Матвей очнулся от прикосновения сквозняка к лицу и обнаружил, что лежит рядом с большой лужей. Лес впереди застилала белая пелена, мешающая разглядеть обстановку вокруг. Серые облака, изредка пропускавшие солнечные лучи, медленно плыли на восток, а вокруг стояла мёртвая тишина.
Тыльной стороной ладони он протёр глаза и увидел сосновую чащу с непроглядным мраком, таившимся в её глубине. Поблизости лежали блочный лук и поясной колчан с рассыпанными стрелами. Увиденное сразу вернуло ему память: он бежал так быстро, что не заметил вязкой жижи под ногами, споткнулся и потерял сознание. Подобное уже случалось с ним во времена Адаптации, когда он, будучи мальчишкой, долго голодал.
Он сделал глубокий вдох и попытался собраться с мыслями. И тут его, словно обухом по голове, ударила мысль: Шаман мёртв!
Осознав это окончательно, Матвей почувствовал, как страх, сжавший его горло, неожиданно открыл в нём второе дыхание. Он поднял лук, быстро собрал стрелы в колчан. Поправив винтовку на плече, бросился бежать к посёлку, но стоило ему углубиться в сосновую чащу, как краем глаза он уловил движение. Мерзляки?
Рука метнулась к винтовке – и он вспомнил о пустом магазине. Тогда Матвей нащупал пластиковое оперение стрелы, наложил её на тетиву и…
Из-за дерева кто-то наблюдал за ним. Два глаза, горящие огнём. Матвей опустил лук, вгляделся – и ахнул от удивления.
Йован. Он стоял, держась бледной рукой за сосновый ствол. Пальцы отбивали ритм по шершавой коре. На лице застыло жуткое подобие улыбки-полумесяца.
– Йован?
Собиратель отшатнулся. Йован зашёл за дерево – и исчез. Словно дым, поднимающийся клубами из кружки с кипятком.
Матвей опустил лук и с минуту стоял как вкопанный, с полуоткрытым ртом. Все мысли вертелись вокруг увиденного. Один и тот же вопрос звучал в голове вновь и вновь: «Неужели я схожу с ума?»
С трудом поборов ступор, он пустился наутёк.
***
Матвей добрался до места спустя полчаса. Сначала он пересёк трассу, затем обогнул стоящие вдоль неё бревенчатые завалы и устремился к озеру – к двухэтажному дому, где укрылись остальные.
Надя сидела на крыльце с винтовкой на коленях. Завидев Матвея, она вскочила со стула и насторожённо обратилась:
– Матвей? – её взгляд метнулся в сторону, откуда он пришёл. – А где Шаман?
– Нам… нам…
– Отдышись, – велела она. – Я позову остальных.
Каждый вдох отзывался болью в груди, горло словно резали невидимые лезвия, а рана в боку вновь заныла с новой силой. Голова закружилась, и он потянулся к перилам, но нащупал лишь пустоту. Почти упав, он почувствовал крепкую хватку, удержавшую его на ногах. Лейгур первым выбежал на крыльцо.
– Где Жак? – Лохматая голова исландца металась из стороны в сторону, пока взгляд не остановился на крупном пятне крови, впитавшемся в куртку Матвея.
Они встретились взглядами – и Лейгур всё понял. Он с яростью пнул табурет, на котором несколько секунд назад сидела Надя.
На крыльцо вышли остальные.
– Матвей! – Арина бросилась к нему, подхватив его изнурённое тело, пока он пытался перевести дух.
– Что случилось?.. – выдавила Маша, помогая ему войти внутрь. – И где…?
– Мёртв, – с трудом выговорил Матвей. – Мерзляк добрался до него.
Повисла тревожная тишина.
– Надо уходить. Немедленно, – произнёс он, тяжело дыша. – Начинайте собираться. Выходим через пятнадцать минут.
Все опешили. Никто не двинулся с места, переглядываясь.
– Ну и чего встали? – командный голос Нади прозвучал как пощёчина. – Слышали, что сказал Матвей? Живо собираемся!
– А как же папа? – почти плача, пролепетала Маша. – Он не может идти. У него с утра ещё сильнее поднялся жар.
– Мы понесём его, – сказал Матвей. Он ещё по пути сюда подготовил ответ: знал, что Вадим Георгиевич не сможет сделать ни шага. – Там, на втором этаже, есть ватный матрас. Сделаем носилки, будем нести по очереди.
– Кажется, я знаю, о каком матрасе ты говоришь, – откликнулась Надя и обратилась к исландцу: – Поможешь спустить его?
