Глава 4. HOTEL DIABLO

 Под ногами расстилалась идеально чистая ковровая дорожка. Я ступил на неё – и тишина вокруг будто сгустилась. Шаги исчезли. Дыхание стало глухим, как будто я в аквариуме. Я сделал ещё один шаг. Двери впереди не просто стояли. Они ждали. Слишком высокие, слишком гладкие. В их поверхности отражался я… Моё отражение не двигалось. Сердце застучало в груди. Инстинктивно моргнул – и отражение моргнуло тоже. Но с задержкой. На долю секунды позже. Хватило, чтобы в животе свернулся холодный ком. Я протянул руку к дверной ручке. Она не была металлической – скорее, тёплой, как чья-то ладонь. Дверь открылась.

Тепло. Свет. Покой. Всё это разлилось по телу, когда я шагнул внутрь. Отель выглядел… идеальным. Золото на стенах. Хрусталь в люстрах. Воздух – как в музее, где ничего нельзя трогать. Но это было не торжество. Это был гроб, слишком богато отделанный для своего содержания. На ресепшене стояла женщина. Её улыбка была отрепетированной. Слишком идеальной. – Добро пожаловать в «отель Диабло», – проговорила она, и каждое слово звучало, как заранее записанное.

– Назовите имя, если оно имеется, – произнесла она ровным, пустым голосом.

 Мне показалось, что губы её не двигались.

– Мышка… – я ответил неуверенно.

 Она медленно наклонил голову, будто оценивал сказанное. Затем её рука плавно потянулась к ящику, достала оттуда золотой ключ и замерла. На секунду воцарилась полная тишина. – 605, – наконец произнесла она, словно кто-то дал ей команду продолжать. Следом она указал на лифт. Мышка подошёл к лифту и нажал на кнопку вызова. Первая мысль, что проскользнула в голове – принесут ли ужин в номер. Он не чувствовал острого голода, но еда могла бы отвлечь, увести в сторону от навязчивого страха, как музыка в зале ожидания перед казнью. Он боялся всего. До дрожи. До ломоты в костях. В этот миг он действительно ощущал себя мышью – маленькой, беспомощной, прижатой к стене, готовой с писком юркнуть в темноту. Ему чудилось, что лифт сорвётся и утащит его в бездну, или администратор пронзит спину ножом. А может, всё куда страшнее – охота уже началась, и он лишь дичь на золотом блюде. Аура страха обволакивала, сжимала виски так сильно, что казалось – глаза вот-вот вылезут из орбит. Это было нечто большее, чем мимолётная тревога. Давление, ощущаемое на уровне души. Гораздо сильнее, чем у Лиссы. Это было нечто древнее. Живое. Вездесущее.

       Пока он размышлял, чего страшится больше – умереть от рук персонала или остаться голодным в отеле, который мог бы принадлежать самому Люциферу, – двери лифта бесшумно распахнулись. Без малейшей уверенности в себе он вошёл внутрь. Кабина сияла золотом. Пол, потолок, стены – всё отливало богатством, словно ловушка была сделана из блеска, чтобы пленить взгляд, отвлечь внимание.

 Кнопок внутри не было. Лифт закрылся, как пасть, и тронулся сам. В неизвестность. Спустя мгновение он остановился. Двери открылись, и перед ним возникла дверь с номером 605. Коридор тянулся в обе стороны, казалось, до бесконечности – темнота скрывала его концы, словно время здесь стояло на месте. Мышка вставил ключ, повернул. Дверь поддалась.

В нос ударил запах лаванды. Свет внутри был тусклым, мягким, словно из другого мира. Он сразу влюбился в интерьер. Нежно-голубая постель, на ней – аккуратно сложенный в чехол классический костюм. Всё выглядело безупречно. Слишком безупречно.

