Глава 2. Мне отмщенье

Ты вдова отцов, ты сестра сестёр.

Мать драконов Мартин писал с таких.

Что тебе вода, что тебе костер,

Если это миф?

(Princesse Angine, «Джудит»)

Зоя шагала по серой – и местами грязно-розовой – плитке, которой были вымощены почти все улицы в центре Москвы. Она подняла голову и мазнула взглядом по табличке на фасаде дома – Большая Дмитровка, тринадцать. Странно, ей казалось, что совсем недавно она была на Патриарших.

На улице было темно. Зоя остановилась, достала из кармана красного драпового пальто телефон и глянула на экран.

Семь утра.

Из дома она вышла в три часа ночи. Накинула пальто, захлопнула дверь и быстро, как порыв ветра, сбежала по высоким крутым ступеням сталинки. Не застёгиваясь и не ощущая ноябрьского холода, Зоя бродила по узким улочкам Китай-города, лавировала между весёлыми студентами, которые выходили на крылечки баров и клубов, чтобы покурить и узнать имена друг друга – уже там, где ответ действительно можно услышать, – ёжились в коротких шубках и кожаных куртках, небрежно наброшенных на плечи, и совсем не обращали внимания на Зою. Постепенно людей становилось всё меньше, а жёлтых автомобилей с чёрной разметкой, в тёплый салон которых прыгали пассажиры, неловко забираясь на заднее сиденье и зажимая в ладонях мобильные телефоны, – всё больше. Клубная разбитная суббота отступала и отдавала бразды правления сонному домашнему воскресенью.

Зоя старалась фильтровать чужой смех, пропускать мимо ушей дружеские радостные вопли, но всё равно они бритвой резали пространство, жгли уши и проникали глубоко в голову. Больно жалили. Зоя не хотела приходить в центр, где много людей – и много голосов, но одной в тишине квартиры тоже оставаться было совершенно невозможно. Тишина давила, словно каменная плита, – за долгие три года Зоя так и не научилась жить в тишине, в мире, где нет её голоса. Чужие голоса тоже причиняли боль, и в конце концов Зоя сообразила, что бессмысленно искать успокоения и надеяться, что хоть где-то боль утихнет и перестанет жалить её изнутри. Что в окружении четырёх стен родной квартиры, что среди незнакомых людей, – всё оставалось по-прежнему.

Вот уже три года боль – постоянная спутница Зои. Самый верный друг. Самый желанный гость. Самый внимательный собеседник. А ещё гнев. Со временем боли становилось меньше, а гнев всё нарастал и нарастал.

Зоя часто выходила гулять. Она шла по многолюдным проспектам, сливаясь с гулом толпы, вдыхая выхлопные газы медленно скользящих по вечным пробкам автомобилей. Она вынимала наушники, в которых играло… Зоя затруднялась ответить, что там играло. Наверное, какой-то очередной танцевальный плейлист. Или музыка для йоги – кто его знает? Зоя ставила трек на паузу и слушала размеренный гул машин, сливающийся с музыкой из кофеен, шумными воплями подростков и ворчанием бабок с тележками. Она слушала пение Москвы.

Когда этого гула становилось слишком много, Зоя ныряла в какой-то миниатюрный, будто игрушечный переулочек, в котором часто ютятся пахнущие пылью книжные магазины и барахолки. Порой из этих переулков не было выхода, Зоя заходила в тупик и несколько минут просто стояла, смотря вперёд – на каменную щербатую стену тупика, украшенную гирляндой цветных мусорных баков. В таких полуостровных переулках было тихо и спокойно. За аркой – Зоя слышала – всё ещё жили, работали, любили, отдыхали. А в этом кирпичном кармане словно застыла жизнь. Над головой медленно плыли облака, за аркой плыли люди и машины, а тут внутри всё замерло. Зое нравилось находиться в таких карманных тупиках. Она ровно дышала, и врывающийся ветер закручивал ввысь её чёрные длинные кудри, поднимал полы пальто, словно пытался сдвинуть с места. В конце концов, ему это удавалось. Вскоре и тишина переулка начинала давить на Зою, и она, поправив волосы и запахнув пальто, уходила. Голоса Москвы вновь лавиной заполняли всё её сознание, уводя за собой по шумным улицам.

