Не знаю, так до конца не смогла найти точных ответов для себя. А может они вовсе и не нужны здесь и лучше оставить этот налет мистики без объяснений. В любом случае, спасибо автору за прекрасный, загадочный, настоящий и простой мир деревушки. За место, где можно не бояться себя, где можно не бояться остаться с собой наедине и завести долгий монолог.

В завершении хочется отметить факт того, что все же книга заставляет сильно задуматься, особенно когда ты родитель: что все протесты - это боль, внутренний крик души, поиск помощи от тех, кто вокруг, но только это не поиск нравоучений "как надо взрослым", а желание простого объятия, простого "я люблю тебя любой(ым)". Мы всегда стараемся усложнить, начитавшись и наслушавшись всякого эдакого, а надо дак что - не бояться себя самого, своих чувств и эмоций, пусть даже кому-то они будут казаться странными. Весь мир странный, каждая душа, кем бы она не была, он или она, или оно. Каждый имеет равный шанс жить свою жизнь.