Ореховый Будда (адаптирована под iPad)

Не в первый раз замечаю, что художественное дополнение к "Истории" Акунина не дотягивает у меня до высшего балла.
При всей моей повышенной любви к автору, то тут, то там находится нечто, что меня смущает и заставляет откусить половинку "звездочки" в итоговой оценке.
В этой книге таким "нечто" стали главный герой и лошадь неясной масти.

Книга включает в себя два произведения - заглавный "роман-календариум" и пьесу "Убить змееныша".
Первый, если присмотреться, больше похож на сборник рассказов-повестей, чем на полноценный роман. Да, эти 7 историй объединены героем и интересно представлены в формате недели-"седмицы" (действие 1-ой происходит в понедельник и герою 12, во 2-ой ему 20, а за окном вторник, в 3-ей - 30 и среда, в 4-ой... ну, вы поняли). Здесь есть общий антагонист, появляющийся в трех историях лично и еще в одной - в новой инкарнации. Имеется и "любовь всей жизни", хорошо представленная в двух историях и мимоходом упомянутая в третьей. Но становится ли от этого "календариум" романом? Вряд ли. Что, впрочем, не отнимает у него ценности изобретенной автором формы.
Что наша жизнь, как не сборник разрозненных событий? Порой в ней даже всплывает ключевая тема, но и она непременно рано или поздно тонет и сменяется следующей. В остальном - так, перечень дел, горестей и достижений.

Интересно, что латинское слово "календариум" (calendarium) в Древнем Риме означало не столько календарь, каковое значение нам умело подсовывает автор посредством хитро срежиссированного текста, сколько долговую книгу, где отмечались имена лиц, которым отдавались деньги в процентный заем.
Такой подтекст очень тонко перекликается с заложенными в "Седмице" взаимоотношениями героя с окружающими. Выставленный по прихоти издателя "старомосковским Шерлоком Холмсом" (сам автор в "Фейсбуке" открестился от этого креатива на обложке) Маркел Трехглазый, на самом деле, по большей части не расследует, а берет в долг - внимание власть держащих, врагов, любовь и прочее - и расплачивается по ранее полученным займам.

Наблюдать за тем, как он распорядится полученным в начале "капиталом", и интересно, и грустно.
Интересно - потому что Акунин по-прежнему остается превосходным, ярким рассказчиком, потрясающе вплетающим разнообразные детективные интриги (от проработки польских шпионов до похищения кошки царского наследника) в исторически выверенную повседневность. Тут вам и сочный язык, и детали быта, и упоминание основных событий семнадцатого столетия, и их влияние на жизни персонажей.
Чего стоит один купец Лычкин, беспрестанно достающий из засаленной кисы, висящей на поясе, то сухарик, то вяленого карасика, и прибирающий снедь толстыми губищами. А все потому, что ему не повезло оказаться в Кремле в период осады засевших там поляков. Наголодался так, что теперь жрет постоянно и без разбору - такой вот невроз, всего несколькими мазками иллюстрирующий одно из значимых событий российской истории.
И такого у Акунина очень много, только успевай считывать да соотносить с историческим томом.

Другое дело, что есть и грустные моменты.

Другое дело, что есть и грустные моменты.
В последние годы меня откровенно напрягает то, что творит Чхартишвили со своими героями. В "Весь мир театр" и особенно в "Черном городе" Фандорин превратился из просто холодного и слегка отчужденного аристократа в крайне неприятную личность, которая даже пальцем не шевельнет ради поимки бегущего мимо мелкого воришки, потому что "пушки по воробьям не стреляют". Если так, в понимании Акунина, выглядит старость великих сыщиков, то скажу одно: значит, великие сыщики должны умирать более молодыми, чтобы не успеть настолько забронзоветь в собственной значимости и непогрешимости.
Примерно то же происходит и с Маркелом в "Седмице", правда, тот решил забронзоветь еще раньше - лет в 40. В тексте присутствует слишком много размышлений, превращающих героя в противного моему восприятию человека. Маркел постоянно упивается собственной значимостью - то его в царские палаты погулять пустили и сам царь просительно смотрит, то в посольстве четвертым в списке записали, что навсегда теперь останется доказательством в разрядных книгах ("Великая честь!").
Не знаю, откуда и зачем вдруг стала повсюду вплетаться эдакая звездность. И очень надеюсь, что сей прискорбный факт все-таки не связан с изменением мировоззрения самого автора.

А еще в романе есть мелкая грустность - лошадь.
Нет, "одноногую собачку" из нее, к счастью, не делают и не убивают некрасиво, на потребу народному слезотечению. Зато с мастью у этой лошади, прямо сказать, косяк. На странице 102 жеребец рыжий, а на странице 103 уже вороной. Обидно за коняку! Да и подобное невнимание автора (редакторов?) к деталям у Акунина встречаю впервые.