Зоя много ходила. До знакомства с Владой она не особо любила гулять. Предпочитала проводить время в кальянных, барах, клубах и ресторанах. Ну хотя бы на выставках или в театрах! Но когда Влада, смеясь, вытаскивала её наворачивать очередные десятки километров по Москве, Зоя покорно соглашалась, протягивала в ответ руку, переплетала пальцы и чувствовала себя абсолютно счастливой.

Это было давно.

Теперь Зоя бродила по Москве и мерила шагами серую, грязно-розовую плитку одна.

В голове крутились воспоминания… Нет, не правильно. Мерцали сцены из прошлого – словно немое кино, через проектор танцующее чёрно-белыми тенями на стене. И в этом фильме они были вместе. Зоя не ощущала их как воспоминания. Их не надо было вспоминать – они были всегда с ней, они жили в её голове постоянно. Эти моменты из прошлого не надо было извлекать из сознания на поверхность – порой Зое казалось, что весь мир предстаёт пред ней через призму какой-то долбаной двойной экспозиции.

Зоя внезапно поняла, почему этой ночью снова опрометью вылетела из квартиры, стремясь забыться и потеряться в бесконечных извилистых тропах Москвы. Сегодня ровно три года с того самого дня. В честь годовщины Зою посещали особенные призраки прошлого. Она раз за разом прокручивала в голове ту ночь.

… Сперва Зоя долго кричала. Сначала громко, потом всё тише, пока окончательно не охрипла. Потом смотрела в одну точку и методично прожигала её взглядом – в медитативных целях, с поглощающим любопытством и стремлением узнать сперва запах палёных виниловых обоев, затем крошащейся пеплом штукатурки, потом – жжёного кирпича. После Зоя легла на пол, потому что не могла больше стоять. Частично приземлилась на старый цветастый жёсткий ковёр, частично – на холодный ламинат. Голые плечи быстро покрылись мурашками. Зоя машинально перевела всё ещё обжигающий взгляд на другую стену, где зиял чёрной дырой камин. Понадобилась пара минут, чтобы в углях заплясали искры.

Они часто сидели возле этого камина. Влада любила оставаться у Зои дома. Зоя даже шутила порой, что, если поставить девушку перед выбором, Влада выберет квартиру, а не её хозяйку. Влада всегда разжигала камин сама. Ей нравилось наблюдать, как огонь медленно и неуверенно, а потом страстно и мощно обнимает дерево. Они сидели напротив камина, завернувшись в один огромный плед, ели пиццу, смотрели сериал. Или просто обнимались под треск поленьев.

Зоя вынырнула из омута прошлого и не сразу поняла, почему дрожат пальцы. Сжала кулак, но это не помогло – теперь тряслась кисть. Она уже давно так сильно не злилась. Словно её собственный гнев объединился с гневом, витавшим вокруг, и создал мутный белесый воздушный кокон. Он одновременно и замедлял движения – её шаги выходили нечёткими, будто Зоя шла сквозь плотную пелену, – и ускорял их, придавая походке обрывистость, а мыслям – лихорадочность. Или вот, например, дрожь. Зоя ещё раз сжала и разжала кулаки. Сжать вышло легко, разжать – куда сложнее. Ногти впились в ладонь и не хотели отпускать плоть, мышцы словно свело судорогой.

Зоя была в гневе. Она всё шла и шла, пробиралась сквозь эту сгущающуюся пелену ненависти, опустив глаза, согнув шею, сгорбившись, почти припадая к земле, – всё, что угодно, лишь бы не позволить частым фонарям отразиться в лихорадочно блестящих глазах, лишь бы не поддаться этому рычащему, прыгающему ощущению, что она сейчас как гепард на охоте. Если кто попадётся под горячую руку – будет разорван без колебаний.

Зоя была так зла, что едва сдерживала это рычание. Зарождающийся рёв щекотал глотку, её губы были напряжены, а рот – чуть приоткрыт. Она размеренно дышала, втягивая воздух через нос и выпуская через рот.

Из состояния такой степени гнева есть всего два выхода, которые не сведут человека с ума, заперев его душу в чёрном прямоугольнике раздрая, ненависти и бесконечной неутолимой жажды. Можно поглотить этот гнев без остатка. Впитать его в себя, как губка на раковине вбирает мыльную воду. Белая пелена распадётся хлопьями, и они ещё долго будут кружить по квартире и обнаруживаться в самых непредсказуемых местах: в жестяной банке с чаем или за спинкой дивана у плинтуса.

