Во время обеда Абросимов бросал беспокойные взгляды на свою жену. Что означала ее просьба о новом важном разговоре? Почему она потребовала, чтобы на нем присутствовал Филипп? Отчего она почти ничего не ест, лишь рассеянно блуждает глазами по комнате, невпопад отвечая на невинные вопросы детей? Графу не терпелось поскорее завершить трапезу и удалиться с Полиной в кабинет, дабы получить ответы на мучившие его вопросы, но он старался держать себя в руках и никак не проявлять своей взволнованности. После обеда, когда дети ушли к себе, а Осип принялся убирать со стола, Дмитрий Константинович пригласил Полину и Филиппа в свою рабочую комнату, плотно запер за собою дверь.

Полина лаконично, но не упуская важных подробностей, изложила содержание своей беседы с Арконадой, сообщив попутно то, что было ей известно об этом человеке. Филипп выслушал все с хмурой невозмутимостью. Абросимов же вскочил на ноги и принялся метаться по кабинету, с трудом сдерживая переполнявшую его ярость.

– Негодяй! – вскричал он, когда Полина перешла к рассказу об Арконаде, не сообщая, разумеется, о ночи, проведенной ею с иезуитом в Москве. – Негодяй! Я сейчас же отправлюсь к нему и вызову этого мерзавца. Он не посмеет отказаться! Я…

– Он не станет драться с вами, – остановил его порыв Филипп, не проронивший до этого ни слова. – Устав ордена запрещает воинам Иисуса участвовать в поединках, они предпочитают убивать из-за угла. Прошу вас успокоиться, ваше сиятельство, нам необходимо найти выход из сложившегося положения, а для этого нужна холодная голова.

Полина взглянула на говорившего с уважением. У этого человека была душа бойца, от него исходила неколебимая уверенность в собственной силе. Полине было хорошо известно, как важна подобная уверенность в жестоких схватках. Слова Филиппа отрезвили графа, он опустился на стул, стиснул голову руками, словно пытался собрать воедино разбегающиеся мысли, но вскоре снова вскочил на ноги.

– Мы будем оборонять дом! – воскликнул он. – Мы будем драться! Пусть только заявятся сюда, их будет ждать достойный прием.

– Простите, ваше сиятельство, но и этот план трудно признать разумным. В доме лишь трое мужчин, двое из которых… гм… простите меня еще раз… не очень искушены в военном деле и не имеют опыта участия в подобных баталиях. Мы не знаем, сколько людей у Арконады, но, думаю, их не меньше дюжины. Не сомневаюсь, что все они владеют оружием. Кроме того, в доме дети, им негде укрыться, если начнется стрельба.

– Значит, – возмущенно выкрикнул Абросимов, – вы предлагаете сдаться?

– Это, безусловно, было бы самым разумным, – спокойно проговорил Филипп, невозмутимость которого ничуть не поколебало возбуждение графа. – Но в данных обстоятельствах мы не можем пойти на это. Дневников Масальского здесь нет, стало быть, нам нечего предложить этим людям. Сомневаюсь, что нас пощадят, даже если мы сообщим, где интересующие их бумаги. А в этом случае мы поставим под угрозу жизнь Ворта и судьбу империи.

– Что же вы предлагаете? – спросил Абросимов, почти побежденный хладнокровием Филиппа.

– Нам… Вам следует бежать отсюда.

– Я должен спасаться бегством? – Дмитрий Константинович снова начал закипать.

– Доблесть не в том, чтобы бессмысленно погибнуть, погубив жену и детей, но в том, чтобы сохранить их жизни.

Абросимов, ничего не говоря, прошелся по кабинету и снова сел.

– Хорошо, – смиряясь, проговорил граф. – Но как мы сможем убежать отсюда? Ведь у нас нет шапок-невидимок!

– Не знаю, – покачал головой Филипп. – Но это то, над чем всем нам следует размышлять. Должен быть какой-то выход.

В это время раздался осторожный стук в дверь и послышался острожный голос Осипа:

– Простите, барин, там мальчишка экипаж пригнал.

– Дай ему денег и пусть… – раздраженно начал Абросимов, не отворяя двери, но Полина, которой в голову пришла неожиданная мысль, остановила его.

– Подождите!

Она повернула ключ в замке, вышла из кабинета и попросила слугу отвести ее к посланцу из гостиницы. Ничего не объясняя оставшимся мужчинам, Полина удалилась вместе с лакеем. Абросимов недоуменно смотрел ей вслед. Филипп продолжал хранить невозмутимость, хотя маневр графини и для него оставался загадкой. Она вернулась через несколько минут, неожиданно широко улыбнулась и сказала:

– К счастью, он забыл в гостинице мой саквояж, и ему придется прийти сюда еще раз, чтобы доставить недостающие вещи.

– Кто он? Что это значит? – спросил, ничего не понимая, Дмитрий Константинович.

– Мальчишка. Его зовут Пьер. Сын одного из местных крестьян. Отец отпускает его помогать хозяевам гостиницы. Те платят весьма скромно, но зато кормят обедом. Короче, все довольны. Мы с ним познакомились, когда я приехала.

– И что? – продолжал недоумевать граф.

– Мы очень мало знаем о нашем противнике и не имеем никакой возможности отправиться на разведку. Нам нужен кто-нибудь, кто смог бы сделать это за нас. Никто лучше деревенского мальчишки, знающего окрестности как свои пять пальцев, с этим заданием не справится. Теперь же благодаря забытому саквояжу у него есть повод вернуться и рассказать нам о своих наблюдениях.