Что касается коротенькой пьесы, идущей бонусом к роману, то с ней тоже не всё однозначно.
С одной стороны - Софья, оберегатель Голицын, юный Петр (аттестованный в списке действующих лиц "трудным подростком") и скоморошеские заигрывания с альтернативной историей.
С другой - красная тряпка для искателей авторского русофобства с весьма неприятными рассуждениями о русском народе и его правителях и скоморошеские заигрывания с альтернативной историей. А еще убойный финал, в котором кричащий "Россия будет великой! Ура-а-а!" Петр "застывает и превращается в памятник Церетели".
Такая вот диалектика Абсолютной Идеи в духе "Феноменологии духа" Гегеля, простите мой французский.

Впрочем, людям, не склонным рефлексировать на темы глубины нравственности персонажей, книга, думаю, должна понравиться.
Яркая обертка приключенческой истории "в лучших традициях Фандорина" сделает свое дело, и этот том, думаю, будет раскупаться бодрее предыдущего.

Приятного вам шелеста страниц!

На самом перекрестке,
Висит колдун трехглазый,
Но никогда не смотрит,
Тремя глазами сразу.
Народная загадка

Трое могут хранить секрет, когда двое из них мертвы.
Хилари Мантел «Волчий зал»

Говорят, труднее всего прожить первые семьдесят лет. А дальше дело пойдет на лад.
Эрих Мария Ремарк «Три товарища»

Замечательный сборник! Ну, если можно назвать сборником взятые два произведения, объединенные одних признаком и одной и той же временной эпохой. Каждое из двух произведений, роман "Седмица трехглазого" и пьеса "Убить змееныша" однозначно получились удачными. И, все же я не поставил максимальной оценки сборнику. Вот такой я привереда.

Если вторая часть книги как нельзя хороша подошла в качестве приложения к томику о русском семнадцатом веке, то в первой части есть, на мой взгляд, небольшой недостаток. Мы все знаем и понимаем, что Борис Акунин непомерно крут в своей ретро-детективной стихии, пропитанной духом авантюризма (гнусавлю голосом Ипполита из "Иронии судьбы"). Мы понимаем, что автор может удачно писать и в других жанрах. Об этом говорят проекты "Анна Борисова", "Семейный альбом", "Жанры". Все более интересными получаются и книги в серии "История государства Российского".

Однако здесь, в приложениях к последней, мы больше ожидаем историзма, нежели авантюрного "крими-творчества". Тут же реклама, аннотация книги вкупе с реальной стилистикой романа "Седмица трехглазого" сыграли свое "черное дело". С одной стороны, такой подход очень привлечет поклонников Фандориады к этому сборнику. А я поддерживаю мысль, что любителям Эраста должен очень понравиться Маркел Маркелов - главный герой романа, как говорят в аннотации "русский Шерлок Холмс". С другой стороны, полудетективная составляющая, связанная напрямую с личной жизнью героя, пронесенная через добрую половину семнадцатого века затмевает основную мысль романа, где автор хотел на примере деятельности одного героя охватить большой период русской истории этого века и различные настроения и политические перипетии того времени.

Не скажу, что у автора основная цель не была достигнута, но все же приключенческая канва, на мой взгляд, выиграла в прямом споре. Так что, если отвлечься от идеи книги как приложения к серии, то, читая просто Акунина в его основной стихии, каждый из "фандорианцев и ко" получит истинное наслаждение романом, какое получил и я, любящий творчество автора.

Да и история жизни Маркела Маркелова, "трехглазого интеллектуала" (третий глаз "нарисовался" в качестве родинки посередине его лба) получилась красивой, буквально знаковой. Оригинально продумана структура романа, который состоит из семи историй (как семь дней недели из разных периодов жизни героя), как говорится, от восхода до заката государственной службы и жизни самого Маркела. Не ожидайте от каждого дня максимума дедукции. Несмотря на анонсированные супер-способности героя, мы видим их в деле только в течении трех дней. Зато Акунин придумал ему в противовес и своего Мориарти. Короче, ребята, покупайте, читайте, слушайте, смакуйте! А Александр Клюквин уже начитал данный сборник, и, как всегда, феерично.

Вспоминаю мой первый компьютер Ямаха со встроенным интерпретатором языка Бейсик. Сделаешь чего не так, так он отвечает тебе что-то, а в конце пишет "Press any key" ("Пресс ани кей", то бишь, "Нажми любую клавишу"). Вот и тут, в пьесе в "Убить змееныша", буквально ниоткуда и появился важный персонаж пьесы Аникей Трехглазов...

