На русском языке впервые вышел роман известного израильского писателя Амоса Оза «Фима». Образ главного героя, этакого добряка-толстяка, весьма узнаваем — своей оторванностью от реальной жизни он напоминает Обломова. Одновременно образ Фимы — очень реалистичный, живой; такой чудак или клоун, как его называют в округе, запросто может быть вашим соседом с третьего этажа или оказаться посетителем кафе за столиком напротив. Этот с виду неопрятный увалень со взглядом, смотрящим внутрь себя, — самый человечный и всепрощающий герой в произведениях Амоса Оза. И из этого героя вырастает другой — вечный студент Шмуэль, познающий вопросы принятия неприятеля или предателя, из более позднего романа «Иуда».
«Фима» был опубликован на иврите в 1991 году под названием «Третье состояние». Израильские критики единодушно признали роман лучшим в творчестве Амоса Оза. У текста две плоскости понимания. Первая — физическая, рассказывающая об интеллигенте-неудачнике Фиме с донжуанским юношеским прошлым и скучнейшим настоящим в пятьдесят четыре. Вторая — метафизическая, когда Фима пробивается-таки сквозь этот физический мир. Он видит некий свет и познает Третье Состояние, чувство между сном и бодрствованием. Третье Состояние — это Милость, которая познается в отказе от всех желаний. Для осознания этого состояния необходимо «стоять под ночным небом, не имея ни возраста, ни пола, ни времени, не имея абсолютно ничего».
Весь роман состоит из постоянных мельтешений Фимы в физическом пространстве. Он думает, но редко делает. Он представляет себя героем-повстанцем во время Шестидневной войны или премьер-министром Израиля, обдумывает важные политические решения, знает ответы на многочисленные вопросы (ни один кроссворд не останется с пустыми клеточками под его присмотром), но в то же время со стороны он выглядит как увалень-добряк, не умеющий ни нормально побриться, ни прибраться на кухне. Он даже таракана убить не может: в усатом насекомом ему видится Троцкий, заказное убийство которого он так ярко переживает, что оставляет насекомое бегать около мусорного ведра, а найдя на следующий день таракана дохлым, закапывает его в цветочный горшок на подоконнике — жалко.
Не просты отношения у Фимы и с противоположным полом. К женщинам он имеет сильную слабость — с каждой в окружении своем переспал, чем тихонько гордится. Несмотря на это, вот уже два месяца Фима находится в состоянии отсутствия женских ласк, в которых он нуждается, как в воздухе. Он был тем еще ловеласом в юности, путешествуя по миру и завоевывая женщин; впоследствии женился на одной из них. Читатель постепенно узнает, что Фима в десять лет потерял мать и остался вечным ребенком: ему уже за пятьдесят, а его старик-отец Барух продолжает баловать Фиму, незаметно засовывая в карманы его штанов денежные купюры, решать за него вопросы покупки и ремонта квартиры и даже участвовать в расторжении брака. Что может Фима без отца? Это Амос Оз предоставляет решать читателю — в финале старик умирает, оставляя Фиме огромное наследство.
Фима, несмотря на свой великий ум (давным-давно он даже прославился сборником стихотворений), занимает низкую должность — работает в регистратуре частной гинекологической клиники, куда женщины приходят либо рожать, либо делать аборт. Его работа соприкасается со смертью. В определенный момент он внезапно это осознает и испытывает чувство экзистенциального ужаса от нежелания представлять, куда деваются не родившиеся эмбрионы — уж не смывают ли их в унитаз? У самого Фимы детей нет — он тщательно следил за этим, не осознавая, как легко и просто можно повлиять на женщину и заставить ее сделать аборт. Однако в романе присутствует необычный мальчик. Он похож на маленького старичка — альбинос в очках с толстыми линзами. Это Дими — сын бывшей жены Фимы от второго брака.
Мудрый Дими — ровесник Фиме. Вместе они могут играть, рассказывать друг другу истории, ссориться и делиться страшным. Фиме пятьдесят четыре, Дими десять. Именно с мальчиком связан самый страшный сюжетный эпизод в романе. Одноклассники заставляют Дими принести в жертву бездомную собаку. Ребенок переживает ужасное: он рассказывает Фиме, как он это делает, понимая, что совершил убийство. Игра в жертвоприношение напоминает библейский эпизод об Аврааме, безропотно приносящем в жертву Богу своего сына. Амос Оз выворачивает безропотность, показывая, как кроваво на самом деле закончилось бы жертвоприношение, не вмешайся Бог. И в то же время — что такое гинекологическая клиника, где работает Фима, не тот же жертвенный алтарь, куда кладут не увидевших этого мира детей на заклание?
Фима эти ужасы словно не замечает, он пытается всех понять и простить, распахнув объятия любому. Он за всё сам просит прощения и, вспылив в споре, тут же извиняется, пытаясь объяснить, что он имел в виду и что обиды он вовсе приносить не хотел, напротив. Оттого неудачника Фиму все, от друзей до любовниц, то избегают, то спохватываются и звонят, приходят, предлагают деньги, продукты, физическое наслаждение, словом всё — чтобы только не обидеть этого нежного ребенка в теле стареющего увальня.
«Фима» — это роман-иллюзия, начавшись со сновидения, он и заканчивается моментом засыпания: главный герой после смерти отца в воскресенье выходит погулять по ночному Иерусалиму, заходит в кинотеатр, где его и настигает сон. Фима больше не следит за сюжетом, он растворился в потоке Милости. Этот метафизический подтекст скрывает за похождениями Фимы серьезные вопросы: и проблему военных конфликтов между арабами и евреями, и память о Холокосте, и библейскую легенду о сыноубийстве, и проблему продолжения рода, проблему детей, которым нужно рассказать об этом мире так, чтобы они его не возненавидели. Кто будут те мудрые люди, которые будут жить в этих же самых домах Иерусалима через 100 лет после нас? Фима даже придумывает такого человека, называет его Иоэзер и поселяет в 2089 году в своей квартире. Он наделяет людей будущего совершенным интеллектом и такими чувствами, которые разрушат все ссоры прошлого между нациями, культурами и религиями. Каждый раз засыпая, Фима словно провозглашает: память не важна, здесь и сейчас важен только человек — и вот он я, лежу перед вами в самой беззащитной позе, в позе зародыша.