Глава 1

Всё не то, чем кажется.

Майя

Целый мир заблуждений скрывается за тишиной. В словаре человеческих недугов упоминается болезнь, истинная суть которой известна немногим. Это тугоухость. И я одна из тех, кто знает о ней всё. Я с ней живу.

Таких, как я, окружающие жалеют, полагая, что мы не способны учиться, работать. О развлечениях и вовсе речи не идёт. Хотя обычно подобные мысли посещают уже после того, как незнакомец задел плечом и нагрубил, потому что его не услышали.

А ещё есть те, кто не делает разницы между нарушением слуха и отставанием в умственном развитии. Такие стараются избегать общества глухих.

В том числе и поэтому последние четыре года я обучалась дистанционно и почти никуда не выходила (за исключением визитов к врачу и в ближайший магазин), собственным примером подтверждая один из многочисленных стереотипов. Но, конечно, причина была совсем в другом. Я не смогла перебороть себя и явиться в класс после того, как частично потеряла слух.

Не хотелось на себе испытать, что значит – стать изгоем. Друзья отвернулись бы, и обязательно нашёлся бы тот, кому по душе подшучивать и посмеиваться в сторонке. Встретиться со всем этим лицом к лицу? Нет уж…

Другое дело университет. Я собралась с духом и, пока не передумала, быстро отправила документы на выбранный факультет. Втайне от мамы. Конечно, я призналась ей, но чуть позже. И на меня тотчас вылились разом все её переживания, а после в кухне ещё долго пахло корвалолом.

– Вот мы и приехали. – Мама крепче сжала руль нашей старенькой иномарки и посмотрела в окно на эклектичное четырёхэтажное здание. – Майя, ты уверенна? Юридический – это ведь так сложно.

На её лице отразилась вся гамма душевных мук: от лёгкого волнения до паники. Мама так сильно постукивала пальцами по рулю, что не заметила, как нажала на клаксон, и громкий «би-и-ип» заставил нас обеих вздрогнуть. Сестра на заднем сиденье не шелохнулась.

Прохожие оглянулись.

– Я тебе уже говорила, что хочу попробовать. И это не сложнее других специальностей. Не могу же я дома сидеть до смерти. – Я потёрла переносицу, чтобы скрыть волнение.

– Типун тебе на язык! – махнула мама, наконец отпуская руль. – А если тебе не понравится?

Она окинула тревожным взглядом молодёжь на крыльце корпуса.

К зданию уже тянулись многочисленные студенты. И неуверенные первокурсники, как я, и бывалые старшекурсники. Мимо что-то стремительно протарахтело и скрылось за поворотом. Я даже не успела заметить, что это было.

– Тогда и буду думать, – ответила я.

– Уйдёшь? – В мамином голосе таилась плохо скрытая надежда.

Последнее время я старалась быть незаметной и тихой, чтобы не выделяться и быть как все. Но сколько можно сидеть в своей раковине?

– Я подумаю об этом после.

– Не в твоём положении думать после… – назидательно начала она.

– Ма-а-а, – взмолилась я.

Она посмотрела на часы, а я – на мамины поджатые губы, как на собственное отражение. Обе узколицые, с острыми тонкими носиками, худые. «Кожа да кости», как любила говорить бабушка.

В машине что-то постукивало в наступившей тишине.

– Нужно в автосервис, уже давно просится, – сменила тему мама, а я нахмурилась. И она пояснила для меня, дублируя слова жестами: – Стучит что-то.

– Я слышу, – тихо сказала я, не без печали, и потянулась к ручке двери.

– С машинкой нужно обращаться осторожно, как с бабулькой. – Мама выдавила улыбку, пытаясь шутить.

Ей трудно было принять, что меня пора отпустить в большой мир, и не хотелось этого делать. Поэтому мама всячески старалась продлить наше прощание, хотя уже опаздывала.

Она повернулась ко мне, заправила тёмные короткие волосы мне за уши, выставляя тем самым напоказ слуховые аппараты. Ласково поцеловала в щёку.

Я неуверенно посмотрела на младшую сестру на заднем сиденье. За всё утро она не проронила ни слова, и на меня даже не посмотрела. Сидела, насупившись, в наушниках, через которые пробивалась громкая музыка, и как всегда жевала жвачку.

– Диана, пожелай сестре удачи, – строго обратилась к ней мама. Но та сделала вид, что не слышит.

– Ладно, пока. – Я выскочила наконец из машины, закинула за спину рюкзак и уже успела сделать несколько шагов.

– Я не смогу тебя сегодня забрать. Сама доберёшься? – крикнула в окно мама.

«Вот зачем надо было об этом так громко кричать? – мысленно простонала я, прикрывая глаза и закусывая губу от негодования. – А, ну да, у меня же… нарушение слуха».

За последние четыре года, хотя я и носила слуховые аппараты, у мамы появилась привычка говорить громче необходимого.

Я обернулась и кивнула.