А можно дать этому гневу вырваться наружу. Тогда тот огонь, который клокотал в крови и пульсировал в венах каждый раз, как Зоя сжимала кулак, сожжёт всё живое вокруг. Тогда вода, ледяной коркой сковавшая сердце, растечётся реками и озёрами вокруг. И ещё долго Зоя будет оставлять мокрые следы всюду, куда бы ни пошла.

Из баров в Столешниковом переулке гремела музыка – слишком грубая, слишком громкая, такая, которую включают ближе к утру и закрытию, когда основному контингенту танцпола уже в принципе всё равно, под какой трек обниматься, топтаться и размахивать руками.

На улице было пусто. Резко грохот битов усилился, а потом вновь умолк: из бара слева открылась дверь, из неё в ночь стремительно выскользнули щупальца музыки, мгновение проторчали на холоде, а затем разочарованно втянулись обратно в душный тёмный холл, запертые дверью. Под вывеской остались стоять трое мужчин. Они, ошалело моргая на морозе, громко переговаривались и теряли рукава курток, раз за разом пытаясь натянуть их на крупные мускулистые руки. Затем компания стала грузно спускаться по крутым ступенькам на тротуар, норовя споткнуться и при этом заботливо поддерживая друг друга за плечи – будто бы помогая, но на самом деле только мешая обрести ускользающее равновесие.

– Эй, красотка, – голос звучал снисходительно и обманчиво доброжелательно. – А что такая красивая девушка делает ночью совсем одна? – К вопросу добавился протяжный фальшивый свист.

Зоя с жадным интересом оглядела ночных тусовщиков. Уже давно не студенты, всем явно за тридцать. Все они были очень похожи друг на друга – может быть, из-за чёрных болоньевых курток и толстовок, почти одинаковых коротких стрижек под машинку, оттопыренных ушей и густой щетины на подбородках. Кричал самый высокий и самый массивный из них, видимо, размер придавал ему веса в глазах товарищей и смелости.

Зоин гнев требовал выхода. Рвал изнутри грудную клетку, затрудняя дыхание, и молил о том, чтобы Зоя выпустила его на свободу. «Только дайте мне повод, – подумала девушка. – Пожалуйста, дайте же мне повод!»

Зоя ощутила, что руки начали гореть от прилива магии, а в пальцах появилась знакомая щекотка.

– Детка, чего ты тут одна бродишь?

– Компания не нужна? Можно с тобой познакомиться?

– Нельзя таким красивым девушкам по ночам ходить без кавалеров.

Каждая фраза была щедро сдобрена хихиканьем – таким маслянистым, что на нём можно было поскользнуться.

Зоя довольно ухмыльнулась. Она снова дрожала – от предвкушения, её губы изгибались, обнажая зубы.

Пикаперы, то ли спьяну, то ли в полумраке, кажется, приняли кривой оскал Зои за улыбку и, тыкая друг друга локтями и посмеиваясь, двинулись навстречу девушке.

– Ко мне или к тебе, а? – ласково спросил громила.

– Поедем, красотка, кататься, давно я тебя не катал, – пропел другой.

Зоя одобрительно кивнула. Такой повод её устраивал.

– Ещё шаг – и ты сильно об этом пожалеешь, – хрипло, с удивлением прислушиваясь к собственному голосу, произнесла Зоя.

Мужики загоготали. Будь они трезвее, вероятно, в них проснулся бы отголосок древнего животного инстинкта самосохранения, но сейчас алкоголь и бессонная ночь притупляли их чувства.

– Милашка с зубками!

– А давай ты это в койке повторишь? Люблю, когда бабы мне такую херню говорят, когда сосут мой хуй.

– Вот-вот, шкурам только в койке и можно болтать…

Зоя втянула воздух сквозь зубы:

– Заткните рты, мудачьё сраное! И бегите, блять, пока я позволяю.

– Ебанутая сука!

«Ты не представляешь, насколько!»

Гнев, который так долго распирал грудь, требуя вырваться на волю, наконец-то был спущен с поводка. Зоя слегка отвела руки назад, сгибая в локтях, и с наслаждением позволила магии свободно литься из ладоней, складываясь в причудливые плетения.

На автомате прошептала заклинание отвода глаз. От медиаторов оно не укроет, но от взгляда и слуха случайных прохожих защитит. Следующим усилием воли она растянула наспех сотворённую лёгкую завесу на троих мужчин. По её опыту, люди бывают очень громкими, когда им больно.