Лейгур не ответил. Его взгляд был прикован к полу.
– Лейгур! – громко повторила она.
Но он всё так же молчал, словно пребывал в забытьи.
– Я помогу с матрасом, – вызвался Тихон и, не говоря больше ни слова, побежал внутрь.
– А ты, Матвей, пока отдохни, – сказала Надя. – Мы всё соберём.
Матвей с трудом, но согласился. Сейчас он отдал бы всё за мягкую постель и возможность выспаться. Но ныне это казалось непозволительной роскошью.
Юдичев появился в разгар сборов с пустыми руками – он проверял силки и вновь ничего не нашёл. Узнав о гибели Шамана, капитан разразился очередной тирадой о том, что ещё три дня назад уговаривал всех покинуть это место. Про Вадима Георгиевича – причину, по которой они остались – он не сказал ни слова. Наверняка мысленно уже отправил старика на тот свет.
На его раздражённые речи почти никто не реагировал – либо молчали, либо велели ему заткнуться. Матвей и вовсе хотел проучить его, дать в морду, образумить. Будь у него силы, так бы и сделал. Но впереди был долгий и тяжёлый путь, и каждая капля энергии могла пригодиться.
Собрались быстро – собирать, по сути, было нечего. Остатки пеммикана помещались в ладонь – хватит дня на два-три. Горсть патронов и поношенные винтовки, нуждающиеся в чистке. С водой тоже негусто, но должно хватить на несколько дней.
Вадим Георгиевич выглядел ужасно. От тела шёл жар, он бормотал бессвязные фразы и тянулся рукой к чему-то, что видел только он. А началось всё с кашля – того самого, на который Матвей обратил внимание ещё на траулере, когда старик рассказал ему о «Копье». Неясно, стал ли кашель следствием старой раны от Тихона в день пиратского налёта, или он подцепил что-то по дороге.
Положив его на матрас, Домкрат и Матвей попытались поднять больного, но собиратель сразу почувствовал резкую боль в груди и руках. Лейгур жестом велел ему отойти и сам взялся за узлы, скрепляющие самодельные носилки. Матвей мысленно поблагодарил его.
К полудню все девятеро покинули заброшенный городок и вышли на трассу. Пока они собирались, небо заволокло тучами ещё сильнее, и холодные капли дождя начали падать на их головы, превращаясь в ледяные кристаллы на одежде.
Преодолев километра три, оцепенение от смерти Шамана начало отступать, и в адрес Матвея посыпались вопросы о случившемся. Он постарался кратко пересказать утренние события: как они выслеживали оленя и как всё завершилось нападением потрошителя. Когда рассказ подошёл к концу, идущая рядом с носилками Надя немедленно произнесла:
– Наверняка это был один из тех потрошителей, которых мы встретили в Москве.
– Это точно был один из них, – подтвердил Матвей. – Посмотрите на асфальт – сплошной гололёд. Такое возможно только при отрицательной температуре, в которой обычные потрошители не выживают. Вероятно, он всё это время шёл по нашему следу. И вполне возможно – не один.
– Разве они так могут? – удивилась Арина. – Мы забрались так далеко, а они всё равно добрались до нас?
Матвей задумался.
– Не возьмусь утверждать наверняка, – вмешалась Маша, – но, возможно, появление более стойких к холоду мерзляков – результат процесса, который я уже называла эволюцией.
– Подожди, – Надя остановилась и внимательно посмотрела на учёную, – ты хочешь сказать, что те виды жуков, которых мы встретили в Москве, могли размножиться и здесь, на севере? Правильно я понимаю?
Маша кивнула и пояснила:
– Да, но это всего лишь моя догадка. Я стараюсь опираться на логику и знания, накопленные за годы изучения мерзляков. Они подсказывают, что ни один мерзляк не способен пройти такой долгий и, главное, осознанный путь, чтобы добраться до нас. Это поведение, присущее разумным существам, которые руководствуются эмоциями – как мы, люди. Но не зверям, действующим исключительно по инстинктам. Поэтому логичнее предположить, что мерзляк, встретившийся Матвею, уже был здесь до нашего прибытия. Значит, эволюция происходила не только в Москве, но и в этом регионе.
Матвей с трудом верил в эту теорию, хотя звучала она вполне убедительно.
– Такими темпами мы, собиратели, совсем скоро останемся без работы, – пробормотал он. – Ведь на захваченных землях не останется ни одного безопасного уголка.