 Как только он переступил порог, в ванной загорелся свет – яркий, белоснежный. Ванна была огромной, кафель искрился, как первый снег под утренним светом. Он решил принять душ. Переодеться. Попробовать поверить, что всё в порядке. Когда тёплая вода коснулась его кожи, он выдохнул. И впервые за долгое время – по-настоящему. Приоткрыв воду. Тёплая струя ударила в грудь, как ласка, от которой хочется заплакать. Он не просто мылся. Он смывал весь этот день. Всю ночь. Всю чёртову жизнь. Но мысль о том, что это может быть его последний душ на ближайшие дни… Она не давала забыться. Как холодный нож в спине. Он чувствовал: не всё так просто. И если охота началась – то именно сейчас его приодели для погони. Внезапный щелчок света отозвался в теле Мышонка, как выстрел. Его сердце споткнулось. На мгновение казалось – кто-то вошёл. Но это всего лишь загорелась лампа на кухне. Холодильник вспыхнул золотым отблеском, как сундук с сокровищами. Но внутри Мышонка поднялась буря, словно вода прорвала плотину и захлестнула его с головой, смыв мысли и остатки спокойствия прочь. Он стоял, потерянный в этом номере, полном роскоши. До Лимбо он не знал был ли в подобных местах. Но здесь, в этом проклятом отеле, такие простые вещи как горячий душ, тёплая постель и тарелка еды обрели почти божественное значение. Он мечтал о королевском ужине – устрицы, стейки, вино. Он предвкушал новый щелчок, который мягко подсветит постель, и позволил бы забыться хотя бы на ночь.

 Он подошёл к холодильнику. Тот выделялся на фоне интерьера, слишком новый, будто из будущего. Лощёный, сверкающий, но в его облике что-то резало глаз. Ручка. Она была исцарапана. Не просто когтями – В глубине металла читались следы букв. Слов. Будто кто-то пытался что-то написать… перед тем, как исчез. Он потянулся. Коснулся холодной стали. В этот момент он уже чувствовал нутром, что это все ловушка. Знал – и всё равно открыл. И всё равно не был готов. Холодильник распахнулся, и его запах сразу донёс лишь разложение. Внутри были только жуткие остатки, а в овощном отсеке – оторванная женская голова с прилипшими к стеклу волосами, подмигивавшая в полумраке.

 И свет погас. Вся комната утонула во мраке, лишь лампочка в холодильнике продолжала биться, мигая, словно последнее сердцебиение. Потом и она потухла. Темнота. Но не простая. Это было не отсутствие света. Это была живая темнота. Плотная. Прожорливая. Она пожирала не только зрение – она тянулась к разуму. И Мышонок чувствовал, как фантазия выходит на охоту. Волчья стая мыслей бросилась на остатки его рассудка, разрывая нервы в клочья.

Паника пронеслась сквозь него, как горячий ветер. Пульс сорвался с цепи. Вдруг в центре комнаты вспыхнула одинокая лампочка. Она раскачивалась, как маятник. Свет от неё был слаб, но его хватило, чтобы осветить кирпичные стены. Красные. Сырые. Пульсирующие. Выхода не было. Ни щели, ни трещины. Даже крысы бы здесь не протиснулись. Мышонок закрыл глаза, вдохнул. Этого хватило. Удушье обрушилось, как капкан. Горло сжало – невидимая хватка, железная, беспощадная. Его тело взмыло вверх. Кто-то держал его в воздухе. Кровь ударила в голову, вены вздулись. Глаза наливались багровым. Он открыл глаза. Перед ним – рука. Не человеческая. Пальцы длинные, с неровными фалангами, как корни дерева. Но кожа – как у мертвеца. Серо-жёлтая, в трещинах. А под ней – жилы, будто черви, ползали в судорогах. Его держали над бездной. Он не видел дна. Не знал – упадёт ли он в вечность, в смерть, или во что-то хуже. Он хотел вдохнуть. Закричать. Но дыхание – было платой. За вдох – падение.

Мышка из последних сил цеплялся за ускользающее сознание. Картина перед глазами и без того была смутной, словно на ней растекалась краска – и вот уже всё начинало растворяться.

Но внезапно хватка ослабла. Рука отпустила. Ногти, что впивались в его шею, оставили глубокие алые борозды. Он рухнул вниз – и вдохнул. Глубоко, судорожно. Воздух ворвался в лёгкие с такой силой, что казалось, они вот-вот лопнут. Он не успевал осмыслить происходящее. Ещё миг назад – смерть. Сейчас – падение. Его тело сквозило через темноту, пока боль не пронзила позвоночник, когда он всем весом ударился о дверь, словно она лежала не в стене, а под ним.

