Глава 7

Катерина

Что-то в нем изменилось. Я не могу понять, что именно, потому что практически с ним не общаюсь уже лет восемь. Мой максимум – это светская пустая беседа во время семейных ужинов. Но и тогда мне было проще общаться с мамой и отчимом. Слишком тяжелым взглядом на меня смотрел Маркус, словно не одобряя моего образа жизни. И это не было пустыми словами. Я пару раз слышала, как сводный брат выговаривает отцу за то, что тот потакает моему вульгарному желанию крутить задом. Вот только он просчитался и не учел всестороннюю поддержку отчимом любых моих начинаний. Кристоф искренне старался стать мне настоящим отцом, и последние пару лет я стала называть его папой. Не представляю, как дальше жить без его поддержки и любви.

Но сейчас не самое подходящее время, чтобы задаваться этим вопросом. Я нервно вжалась в дверцу машины, стараясь находить от Маркуса как можно дальше. Он сделал вид, что не заметил моего маневра, но все же усмехнулся краешком губ.

Мы молчим всю дорогу. Напряженная тишина наждачкой терзает мои нервы, но вот Маркусу как будто все равно. Его поведение говорит о том, что мужчина полностью расслаблен и не думает ни о чем. И все же, стоит только автомобилю затормозить около крыльца особняка, как я пулей вылетела из салона, не обращая внимания на резкий смех за своей спиной.

Мама была в гостиной, стояла перед большим семейным портретом, на котором была изображена вместе с Кристофом. Мы виделись рано утром, когда я собиралась на занятия, за которыми последовали репетиции, но складывалось ощущение, что прошел ни один десяток лет. Настолько сильно она постарела.

Обычно ей шел черный цвет, оттеняя медовый оттенок волос, но именно это платье, траурное казалось несуразным и нелепым. Наверное потому, что на бледной лице не было ни следа макияжа, и красные опухшие глаза привлекали внимание. В светском обществе Стокгольма за ее спиной говорили всякое, но я знала, что она искренне полюбила своего второго мужа и теперь ее сердце рвется от боли.

– Мама! – Мой рюкзак летит на кресло, и в два шага я оказываюсь рядом с моей сломленной, убитой горем матерью. – Тише… Я с тобой, я рядом.

Она прижимается ко мне и как-то сразу обмякает в моих руках. Как бы мама не старалась убедить меня, что сама со всем справится, мы обе знали горькую правду – у нее так и не получилось завести в Швеции подруг, поэтому друг у друга теперь были только мы. И в это тяжелое время мы должны держаться вместе. Однако обстоятельства не позволяют ей спокойно выплакать свое горе.

– Лариса, прими мои искренние соболезнования. – Маркус абсолютно не стесняясь заходит в комнату, по-хозяйски осматривая интерьер. Мама моментально подбирается, выпрямляясь струной. В потухших глазах вспыхивает гнев.

– Что ты здесь делаешь? – Она выскальзывает из моих рук таким образом, что я оказываюсь за спиной. Ситуация странная и довольно напряженная, но сводный брат ведет себя так, словно ничего не происходит.

– Приехал в отчий дом, – Маркус ненавязчиво выделяет это слово интонацией, намекая, что лишние здесь как раз мы, – выразить соболезнование своей дорогой мачехе. Представляю насколько ты убита горем. Кто же знал, что у отца такое слабое сердце.

Мама бесстрашно подходит к нему несмотря на то, что он крупнее и выше. С виду в нем нет ни малейшей угрозы, но у меня в голове не укладывается причина такого нахального поведения. Я подозревала, что мужчины не умеют проявлять эмоции, но это не значит, что нужно себя вести так, будто тебе на все плевать. Маркус нагло скалится, насмехаясь над попыткой мамы его напугать.

– Спасибо. Прими и ты мои соболезнования. Твой отец был чудесным мужчиной, мир многое потерял с его безвременным уходом. А теперь будь любезен оставь нас с дочерью, мы не планируем принимать гостей, потому что будем готовиться к похоронам.

– Лариса, ты выгоняешь меня из собственного дома? Это все же семейный особняк Тунбергов, отец вряд ли завещает его своей второй жене, какой бы чудесной в постели она не была.

– И тем не менее, до оглашения завещания я здесь хозяйка. Ты прекрасно знаешь, что это официально закреплено. Если дом действительно отойдет тебе, мы сразу же его покинем, а пока ты должен уйти. Если не хочешь, чтобы о твоих маленьких секретах было известно всей Швеции.

Это уже совсем не напоминало хоть сколько-нибудь дружелюбную беседу. Скорее, они обменивались острыми болезненными уколами, стараясь посильнее задеть оппонента. Я привыкла, что маме не очень нравится сын Кристофа от первого брака, но не ожидала, что все настолько серьезно. Словно она была готова перегрызть ему глотку собственными зубами, ни разу не поморщившись.

– Пытаешься меня шантажировать? Как мило! – Он расхохотался, и это смех в траурной тишине дома звучал воистину святотатственно. – Только не забывай, что ты в Швеции никто и звать тебя никак. К тебе прислушивались пока жив был отец, и то только из-за его титула. Без него ты простая мелкая букашка, бредням которым никто не поверит. Единственный, кто тебе верил, недавно умер. И знаешь что?

Он наклоняется к моей маме и что-то лениво шепчет ей на ухо, не отводя от меня холодного насмешливого взгляда. От него по моей коже проносятся ледяные мурашки. Впервые в жизни я испытываю панический страх только от одного присутствия человека в комнате.

