На Западном фронте без перемен

Сегодня мы бродили бы по родным местам как заезжие туристы. Над нами тяготеет проклятие - культ фактов. Мы различаем вещи, как торгаши, и понимаем необходимость, как мясники. Мы перестали быть беспечными, мы стали ужасающе равнодушными. Допустим, что мы останемся в живых; но будем ли мы жить?
Мы беспомощны, как покинутые дети, и многоопытны, как старики, мы стали черствыми, и жалкими, и поверхностными, - мне кажется, что нам уже не возродиться.

Я думаю, что этой цитатой можно сказать всё, что я испытала..Всю беду потерянного поколения войны. И неважно, какая это война, важно то, что после неё теряешь себя в мире.
Очень сильное произведение. Я впервые читаю о войне, повествование о которой ведётся от имени немецкого солдата. Солдата, который был вчерашним школьником, который любил книги, жизнь. Которого не сломали трудности- он не стал трусом и предателем, он сражался честно, трудности не сломали, просто он потерялся на этой войне..Правильно сказал один из его друзей- пусть бы генералы вышли бы один на один, и из исхода этого поединка определили бы победителя.
Сколько судеб..Сколько людей. Как это страшно.

Мы видим людей, которые еще живы, хотя у них нет головы; мы видим солдат, которые бегут, хотя у них срезаны обе ступни; они ковыляют на своих обрубках с торчащими осколками костей до ближайшей воронки; один ефрейтор ползет два километра на руках, волоча за собой перебитые ноги; другой идет на перевязочный пункт, прижимая руками к животу расползающиеся кишки; мы видим людей без губ, без нижней челюсти, без лица; мы подбираем солдата, который в течение двух часов прижимал зубами артерию на своей руке, чтобы не истечь кровью; восходит солнце, приходит ночь, снаряды свистят, жизнь кончена.

Как же я привязалась к героям Ремарка! Как они не унывали на войне, сохраняли чувство юмора, боролись с голодом и поддерживали друг друга. Как они хотели жить..Вчерашние мальчишки, которым пришлось вот так быстро повзрослеть. Которым пришлось видеть смерть, которым пришлось убивать. Конечно, им трудно адаптироваться в другой жизни, из которой они вышли, попав сразу в войну.
И как это ярко описывает Ремарк устами главного героя. И начинаешь понимать, что для кого-то человеческая жизнь ничего не стоит..А ведь Пауль, сидя в окопе с убитым французским солдатом, думал обо всём этом. Думал, что они защищают своё отечество, но и французы защищают своё отечество. Всех кто-то ждёт. Им есть, куда возвращаться. Но смогут ли они потом жить?
Постоянно отзывается эхом война в душах тех, кто прошёл её. Какая бы это война не была, она всегда калечит судьбы. И страдают те, кто выжил- победители и побеждённые, и страдают родные и близкие тех, кто не вернулся с войны. И долго ещё они видят сны, вздрагивая от каждого шороха.
Это очень тяжёлое произведение. И надо бы собрать все эти книги о войнах в разные времена, в разных странах и дать почитать всем тем, кто развязывает это кровопролитие . Дрогнет что-то в груди? Защемит сердце?
Не знаю..

Первое, что приходит в голову, когда вспоминаешь об этой книге Ремарка, это ставшее расхожим клише определение - "потерянное поколение". Кроме Ремарка певцом этой темы считается еще и Хемингуэй, который позаимствовал этот термин у Гертруды Стайн, но у немецкого писателя получилось исследовать данную тему и жестче, и глубже. Но еще ему удалось сделать то, что под силу только очень большим художникам, он сумел показать всю грязь и мерзость описываемой действительности и при этом создать необыкновенно красивое произведение, красивое своей особой красотой, особой эстетикой. Да, он отказался от кисти и водил по холсту где указательным пальцем, а где и всей пятерней, да, он выбросил масло и темперу, и окунал свою руку в кровь, в вывороченные кишки, в дерьмо, наконец, и писал свою картину этими "красками", но у него получилось яркое и правдивое полотно.

Я озаглавил свою рецензию так же, как назывался фильм литовского режиссера Жалакявичюса, потому что в этом названии вся суть того поколения, которое с легкой руки Хемингуэя осталось в истории западной цивилизации под именем "потерянного". Это те, кто родился с конца 80-х годов XIX века до 1900 года, это им выпала судьба стать тем самым пушечным мясом, а ведь все они только пришли в эту жизнь, они ждали от неё чего-то большого и чудесного, любви, впечатлений, исполнения желаний, а вместо этого получили шрапнель, вшей, отравляющие газы, дизентерию, лазареты, инвалидности и полную бесперспективность для тех немногих, кому повезло выжить.

Часто приходится читать, что дескать Ремарк показал в соей повести бессмысленность войны. Увы, мои дорогие собратья-рецензенты, но войны - это самое дорогостоящее, что изобрело человечество, они обходятся в огромнейшие деньги и огромнейшие ресурсы, в том числе и людские. Входить в такие расходы никто без смысла не будет, у каждой войны есть свои предпосылки, причины и движущие силы, а следовательно - смысл.

Вы же не станете утверждать, что советские бойцы, оборонявшие Москву или Сталинград, совершали бессмысленные действия, или те же гитлеровцы, пытавшиеся захватить эти города, действовали бессмысленно. Но, дело в том, что война войне - рознь. У участников разных войн - разные цели, и даже суть не в том, кто прав, а кто - нет, а в том, насколько эта война значима для рядового участника. Для советского бойца или партизана, обороняющего родную землю, она значима не меньше, чем для руководства страны.