– Я помню, да. Справлюсь, – скромно подняла я руку, прощаясь, и двинулась в сторону университета.

Спиной я чувствовала мамин взгляд почти до самых дверей.

Что ж, теперь можно выдохнуть. Я вцепилась в лямки рюкзака, как в спасательный круг, – меня чуть не трясло от волнения. Почти слилась с толпой, но задержалась чуть в стороне. Завела руку за правое ухо и сняла один из слуховых аппаратов. Сунула его в карман, пока никто не увидел. Поправила волосы, прикрывая уши, и зашла внутрь.

Скажете, глупо? Так никто и не говорил, что я шибко умная. Скорее всего, глупость и есть. Но как я могу найти друзей, если у меня будут слуховые аппараты с обеих сторон? Ко мне никто не подойдёт. К тому же, это временно и только один. Потом снова надену.

Я медленно двигалась по коридору и, воодушевлённая своим подвигом, с интересом разглядывала всё вокруг. Ажурную лепнину на стенах, массивные люстры под потолком.

Широкий коридор наполнял нестройный шум. Парни и девушки болтали, смеялись, кто-то толкался, дурачась, а кто-то с радостными возгласами обнимался. Невольно и я улыбнулась, присматриваясь к студентам.

Тут у нас белые воротнички, отличники и стремящиеся за ними хорошисты. Тут те, кто приходят на пары потусоваться, просто потому что надо. Несколько первокурсников-отщепенцев, пытающихся принять самодостаточный вид, чтобы всем вокруг стало ясно: это не их игнорируют, это сами они выше того, чтобы с кем-то общаться. Девушки, снимающие для блога и хвастающие загаром. Неуверенные юнцы, поправляющие свои модные чёлки. Спортсмены, громко спорящие о предстоящих соревнованиях.

А наверху широкой мраморной лестницы возле памятника основателю университета, похоже, золотая молодёжь.

Встретившись взглядом с улыбчивым блондином, уверенный вид которого явно говорил, что он уже не первокурсник, я на мгновение замедлила шаг, приняв его улыбку на свой счёт. И, засмущавшись, быстро опустила глаза. Но не перестала украдкой следить за тем, как парни ему пожимали руки, хлопали по плечу, а девушки строили глазки. Сразу видно – местная звезда.

Интересно, что стало причиной румянца на его щеках – блондинка, внимание которой он старался привлечь, или у него просто такая кожа?

К стенду с расписанием я шла, стараясь больше не привлекать ничьего внимания. Первая эйфория прошла, а привычку бояться не так-то легко искоренить.

Усердно изображая сосредоточенность, я вглядывалась в буквы, но ничего не понимала. И причиной тому был тот самый красавчик-мажор, который с друзьями, оказывается, шёл за мной. И сейчас он стоял за моей спиной и о чём-то весело переговаривался с девчонками. Он находился так близко, что касался локтем моего предплечья: я даже могла почувствовать аромат его туалетной воды, тепло тела.

Буквы на стенде слились в жирные линии.

– Вот ваша группа, первая. Сейчас общее собрание потока в зале, а после теория государства и права, – сказал он, протягивая руку к стенду.

Первая – это и моя группа. Я прищурилась и наконец различила слова, нашла номер аудитории. Быстро сфоткала расписание и скорее выбралась из толпы. Сделала глубокий вдох и поняла, что всё это время не дышала. Обернулась невзначай: красавчик уже ушёл, оставив своих спутниц одних.

– Ты чего растерялась? – шагнула ко мне брюнетка.

– Я… ищу сто первую аудиторию, – ответила я, набравшись смелости.

– Ты тоже из первой группы? Мне кажется, я тебя видела раньше, – слегка нахмурилась она. – Когда документы подписывали.

– Вот, Карин, я раздобыл нам схему университета. – К брюнетке и блондинке подскочил какой-то рослый парень.

Его тёмные волосы торчали, будто иголки у ёжика, и он то и дело взъерошивал их, добавляя причёске беспорядка. Ремень коричневой кожаной сумки сполз с плеча, пока он протискивался к девушкам, и парень его спешно поправил. Он зачастил о чём-то, но я не всё разобрала.

– Пойдём с нами, я Карина, – представилась темноволосая девушка, – а это Платон.

Парень, обернувшись, приветственно растопырил пятерню и улыбнулся.

– Начало уже скоро! – поторопил он.

Карина отмахнулась от назойливого спутника, но он ни капли не обиделся, продолжая болтать. Она поправила толстую косу на плече и пошла за ним. А вот блондинку Платон, похоже, немного утомлял. Она отстала.

У дверей аудитории образовалась очередь. Платон быстро увёл Карину за собой, ловко пробираясь между первокурсниками к первым рядам. Я тоже спешила, но почти все места уже оказались заняты, и я, расстроенная, плюхнулась на скамейку на последнем ряду. Всё равно уже ничего не услышу.

Устроившись, подавила судорожный вздох. Уж очень я волновалась, разглядывая студентов и гадая, с кем буду в одной группе и кто из них будет моими друзьями.