Что бы Маркус не говорил, это вряд ли что-то хорошее. Мама испуганно вскрикивает, прижимая тонкие пальцы к губам. Ее, итак, блеклое лицо становится и вовсе мертвенно-бледным. Она смотрит на него, как на чудовище, которое слишком долго скрывалось за маской приличия. И если гибель мужа ее подкосила, то слова пасынка размазали окончательно.

– Но ты права. Сейчас мне стоит уйти. Но учти, что я вернусь после его похорон, когда огласят завещание. Потому что я всегда возвращаюсь за своим. Поверь мне на слово, Лариса.

Он шутливо кланяется, не обращая внимание на ступор, в который ввел свою мачеху. Его обжигающий холодом взгляд не отрывался от моего лица. Я не понимала, что происходит на моих глазах, но уверена, что ничего хорошего. У мамы с Маркусом были какие-то секреты, и мне не хотелось бы их знать. Как минимум потому, что они определенно способны разрушить мою жизнь.

В этом я была абсолютно уверена.

Глава 8

Катерина

После его ухода в комнате повисает напряженное молчание. Мама застыла на месте, нервно теребя в руках шелковый платок, практически раздирая его на куски. Ощущение, что только что пронеслась гроза и теперь придется расхлебывать последствия. Меня почему-то все это настолько пугает, что холодеют кончики пальцев.

– Мама, что это сейчас было? О каком шантаже говорил Маркус?

– Что, милая? – Ее рассеянный взгляд становится более осмысленным. Она даже пытается мне улыбнуться, хоть получается и не очень. Я упрямо прищуриваюсь, не желая сдаваться.

– Маркус сказал, что ты пытаешься его шантажировать. Что он имел ввиду?

– Да, нам нужно это обсудить, но давай не здесь. Пошли в кабинет Кристофа.

Мы проходим в кабинет отчима, где он проводил существенную часть времени. В первые дни, когда я только знакомилась с новым домом, мама настойчиво требовала не заходить в эту комнату, чтобы его не беспокоить. Но однажды он услышал ее наставления и сказал, что будет рад мне в любое время. Помню, как рисовала за его столом, а он стоял рядом, выслушивая своих посетителей. И никто никогда не относился ко мне так, словно мне не было там места. Теперь, увидев огромное пустое кресло, я не смогла сдержать слез.

Мама же наоборот словно подобралась при виде пустого кабинета. Вещи любимого мужа давали ей сил, чтобы бороться со всеми несправедливостями мира. Их брак был счастливым, жаль, что времени на это счастье было отмерено мало.

Она садится в его кресло, на несколько секунд прикрывая глаза и наслаждаясь родным ароматом. Здесь все было как обычно, как будто отчим всего лишь ненадолго вышел по своим делам. Не представляю, как мне вообще принять тот факт, что его больше нет. Он никогда меня больше не обнимет, не отведет к алтарю на свадьбе, не станцует со мной на своем юбилее.

– Кристоф был криминальным авторитетом.

Это прозвучало настолько неожиданно, что я просто не поверила своим ушам. Отчим никак не тянул на бандита. Они обычно были грубые, наглые, не стеснялись применять силу. Именно такое впечатление у меня осталось после России. И мама прекрасно знала об этом, потому что мы вместе противостояли группировке, которая требовала с нас долги сбежавшего отца. Она сама бы никогда не связалась с этим гнилым и кровавым миром.

– Это такая шутка?

– Вовсе нет. Конечно, он совсем не походил на тех головорезов, что врывались среди ночи к нам в квартиру в Самаре и требовали вернуть долги твоего биологического отца. Кристофа можно было бы назвать надзирателем за всеми криминальными объединениями и группировками. В его задачу входило контролировать их деятельность, следить, чтобы не было излишнего беспредела. Могу с уверенностью сказать, что его власть и авторитет были непререкаемы. В Европе их всего четверо, и наш Кристоф отвечал за северный регион. В каком-то смысле для всех он был наместником господа бога от мира преступности и носил соответствующий титул. Этих людей называли всадниками, по ассоциации с библейским писанием. Кристоф был Голодом, но это не мешало ему быть любящим мужем, внимательным отцом и хорошим человеком.

Я буквально падаю на диван, не веря своим ушам. Да, было сложно не заметить, что все относились к отчиму с уважением, но мне казалось, что дело в том, что он богатый человек и влиятельный бизнесмен. Оказывается, у моего второго самого родного в мире человека была еще одна сторона, темная и мрачная. И это никак не вяжется с тем образом, что за все эти годы сложился в моей голове.

– Мне трудно поверить в твои слова. Он казался таким нормальным, обычным бизнесменом, пусть и весьма крупным.

– Понимаю тебя, но сейчас дело даже не в этом. Кристоф умер, а значит начнется грызня за его титул. – Мама запнулась, немного помолчала, набираясь сил, и продолжила. – И эти люди могут уже быть не такими хорошими и терпеливыми. Один из них Маркус. Именно о нем я и хотела с тобой поговорить. Он очень плохой человек. Я не могу рассказать тебе всего, пусть это бремя будет лежать полностью на моих плечах, но ты должна понимать, что от него не стоит ждать ничего хорошего. Скорее всего нам придется спешно возвращаться в Россию, но пока я не все не организую, ты не должна оставаться с ним наедине.

На самом деле, она могла бы и не просить меня об этом. Маркус всегда казался мне страшным человеком, с этими его пустыми глазами и пристальным взглядом. После сегодняшней поездки складывалось впечатление, что раньше только отец был способен удержать его в узде, и теперь он готов творить все, что только придет в его голову.

– Но ты можешь мне хотя бы сказать, чем его шантажировала?