– Мальчики, последнее предупреждение. Если хотите уйти отсюда на своих двоих, пошли вон.

– Может, лучше заткнёшься и отсосёшь? – насмешливо поинтересовался один из мужиков, вразвалочку подходя ближе и намереваясь положить руку на голову Зое.

– Умолкни, – брезгливо повелела ведьма.

Затем указала пальцем на говорящего. Спустя мгновение его ноги в красных ботинках взметнулись вверх, отчаянно пиная воздух, а сам мужик захрипел, пытаясь стянуть с шеи нечто невидимое, но очень даже ощутимое. Зоя повернула кисть, и удавка на шее пикапера затянулась ещё сильнее.

– Что за хуйня?

– Серёга, пиздец, что такое?

Остальные члены компании вмиг потеряли всю самоуверенность и испуганно блеяли, растерянно переводили взгляд с девушки на друга, силясь понять, что происходит.

Мужчина вяло болтался в воздушной петле, сопротивляясь магии, и наконец Зоя позволила ему кулем свалиться на тротуар. Убийство в её сегодняшние планы не входило.

Когда Зоя медленно обвела взглядом оставшихся пикаперов, мужики попятились. Один из них дошёл до каменной стены на другой стороне улицы, упёрся в неё спиной и затравленно начал озираться, ища пути отхода. Потом он встал в стойку и приготовился драться. От первого удара Зоя увернулась, на второй выставила щит. Кулак мужчины врезался в невидимую преграду – хрустнули кости. Мужик завыл.

Зоя на мгновение почувствовала укол совести – опять она переоценила человеческую выносливость. Правда, совесть умолкла, как только чей-то мощный удар пришёлся ей по затылку. Зоя вскрикнула, болезненно дёрнулась, развернулась, выслеживая взглядом атаковавшего. Громила на всех порах удирал от разъярённой ведьмы, видимо, посчитав, что совершил глупость и разозлил Зою ещё больше.

Это была неправда. Зоя считала, что просто не может гневаться сильнее.

Спасающийся бегством громила обернулся, наверное, чтобы проверить, как там его друзья, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как Зоя, коротко разбежавшись, взмывает в воздух, ускоряется и летит параллельно земле, вытянув руки, а её пальто алыми крыльями развевается на ветру. Громила заорал, споткнулся, упал и кувырком прокатился несколько метров по плитке. Зоя настигла его у дерева с облетевшей листвой. Она приземлилась, нависла над мужиком, простёрла руки и зашептала заклинание.

– Пожалуйста, не надо… Прошу! Пожалуйста! Не надо… Что ты хочешь? Я всё сделаю, всё отдам, только пожалуйста… – он всхлипывал, бормотал мольбы и смотрел на Зою ошарашенным неверящим взглядом, словно сам не был до конца убеждён, что это происходит именно с ним и в реальности, а не в какой-то компьютерной игре.

Зоя фыркнула и занесла руку над неподвижной жертвой, растопырив пальцы. Корни дерева со скрежетом начали взрывать мёрзлую ноябрьскую почву, пробивать путь на поверхность. Извиваясь, корни заползали громиле под куртку, ныряли в штанины, пригвождая к земле и впиваясь в плоть, оставляя кровяные борозды, перепачканные землёй. Спустя минуту Зоя вновь провела ладонью над жертвой, освобождая. Мужчина хрипло скулил и смотрел в небо, что-то шепча. Его лицо было мокрым от пота и слёз.

Зоя постояла ещё несколько мгновений на одном месте, а затем запахнула пальто и зашагала прочь. На смену вырвавшегося гнева пришло опустошение. На тело навалилась усталость. Зоя поняла, что уже долгое время не спала. Чувствовала она себя на редкость погано. Конечно, Зоя уже давно не ждала, что подобные драки принесут облегчение, но всё равно чувствовала непонятное разочарование. Всё осталось по-прежнему. Ничего не изменилось. Хотя голодный зверь внутри неё свернулся клубочком и затих – Зоя знала, что это лишь на время. Скоро гнев снова будет разрывать её на части, и ей опять захочется уступить ему. Как и всегда.

Телефон коротко завибрировал – напоминание о событии. На экране издевательски замигали две строчки: «Завтрак, дом. 10.00». Зоя чертыхнулась и застонала, запустив руку в волосы. «Надо было разбить телефон о голову какого-то из тех мужиков, – подумала Зоя, – глядишь, была бы уважительная причина пропустить дурацкий завтрак с матерью».