С мыслью, что нужно обновить свою страницу в социальной сети, сменить уже фото пятилетней давности на свежее, да и в целом навести там порядок, я достала старенький смартфон и открыла галерею.

– Я пройду? – Надо мной нависла блондинка.

– Да, конечно. – Я сдвинулась, пропуская её в самый угол к стене. И решила выбрать фото позже. Не глядя сунула телефон обратно в рюкзак.

Странно, и почему она не пошла за своими друзьями? Почему решила отсидеться на самом последнем ряду?

Как я и думала, было слишком шумно, слуховой аппарат справлялся, но я не успевала осмысливать, правильно ли я всё расслышала. Потому, совсем забыв о блондинке сбоку, рассматривала затылки и причёски первокурсников.

– Ответь уже, ну! – вдруг шикнул на меня парень, сидящий рядом.

– Что? – не поняла я.

– Телефон свой выруби! И так не слышно ни черта.

Парень подался вперёд, слушая декана. А я засуетилась и выронила телефон, когда доставала из рюкзака.

Чёрт, я же ставила его на беззвучный! Почему звук оказался включён?

Снова рекламщики звонили. Стоило где-то оставить номер телефона, сразу навязывали какие-то услуги.

Перебравшись в другую аудиторию после собрания, я села на первый ряд. Не лучшее место, чтобы не привлекать внимания, но так хоть что-то услышу. Ведь в первую очередь я пришла сюда учиться.

Вскоре в дверях появились уже знакомые мне Платон с Кариной. Как я и думала, они оказались одноклассниками, решившими вместе стать юристами.

Ой, не только.

Платон приобнял Карину за плечи, чмокнул в щёку и торжественно улыбнулся парням из нашей группы, не обращая внимания на отмахивания девушки.

Я опустила голову и захихикала. Свою Карину он никому не отдаст, будет защищать от любого, кто не так взглянет на неё.

– Что смешного, я спрашиваю? – с вызовом спросила блондинка.

Вскинув голову, я встретилась с её требовательным взглядом. Вероятно, она не первый раз спрашивала, а я… не слышала.

– Милая парочка. – Я указала на Платона, плетущегося за Кариной на последнюю парту. – Ты тоже с ними училась?

– Мы познакомились на вступительных. – Блондинка откинула с лица волосы, пробежалась по мне оценивающим взглядом и прошла мимо, заняв место сразу за мной.

Я испуганно дёрнулась, когда она подалась вперёд и, изящно держа ручку, коснулась ей моих волос и отодвинула их в сторону.

– Что это у тебя?

– Эй! – Я немедленно поправила волосы, прикрывая слуховой аппарат.

– Ты что, не слышишь? – громко спросила она, и остальные одногруппники, затихнув, посмотрели на нас.

А точнее, на меня. Внутри скрутило от волнения, а по спине пробежал мороз. Как бы я хотела в тот момент испариться, чтобы не отвечать на провокационный вопрос.

То, что я пыталась скрыть, стало общественным достоянием в первый же день.

«Миссия быть как все провалилась», – с досадой подумала я.

– Слуховой аппарат, – всё же ответила я тихо.

– А чего ты ходишь с ним? Сделала бы операцию, стала бы как киборг, – хмыкнула блондинка и расслаблено откинулась на спинку.

– Потому что… – Я так и не нашлась с ответом, и больше ничего не сказала.

А блондинка только подтвердила один из многочисленных стереотипов: как и многие, она считала, что нарушение слуха можно легко вылечить операцией. При этом она не знала ничего ни о стоимости, ни об очереди на протезирование и длине листа ожидания, не представляла других особенностей.

Впрочем, ей и не нужно было. Это было моим настоящим и будущим. Тем, чего я никогда не смогу исправить.

В кабинет зашёл бодрый преподаватель, шлёпнул на стол портфель и, уперев руки в бока, обвёл нас горящим взглядом. Словно суслики, мы застыли перед хищным взглядом зверя, требующего крови первокурсников.

– Что ж, давайте знакомиться! Я Герман Алексеевич, а вы… – Он достал список группы и начал перечислять фамилии и имена.

Называя фамилию, он поднимал голову и запоминал лицо будущей жертвы.

– Майя Громова!

– Здесь, – отозвалась я. А сзади раздалась пара смешков.

Да, я их понимала. Немного нелепо звучала фамилия «Громова», учитывая мой диагноз.

– Самая смелая? – добродушно прищурившись, спросил Герман Алексеевич. – Села за первую парту.

Я неуверенно пожала одним плечом.

– Она вас может не слышать, – язвительно заметил Макс, который сидел рядом со мной на собрании. Я обернулась и бросила на него недобрый взгляд.

– Что это значит? – Герман Алексеевич ждал ответа.

– У меня нарушение слуха, – призналась я.

– Ясно. – Преподаватель опустил взгляд в список.

На лицо подтверждение ещё одного стереотипа: растерянность и жалость в моменте.