 Дверь с грохотом распахнулась. Он провалился дальше. Новое падение. Ещё глубже. Но теперь его окружал тусклый, темно-голубой свет. Как отблеск луны под толщей воды. Комната была другой. Но страх остался прежним.

      Отсутствие воздуха? Вода наполняет его изнутри. Она была ледяной, и на мгновение он подумал, что утонет. В следующую секунду тело ударилось о плитку, Мышка с трудом вырвался на поверхность.

 -Где я? – произнес он вслух

 Лёгкие сжимались, пытаясь вытолкнуть воду. Судорожно оглядываясь. Это был бассейн.

 -Только вот… я же был в отеле. – произнес он сам себе, дабы удостоверится в реальности зажмурился и снова открыл глаза. Бассейн никуда не делся. Значит ли это, что отель был сном? Или… За окнами начало появляться алое зарево. Воздух гудел от криков, словно сам мир завопил в агонии. Звуки ломались, искажались, превращались в визг, будто кто-то царапал ногтями по стеклу внутри его собственного разума. Меньше чем в метре от него шлёпнулась в воду выбитая дверь. Он машинально уставился на неё, а потом… засмеялся. Дикий, истерический смех вырвался сам по себе, как если бы он только что услышал лучший анекдот в своей жизни. Дверь могла размозжить ему голову, но она упала чуть правее. Хах… ха… ха-ха! Он запрокинул голову, смеясь всё громче.

– О, ну конечно, конечно! – выдохнул он сквозь судороги смеха. – Теперь меня убивают двери!

 Но смех моментально застрял в горле. Вода вокруг него вдруг потемнела, будто в бассейн вылили чернила. В следующий миг чёрный проём в потолке начал вытягиваться, словно пасть, разрывающая пространство. Оттуда послышался хруст… влажный, пронзительный, будто кто-то смачно рвал сырое мясо зубами. Он замер, глядя в эту чернильную пустоту. И тогда оттуда вывалилось нечто. Рука. Нет, не рука. Нечто похожее на руку, но слишком длинное, с суставами, выгнутыми не туда. Два раза. Три раза. Оно не падало, а скользило вниз, сгибаясь и выворачиваясь, как переломанный паук. Он хотел закричать, но смех снова вырвался наружу.

– Нет-нет-нет-нет-нет, я этого не заказывал, сука!

 Рука ударила его с силой грузовика, вмяла в плитку бассейна, выбивая воздух из лёгких. Вода в ушах загудела, превращаясь в плотный, вязкий гул. Чёрный провал. Кадры начали рваться. Вот он уже не под водой, а в воздухе – висит над бассейном, захваченный невидимой силой. Вот он снова в воде, задыхаясь, борясь за каждый вдох. Вот мир переворачивается, и он летит в сторону лестницы. Треск! Плитка вокруг лестницы разлетается, и он чувствует, как что-то острое вонзается ему в руку. Керамический кусок. Мир пульсирует в красных и чёрных вспышках, как мерцающий ламповый телевизор. Всё, что у него есть, – это инстинкт. Он замахивается. Керамика разрывает чёрные сухожилия, свисавшие с кошмарной руки, как гнилые верёвки. Рёв.

       Земля задрожала, огонь выстрелил вверх. Вода в бассейне внезапно закипела, огромные пузыри поднимались на поверхность, лопались, выплёскивая кипяток. Огонь был везде. Он окружил его, как живая стена. Бассейн стал преисподней, а он – единственным грешником, которому предстояло гореть. Он заорал. Громко, безумно, как загнанный зверь.

КАКОГО ХРЕНА ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ?! Тиканье часов. Щелчок. Рука больше не тянется к нему. Щелчок. Кожа на спине взрывается болью – кипящая вода полоснула его, будто сотни раскалённых игл. Щелчок. Он уже не в воде. Он цепляется за край бассейна, колени дрожат. Щелчок. Он бросается вперёд, к двери, всё ещё хохоча сквозь боль. Дверь. Единственная трезвая мысль в хаосе. Запереть дверь. Громкий удар. Темнота. Он спотыкается, делает пару шагов и падает, не понимая, дышит ли он ещё или уже нет. За спиной что-то шипит, извивается.

       Дверь снова медленно открывается… Но он уже не мог это видеть. Мрак накрыл его, как тяжёлое одеяло.