– Тогда, в метро, вы говорили о тетраподах как о наших далёких предках, – внезапно заговорила Арина, обращаясь к Маше. – Но ведь и они, если я правильно понимаю, выглядели как безмозглые ящерицы. Смогли же они стать… – Она посмотрела на остальных, – такими, как мы, способными испытывать эмоции.
– Пожалуй, – кивнула Маша, погладив подбородок. – Это действительно пища для размышлений.
– Лучше бы тебе думать, где укрыться, – проворчал Юдичев, глядя на быстро мчащееся серое небо. – И что бы сожрать.
Матвей заметил сгущающиеся тучи. Ночью они уже пережили бурю со снегом. Если она повторится, а укрытия не будет, это путешествие может закончиться трагично.
– Юдичев прав, надо срочно искать убежище, – сказал он.
– Привал? Уже? – удивилась Маша. – Мы отошли-то километров на десять-пятнадцать от посёлка.
– А могли бы и все пятьдесят, если бы… – Юдичев бросил взгляд на Вадима Георгиевича, бормочущего во сне.
Намёк был очевиден. Маша, до этого спокойно рассуждавшая о мерзляках, резко вспыхнула:
– Даже не думай об этом, – рявкнула она, сжав кулаки. – Притронешься к моему отцу – и я тебе руку отрежу, понял?!
– А я подержу, пока она замахивается, – добавила Надя, бросив злобный взгляд на Юдичева.
– Спокойно, дамочки, спокойно! Я просто опираюсь на логику, – передразнил он Машу, – и говорю очевидное.
– Да если б не мой отец, ты бы ещё три месяца назад сам себе могилу рыл! Это он привёл сюда Матвея и других!
– Уж кому-кому, а тому усатому молчуну я точно обязан, – съязвил Юдичев. – Особенно за то, что он свалил, бросив нас.
– Никто не знал, что он так поступит! – не выдержала Надя. Она шагнула к Юдичеву, положив ладонь на рукоять пистолета.
Обстановка накалялась, когда вдруг оборвалась верёвка в правой руке Лейгура – носилки резко накренились. К счастью, Тихон подоспел вовремя и подхватил тело старика.
– Держу! – сказал он.
– Я помогу, – сказал Матвей, принимая вес из рук мальчишки.
– Просто чудесно, – буркнул Юдичев и отошёл, разглядывая дорогу.
Совместными усилиями они опустили матрас на землю. Надя коснулась лба старика.
– У него жар, – тихо сказала она.
– Папа… – шептала Маша, поглаживая его седые волосы. – Пожалуйста, держись…
Уставший взгляд Вадима Георгиевича обратился к ней. Капли пота стекали по лбу, падали на щёки и подбородок. От прежней энергии не осталось и следа.
Маша достала бутылку воды, поднесла её к его губам. Половина вылилась, пропитав бороду.
– Вряд ли мы сегодня пройдём далеко, – сказал Матвей, сплетая новый ремень из обрывков одежды. – Надо искать укрытие. – Он посмотрел на исландца. – Лейгур, разведай местность с Юдичевым. Я заменю тебя.
Лейгур кивнул и пошёл.
– Он что, один не может? – буркнул Юдичев.
– Может. Но ты пойдёшь с ним, потому что я тебя видеть не хочу. Ясно? – ответил Матвей.
Юдичев хмыкнул и пошёл следом за Лейгуром.
Маша продолжала гладить отца по лбу. По её щеке скатилась слеза, упала на воротник его куртки. Матвею страшно хотелось обнять её, но он понимал – это только усугубит ситуацию.
– Надо бы и Домкрата сменить, – заметил он. – Он, как и Лейгур, несёт отца весь день.
– По-хорошему, стоило бы заставить того гада, – процедила Арина, глядя вслед уходящему Юдичеву.
– Хрен с два я доверю ему папу! – резко ответила Маша, закручивая крышку на наполовину пустой бутылке. – Пусть только попробует прикоснуться – я ему мозги вышибу.
– Я помогу, – сказала Надя. – Заменю Домкрата.
– Ты уверена? – спросил Матвей. – Это тяжело.
– Справлюсь.
Некоторое время Надя уговаривала Домкрата отдать ношу, указывая на его руки, почти стёртые в кровь. Он сначала отмахивался, но в итоге уступил и передал ремни.
Немного отдохнув, они двинулись дальше. Вскоре навстречу показались разведчики.
– В двух километрах отсюда есть небольшая церквушка, – сообщил Лейгур, указывая на северо-восток. – С виду хлипкая, но сгодится как временное укрытие.
– Обычно рядом с церквями бывают и другие дома, – заметил Матвей. – Там ничего больше не было?
– Нет. Только церковь.
О проекте
О подписке