А вот та война, которую описывали Ремарк и Хемингуэй, действительно имела два смысловых уровня: на высшем, том уровне, где разрабатывались планы и принимались решения, был смысл, а вот на низшем - на уровне непосредственных исполнителей - его уже не было, так что для героев романа - Пауля Боймера и его друзей - она действительно была бессмысленна.

Единственным смыслом для них оставалось желание выжить, они сражались не за победу Германии, не за торжество кайзера, а за возможность не быть убитым сегодня и встретить завтрашний день. Потому что из них "никто не хотел умирать", но их участь была предрешена, схлестнувшиеся в страшном клинче державы перемалывали ресурсы друг друга, а эти парни и были тем зерном, которое генералы сыпали на жернова бойни, превращая их в трупную муку.

Я не буду останавливаться на тех душераздирающих деталях, которыми полна эта книга, те , кто читал, знают о чем речь, а кто не читал, откройте любую другую обстоятельную рецензию на роман, и вы обязательно найдете там более-менее яркое описание тех ужасов, которые были повседневностью фронтовой жизни Боймера и его товарищей.

Но всего ужаснее вот это слово "повседневность", ведь ужас, повторяющийся изо дня в день перестает быть ужасом, он становится просто условием существования - человек приспосабливается ко всему. Между прочим, роман Ремарка - лучшее доказательство того, что ада не существует, ведь, если человек может приспособиться ко всему, то вечная мука в принципе невозможна.

Но страшнее всего, что процесс этого приспособления в описанных Ремарком условиях, приобретает невозвратный характер, на всю оставшуюся жизнь безобразно уродуя душу и психику тех, кто сумел выйти из этого испытания живым. Человек может вернуться к нормальной жизни, только он сам уже никогда не будет нормальным, потому что, кроме того, что он вынужден выносить адские муки, он еще приобретает умение убивать. Ведь отношение к лишению другого человека жизни как к "повседневной" практике не просто уродует душу, оно её выхолащивает, и выжившие "счастливчики" обречены на неприкаянную жизнь. Они такие же "потерянные", как и их погибшие товарищи.

И даже вернувшись, оказавшись в числе тех "не хотевших умирать", кому повезло хотя бы в этом, они так и не находят себя в этом новом послевоенном мире, они остаются "потерянными". Об этом следующий роман Ремарка, который не менее правдив и пронзителен, и свое мнение о нем я обещаю очень скоро написать.

Мы больше не молодежь. Мы уже не собираемся брать жизнь с бою. Мы беглецы. Мы бежим от самих себя. От своей жизни. Нам было восемнадцать лет, и мы только еще начинали любить мир и жизнь; нам пришлось стрелять по ним. Первый же разорвавшийся снаряд попал в наше сердце. Мы отрезаны от разумной деятельности, от человеческих стремлений, от прогресса. Мы больше не верим в них. Мы верим в войну.

Обычно я ставлю книге высшую оценку, если она читается взахлеб или просто потрясает меня. Здесь не произошло ни того, ни другого. Читался роман нормально, не более того, все было спокойно и без особых эмоций, ничего нового я не узнала. Но когда минули последние страницы, как-то странно мне стало. И после этого уже рука не поднялась поставить четверку. Потому что, черт возьми, это безумно сильная книга.

Первая мировая война. Эти ребята еще вчера были учениками. Они оказались выброшенными из жизни прямиком в окопы. Вчерашние мальчишки, под пулеметными очередями превратившиеся в стариков, вышли из-под опеки родителей, но не успели полюбить, не успели выбрать жизненный путь. Молодой Пауль теряет своих друзей одного за другим, смерть становится частью будней, но так ли это страшно? Куда страшнее вопрос, что делать, когда настанет (если настанет!) мир. Сможет ли хоть кто-нибудь из них жить дальше? Или лучше, чтобы все закончилось здесь, на поле боя?

Лучшие книги о войне – те, которые написаны таким языком. Сухим, обыденным. Герой-рассказчик не пытается выжать из вас слезу, напугать вас, разжалобить. Он просто говорит о своем житье-бытье. И вот за этим-то спокойным рассказом и показывается истинный ужас войны, когда жуткие по своей жестокости вещи превращаются в обычный будний денек.

Но что отличает этот роман среди других подобных произведений – это не собственно описание военных действий и неизбежных трагедий, а пугающая психологическая атмосфера. Молодые солдаты еще живы, но в душе фактически мертвы. Вчерашние дети, они не понимают, что им делать с жизнью, если, конечно, они останутся жить, не понимают, ради чего воюют. Они защищают отечество, но и враги-французы защищают свое. Кому нужна эта война? В чем смысл?
Но главный вопрос – есть ли у них будущее, у этих ребят? Увы – будущего нет, а прошлое растворилось, кануло в небытие и кажется таким смешным, нереальным и чужим…

Снаряды, облака газов и танковые дивизионы – увечье, удушье, смерть.
Дизентерия, грипп, тиф – боли, горячка, смерть.
Окопы, лазарет, братская могила – других возможностей нет.

Очень и очень сильная вещь. И ведь читаешь – не чувствуешь ничего подобного, вся громада этой небольшой книги разрастается за страницами постепенно, но до такой степени, что под конец угрожающе нависает над сознанием.