Сказание о ведьме

Часто тиранов жестокое бремя Тянется длинной петлею времен, Коль не народ, а одно рабье племя, Коли безвольем народ заклеймен. Добрых и умных царей низвергают, Путь для правителей честных – тернист, Глупых, жестоких царей прославляет Глупый, жестокий народ мазохист.

Сколько б не было миров и вселенных, Жить средь людей будут подлость и страх, Жить будут зависть, вранье и гордыня, Злой клеветы ядовиты уста Будут хулить вековые святыни.

Мир и спасет и убьет красота! Утро ленивое солнце толкает Выше и выше луга озарять, Уж лебедей окрыленная стая Дружно колышет озерную гладь. Стройные модницы диких каштанов В зеркало озера смотрят, смеясь, Как героини любовных романов Листьев накинули легкую бязь. К этим девицам опять на рассвете В свой ежедневный прохладный полет Милый дружок, восхитительный ветер Петь серенады с гитарой придет. Солнечный свет озаряет деревья, Словно даруя блестящий венец. Вот уж на выпас в луга из деревни Старый пастух выгоняет овец. В доме его обветшалом осталась Дочь, молодою хозяйкой одна. Двадцать годов уж прошло, как скончалась Дочку рожая, отцова жена. С детства Хелена отцу помогала (Имя досталось от матери ей), В пыльном хлеву год от года встречала Солнце крестьянских безрадостных дней. Выросла дочь – расцвела краше розы, Так, что красивей нигде не найти. Все то подруги – лишь овцы, да козы, Все то веселье – пасти да пасти. Старый пастух сокрушался в печали: Нет для Хелены достойных парней. В богом забытой заброшенной дали Некому замуж давать дочерей. Лишь старики доживают больные, Годы кукушки им дарят в лесах. Где же здоровые? Где молодые? Кто-то уж сгинул, а кто-то в бегах. Тяжко жилось в том селеньи народу, Жадный наместник той правил землей. Людям налог поднимал с каждым годом, Внешне ужасен и злобен душой. Жил в изумительном замке, в столице. Лет натекло уж хоть все шестьдесят, Был он не против красивой девицы, Впрочем всю жизнь проходил не женат. Ездил с охраной три раза в неделю Земли проверить, налоги собрать. Как столько лет работяги терпели Все угнетенья – то мне не понять. Если же вдруг кто противился воле, Сборам безмерным давая отпор, Тех, кто винил старика в произволе, Плаха ждала, да тяжелый топор. Часто тиранов жестокое бремя Тянется длинной петлею времен, Коль не народ, а одно рабье племя, Коли безвольем народ заклеймен. Добрых и умных царей низвергают, Путь для правителей честных – тернист,