Тема "светофора трехглазого" - любой, но такой важной, как оказалось, клавиши, которая может, как пропустить, так и задержать перед сложным перекрестком судеб, продолжилась во втором произведении сборника. Пьеса получилась яркой и динамичной. Понятно, что начало и конец любого повествования влияют на окончательное суждение читателя в большей степени, чем понимание полного сюжета.

Здесь тоже, казалось бы, замечательное построение сюжета, оригинальное постепенное введение основных персонажей по действиям пьесы, затягивающаяся завязка, живые диалоги, появление своего "трехглазого" героя с родинкой (совершенно, похоже, не связанного родственными узами с Маркелом), но, в итоге, сыгравшего особую роль с финале пьесы. А здесь мы увидим еще князя Василия Голицына, его брата Бориса Голицына, правительницу Софью и юных царей Ивана и Петра (того самого Алексеевича, будущего Первого). Все привлекательно и очень понравится читателю-фанату. Но, тот, кто читал пьесу "Инь и Ян" поймет мое небольшое недоумение, прочитав финал пьесы (картины девятую и одиннадцатую). Умом понимаю, что финал красив, правилен и соответствует идее объединения двух произведений в сборник, но именно эта, я бы сказал, "повторная применяемость оригинального приема" в акунинских пьесах, лично для меня подбавила маленькую ложку дегтя в бочку меда.

Ну, ничего, я мед очень хорошо размешал, бросил занудничать и теперь уже с удовольствием советую прочитать этот сборник. Любителям истории вообще и Акунина в частности должен он понравиться. А сколько в пьесе красивых цитат, актуальных и в наше время! Хочу посидеть и некоторые из них вписать в нашу большую коллекцию. Есть смысл.

В своих художественных романах из серии «История Российского Государства» Борис Акунин, автор знаменитой фандорианы, продолжает эксперименты в области формы романной беллетристики. В «Седмице… » у него сложился роман-календарь, в котором вся жизнь героя помещена в семь коротких повестей, каждая из которых соответствует дню недели и какому-нибудь знаковому событию в жизни героя. Начиная от смерти бабушки, когда герою только двенадцать лет, к первому настоящему розыскному делу и встрече с девушкой, оставившей неизгладимый след в его душе, далее к поимке кошки наследника царя Михаила Федоровича, а там и к тайной шпионской миссии. Читается легко, сюжет весьма захватывающий, стиль и язык, как всегда у Акунина – безупречны. А уж какие роскошные рисунки!

В романах, написанных в качестве художественных иллюстраций к истории Российского государства, автор из столетия в столетие, из книги в книгу делает главными героями людей одного рода, а именно потомков Дамианоса, героя первой книги, – такая вот нить людских судеб, протянувшаяся через века. Все его живучие потомки отмечены красным пятном посередине лба.
Маркела Маркелова кличут Трехглазым это не только из-за этого пятна, но и за наблюдательность и быстрый ум, позволяющие заметить то, чего не видят другие. Его усердие и таланты помогают ему быстро продвигаться по службе, с каждой новой ступенью выполняя все более сложные задания, становясь в буквальном смысле «тайным оком государевым».
Есть у него и свой непримиримый враг, и, хотя судьба сводит их нечасто, без крупных потерь у каждого не обходится, но все же судьба больше благоволит к Маркелу. Но она не спасет его от наветов и предательства в собственном ведомстве и, в конечном итоге, от опалы. Но взамен Господь даст ему длинный век и достаточно сил, чтобы и на закате жизни ощутить радость бытия.

Во второй повести сборника главными героями становятся такие исторические личности как царевна Софья, Василий Голицин, царевич Петр. Сын Маркела Аникей мелькнет говорящим прозвищем «Трехглазый», да своей философией то ли мудреца, то ли приспособленца. Здесь автор воспользуется случаем поговорить, как мне кажется, не столько об истории, сколько о современности. Он нарисует нам две линии развития событий в Российском государстве в момент, когда стрелки весов истории качнулись вместе с властью в государстве. Попытка автора убедить читателя, что в лице царевны Софьи и ее «протектора» мы потеряли великую Россию, показалась мне неубедительной. Фортуна любит смелых, а история не терпит сослагательного наклонения. Со времен Платона ведется спор между приверженцами теории о пассионарном влиянии личности на исторический процесс и теми, кто это влияние отрицает. Этот спор длится столетиями и, вероятнее всего, не сможет разрешиться никогда, подобно вопросу о курице и яйце. Как раз такой фигурой в памяти потомков и остался царь Петр, поднявший на дыбы притормозившее на дорогах истории Российское государство.