Филипп одобрительно кивнул головой, он явно не ожидал от этой так внезапно появившейся в доме молодой женщины подобного. Граф с восхищением смотрел на Полину.

– Пьер сметлив и наблюдателен, – продолжала она. – Он сказал, что еще вчера заметил в лесу каких-то незнакомых людей, которые мало походили на иногда забредающих в эти края охотников. Мальчик пообещал, что немедленно отправится со своими сверстниками в лес, где они предадутся обычным играм деревенской детворы, выяснив попутно, сколько человек у Арконады и где они скрываются. Через пару часов он принесет саквояж и обо всем расскажет.

Настроение у собравшихся в кабинете несколько улучшилось, хотя каждый понимал, что, по сути, в их непростом положении ничего не изменилось. Следующие несколько часов они ломали голову над тем, как обмануть бдительность иезуитов и улизнуть от них. Все соглашались с тем, что главное – это спасти детей. Конечно, они могли отправиться с отцом на обычную прогулку, которая не вызовет особых подозрений. А там уж попытаться ускользнуть из-под опеки людей Арконады. Они наверняка будут тайно следить за ними. Интересное открытие, совершенное Абросимовым, еще когда он лазил по окрестным скалам с Вортом, делали выполнение этой задачи возможным, но возникала новая проблема: граф с детьми не смогут оставаться в укрытии долгое время, следовало выбираться из леса, а дороги иезуиты, без всякого сомнения, перекрыли, выследить и схватить беглецов не составит большого труда. Тут Полина вспомнила о том, что вскользь упомянул Пьер, когда рассказывал о странных людях, замеченных им около деревни.

– Сено! – воскликнула она. – Он сказал, что видел двоих, укрывающихся за деревьями, когда вез сено. Пьер по поручению отца возит сено в Бастон.

Филипп и Абросимов удивленно смотрели на Полину, не понимая, как то обстоятельство, что мальчик возит сено, может помочь им. Она, досадуя на бестолковость мужчин, всегда готовых сражаться, но при этом не способных придумать что-нибудь вразумительное, пояснила:

– Мы можем укрыться в сене. Нам удастся миновать выставленные Арконадой кордоны. Все в округе знают, что Пьер возит сено в Бастон, и иезуиты видели его на дороге, значит, никаких подозрений очередная его поездка не вызовет.

– Это стоящий план, – откликнулся Филипп. – Но следует точно уговориться, как он поедет и где будет ждать, если, конечно, мальчишка еще согласится…

– Согласится, – уверенно заявила Полина. – Пьер очень любит деньги. Если предложить ему больше, чем получает он в гостинице за год, а мы, думаю, легко можем себе это позволить, паренек пойдет на все.

– Все необходимо сделать точно и в срок, нельзя ошибиться ни на минуту, – озабоченно проговорил Филипп, и все трое занялись доработкой плана, стараясь расписать каждый шаг, согласовать каждое действие.

Осип доложил, что мальчишка принес саквояж, и Полина отправилась на новые переговоры с Пьером. Отсутствовала она недолго, вернувшись же, сообщила, что рассказ мальчика подтвердил худшие их опасения. Непосредственно у дома никого нет, но в лесу вокруг него не менее дюжины незнакомцев. Двое из них постоянно находятся на вершине того самого холма, с которого графу так нравилось любоваться открывающимся видом, и, сменяя друг друга, не спускают глаз с дома, благо он оттуда как на ладони.

Когда Пьер узнал о затее с сеном и услышал, сколько ему заплатят, получив в подтверждение серьезности намерений рыжеволосой госпожи весьма убедительный задаток, глаза его загорелись, и он с охотой согласился сделать то, о чем его просят, заверив нанимательницу, что все будет исполнено точно.

Таким образом, план в целом выглядел готовым, оставалось дорисовать некоторые детали. Самым трудным оказалось убедить заупрямившегося Абросимова укрыться в лесу с детьми, а после спрятаться в телеге с сеном. Граф категорически возражал против того, чтобы Полина отправлялась на встречу с Арконадой, заявляя, что честь не позволяет ему прятаться, подобно крысе, в то время как его жена рискует своей жизнью. С трудом удалось уломать упрямца, убедив его, что главное состоит в спасении детей, что Арконада не станет встречаться ни с кем, кроме Полины, что иезуиты не позволят гулять в лесу никому, кроме Дмитрия Константиновича.

Граф пошел на попятную, но стал требовать, чтобы его жену сопровождал Филипп. Совместными усилиями удалось убедить Абросимова в неразумности и этой затеи. Человек Ворта мог быть хорошо известен иезуитам, они видели его, когда он сопровождал графа на прогулках. Если Филипп отправится вместе с Полиной, Арконада сразу поймет, что она во всем открылась мужу, и не станет вести никаких переговоров. Осипа же, почти не покидающего дом, никто из иезуитов не знал, вид старого слуги не должен встревожить их. Ко всему именно Филипп взял на себя едва ли ни самое сложное из задуманного ими, Осип с этим попросту не справился бы.

Их напряженный разговор продолжался и после ужина, до поздней ночи, наконец, они все же разошлись, решив, что им необходимо выспаться перед ждущим их испытанием. Но быстро уснуть удалось только Филиппу. Полина забылась лишь под утро, лежащий рядом с нею Абросимов так и не смог сомкнуть глаз.