Ведьма остановилась на углу улицы, огляделась в поисках таблички с адресом, и вызвала такси. Перед визитом к матери надо было привести себя в более-менее удобоваримый вид, – например, принять душ, – если, конечно, она хотела избежать хотя бы половины уготованных ей нотаций. А Зоя очень этого хотела.

***

Перед выходом из квартиры Зоя задержалась у зеркала, задумчиво оглядела себя и распустила собранные в хвост кудри. После удара по шее на белой коже начинала краснеть отметина. Пока она ещё не налилась в синяк, но уверенно шла к этому цвету.

Затем Зоя вызвала первый контакт из списка. Ей ответил бодрый мужской голос. Зоя удивилась: она знала, что Ник редко по воскресеньям просыпается раньше полудня.

– Привет! – на фоне Зоя расслышала автомобильные гудки и городской шум.

– Ты куда с утра пораньше?

– К твоей матери. Меня пригласили на завтрак, – ответил Ник.

– Ого, – Зоя неприятно удивилась.

Минуту назад у неё созрел коварный план: пригласить Ника составить ей компанию в родительском доме, чтобы переключить внимание матери хотя бы частично на друга. Зою насторожило, что её опередили.

– Ты тоже там будешь?

– Да, – раздражённо кивнула Зоя. – Мать настояла на прошлой неделе, чтобы я пришла.

– Супер, давай заеду за тобой! – обрадовался Ник. – Ты дома ещё?

– Только вышла, – Зоя спускалась по ступеням.

– Я рядом. Мчусь! – коротко отрапортовал Ник и отключился.

Светло-зелёный «Ниссан-жук» затормозил у Зоиного подъезда через пять минут. Зоя села справа от водителя и громко хлопнула дверью. Автомобиль мягко тронулся с места.

– Жутко выглядишь, – поприветствовал подругу Ник.

– Спасибо, ты тоже, – съязвила Зоя, и только через секунду поняла, что это правда. Ник казался очень уставшим. Волосы, которые обычно каштановыми глянцевыми локонами струились до плеч, сейчас были собраны в не очень аккуратный пучок. Под классическим пиджаком у него виднелась мятая белая футболка, на ногах – джинсы и кеды на босую ногу – словно тот натягивал их в очень большой спешке. Зоя присвистнула.

– Признайся, тебя ограбили и украли все костюмы от кутюр? Или ты сбегал от таинственной любовницы, к которой внезапно нагрянул муженёк? – она ухмыльнулась.

Ник поморщился, но всё же улыбнулся.

– Пришлось с утра кое-куда заглянуть. По работе.

Зоя знала, что больше он ничего не расскажет.

– Тебя мама пригласила?

– Нет, мастер Эрто.

Зоя резко повернулась и схватила друга за локоть:

– Эрто? Он пригласил тебя на завтрак к моей маме? Ты сейчас серьёзно? Что он там забыл?

Ник осторожно убрал руку Зои обратно ей на колено:

– Я не знаю.

Зое показалось, что знает. Она настороженно на него посмотрела.

Ник с сомнением закусил губу и поскрёб рукой щетину, следя за дорогой:

– Мне это тоже не нравится.

Зоя уже давно не видела Ника небритым. Она подумала, что так ему даже больше идёт.

– Но ты догадываешься, так?

– Ты тоже, я полагаю.

Зоя прислушалась к себе и кивнула. Да, скорее всего, она тоже понимала, что её ждёт на этом завтраке. Зоя собрала волосы наверх, устало откинулась на кресло и прикрыла глаза. Жаль, что нельзя было просто всё отменить и уехать отсюда ко всем чертям.

– Что это такое?

– М?

Ник кивком указал на синяк на Зоиной шее. Ведьма ругнулась – она совсем про него забыла:

– Попался бойкий пикапер. Я с ним разобралась, не волнуйся, – ровным голосом ответила Зоя, отворачиваясь к окну.

– Опять? – тихо спросил Ник.

– Что опять?

– Ты понимаешь, о чём я. Ты снова… – Ник замялся, подбирая слова.

– Ну, давай, продолжай, чего же ты! – с вызовом проговорила Зоя. – Я снова – что? Не смогла держать себя в руках? Накинулась на людей? Подвергла опасности колдовское сообщество? Могла привлечь внимание Министерства? Что – я?

– Все перечисленные пункты, – спокойно ответил Ник, поворачивая на Гоголевский проспект.