Решив пролистать перед написанием рецензии прочитанный когда-то роман, я вновь с головой погрузился в него, как и несколько лет назад. «Минотавр» не отпускал, пока не был перечитан от первой до последней страницы. Не отпускал так же, как англичан, объявивших его романом 1981 года.
***
Тайный агент припарковал свою взятую напрокат машину и, изрядно промокнув под дождем, сел в автобус, направлявшийся в центр города.
Ему исполнилось в этот день сорок один год, и, опустившись на первое попавшееся сиденье, он предался размышлениям на эту далеко не радостную тему…
Это начало романа, в котором мы знакомимся с главным героем, сыном русского промышленника и немецкой аристократки, переехавших еще в 20-е годы в Палестину. К своему дню рождения Александр Абрамов, а имя его станет известно только в четвертой – самой последней части книги, успел закончить сельскохозяйственное училище и несколько курсов института, стать отличным подрывником, повоевать с танковыми армадами Ромеля, англичанами и арабами, жениться на безумно любившей его женщине и стать отцом троих детей. А еще – устать от самого себя и сбежать на тайную работу в Европу, чтобы встретить ту единственную, которая являлась к нему во снах, начиная с тринадцатилетнего возраста.
В этом автобусе он и встретит ее – девушку с волосами цвета темной меди, отливающими золотым блеском. Девушку по имени Теа.
А потом будут 400 писем в течение восьми лет, подписанных псевдонимом Франц Кафка, прерываемых только лечением от двух пуль, полученных в Мадриде, и сроком в тюрьме, в которую он попал совершенно по глупости – предъявив в аэропорту фальшивый паспорт на другое имя. И еще пластинки, которые он просил Теу прослушивать ровно в пять вечера, когда слушал ту же самую музыку в гостинице в нескольких кварталах от своей любимой.
***
«Минотавр» - это удивительная история трех мужчин, влюбившихся с первого взгляда в одну и ту же женщину. Тайный агент израильской разведки, преуспевающий юрист и профессор-филолог, все они увидели в Тее нечто необыкновенное, что заставило их искать и добиваться ее любви. Но на этом мистика в романе заканчивается.
«Минотавр» написан в лучших романических традициях позапрошлого века. Но от двадцатого века он позаимствовал небольшой объем, напряженность сюжета и необычную структуру, больше свойственную модернистским изыскам Кортасара или Роб-Грие.
И еще, конечно, он позаимствовал из XIX века прекрасный образный язык (даже в переводе). Вот, как, например, Александр описывает в своем дневнике Теу после первой их встречи.
...одета она была со вкусом – дорого и просто, и никаких безделушек и украшений – ничего, кроме бархатной ленты, строгой черной бархатной ленты, повязанной с вызывающей тщательной небрежностью, которую я сразу отметил. Мне удалось разглядеть цвет ее глаз – карий, глубокий, не слишком темный. Ее подбородок выдавал характер решительный и сильный, способный с легкостью отбросить все лишнее и ненужное, лицо ее говорило о максимализме, готовности к полной самоотдаче и при этом – восторженности натуры. Чистые черты, выступающие скулы, как похоже на мою мать, нежная бело-розовая кожа, и только чуть припухлые алые губы, сочетание было безупречным, а эти ровные белоснежные зубы; я обидел бы Создателя, предположив, что они даны ей лишь для того, чтобы пережевывать пищу, - для подобной цели не стоило так стараться.
***
В романе много музыки. Прекрасно играют все главные герои, а сам Александр даже захватил с собой в сельхозучилище огромную виолончель, сразу же вызвав насмешки всего курса. Но музыка не просто звучит со страниц «Минотавра». Она образует целый слой повествования, параллельную реальность.
С помощью концерта Моцарта Абрамов хочет рассказать Тее о своих чувствах. А в третьем круге музыки он мечтает соединиться с ней навсегда.
Еще одна запись из дневника.
Дальше...
«В последнее время я много думал (снова) о трех кругах музыки. В первый круг попасть несложно – для этого мне достаточно взять в руки ноты, напеть мелодию или сыграть ее на рояле. Мне становится тогда ясно, с чем я имею дело, - и вот я уже внутри первого круга. Во второй я могу попасть, когда очень внимательно слушаю чье-нибудь исполнение… Но вот приходит черед третьего круга. Здесь таятся все сложности. Потому что на самом деле, в действительности, музыка – это не что иное, как разговор. В разговоре, как минимум, участвуют двое, один из них – всегда композитор. Но говорит он не словами, а символами, знаками, подобно немому, который разговаривает руками; он может только надеяться, что его поймут. Уверен в том он быть не может. Он жаждет быть понятым, но знает, что знаки его понятны лишь тому, кто воспринимает азбуку немых. В этом смысле мир, о котором хочет рассказать композитор, напоминает мне мою комнату или мои собственные мысли. То есть уединенное, потайное, только одному мне принадлежащее место. Место, куда не допускаются посторонние. Но композитор идет дальше, он готов раскрыть двери своего тайного убежища, своего святилища; вопрос в том, кого готов он туда пустить. Я полагаю, лишь того, кто способен своими силами проникнуть в третий круг. Если у слушателя есть достаточно силы и ума, чтобы сделать это, значит, их, композитора и слушателя, связывает некое родство, значит, они в чем-то похожи. Похожи… но не равны. Слушатель – не творец. Но он способен понять творца, и это дает ему право находиться внутри, в святилище. Он ничего там не испортит, никому не помешает и не оставит грязных следов. И еще мысль: центр третьего круга – не только место сокровенное и святое, но и опасное. Потому что это другой мир, мир красоты и чистоты. Что создает серьезные проблемы. Эта красота может оказаться смертельна. Ведь после этого мира чистой красоты надо снова возвращаться в мир, вполне реальный, а как в нем дальше жить?»
***
Я специально привел такой большой отрывок. Это прекрасный роман, один из лучших, которых мне приходилось читать в своей жизни. Но на русском языке он издавался всего один раз небольшим тиражом израильским издательством «Гешарим» в 2001 году, и, наверное, уже стал букинистической редкостью. (Удивительно, но роман обнаружен в интернет-магазине «Лабиринт»). Хотя, свободно владеющие английским могут прочитать его в оригинале.
Очень жаль, что такой замечательный писатель остается вне поля зрения русской культуры. По тиражам, думаю, он не уступал бы Мураками. :)