Джингшен слушал мелодию до тех пор, пока она не затихла. Когда отзвучала последняя нота, ему показалось, что он очнулся от сна. Джи поднялся, громко отодвинув стул, и протиснулся за ширму к юноше, который сидел на полу и еще не успел убрать свой инструмент.

– Ваша игра… Она просто потрясающая! – восхищенно воскликнул Джи, и музыкант с удивлением обернулся. – Никогда не слышал ничего прекраснее! – Джингшен приложил руку к сердцу, искренне расхваливая юношу. – Где вы этому научились?

Музыкант встал и, покраснев от смущения, внимательно посмотрел на Джингшена. Его широко распахнутые глаза выражали благодарность. Неуклюже поклонившись, он ответил тихим и мягким голосом:

– Спасибо, я рад, что вам понравилась моя игра. У меня нет учителя.

– Моя наставница хорошо играет на флейте и гучжэне^[9], но ее исполнение так не впечатляет! – Джи не стал говорить, что, конечно, техника Ло Фэй более совершенна, но за четыреста лет любой бы довел свои навыки до идеала. – Вы выступаете здесь?

– Да, чаще всего.

– Мне бы хотелось послушать вас еще! – Джингшен довольно хлопнул в ладоши. – О, кстати, я забыл про чай, который заказал. Не хотите составить мне компанию? Я не выпью весь.

Музыкант на мгновение задумался и, кивнув, быстро убрал свой инструмент, освобождая площадку для выступлений.

Юноши сели друг напротив друга за столиком Джингшена. В чайнике оказался багряный чай с насыщенным ароматом, а рядом стояла порция супа с золотисто-молочным бульоном, за это время успевшего слегка остыть.

– Угощайтесь, – Джи протянул собеседнику пиалу. – Как вас зовут?

– Энлэй. – Музыкант взял чай и скромно опустил глаза.

– Красивое имя, – кивнул Джи. – А я Джингшен.

– Не видел вас здесь раньше. Вы не местный? – Энлэй скользнул взглядом по одежде и прическе Джи.

– Да, я с Туманных островов. Сегодня прибыл в город на корабле, который, я надеялся, доставит меня до Джучжи, что в Долине Камней, – он засмеялся. – Но я перепутал причалы!

– И что вы будете делать?

– Просто доберусь до Джучжи по суше, – пожал плечами Джи. – Придется идти через всю страну, но я выносливый, справлюсь. Пешком, на повозках – доберусь как-нибудь. – Он сделал глоток бодрящего кисло-сладкого чая. – Я отправился в путешествие, чтобы посмотреть мир и найти своего пропавшего отца. Еще я хочу научиться боевым искусствам – чувствую в себе склонность к этому. Правда, жителей островов защищать толком не от кого, – Джингшен улыбнулся. – Нас беспокоят только морские бесенята, эдакие проказники.

– Желаю вам удачи. В первый раз встречаю гостя с Туманных островов, – признался Энлэй. – Говорят, там очень спокойно.

– Это правда! У нас не так оживленно, как в Дэнлуне. Немноголюдно, тихо, все заняты своим делом. – Джи облокотился на стол и сказал с грустью: – Не хватает суеты. Зато красивая природа: туманы, лазурная вода, персиковые сады. О, и пшеничные поля! Когда солнечная погода, они сверкают словно золото.

– Как по мне, это прекрасно! – ответил Энлэй, вскинув брови так, что они почти исчезли за густой челкой. – Я был бы рад жить там. Не люблю многолюдные места. Единение с природой, гармония – это то, что я ищу как в жизни, так и в музыке.

– Значит, мы оба в поисках! – засмеялся Джингшен.

Юноши помолчали, делая медленные глотки из своих пиал. На улице стоял глубокий вечер, и посетители чайного дома уже начинали расходиться.

Джи краем глаза, чтобы не смущать, разглядывал Энлэя – худого миниатюрного юношу, с тонкой шеей и выпирающими ключицами. Несколько прядей у него на висках и у шеи закручивались не внутрь, а наружу, отчего волосы казались слегка растрепанными. Лицо еще хранило детские черты, а большие серые глаза смотрели доверчиво и печально, несмотря на то что весь облик музыканта выражал спокойствие и сдержанность.

– Вы упомянули о своей наставнице, – неожиданно сказал музыкант.

– А? – Джи очнулся, отвлекшись от разглядывания собеседника. – Да, моя наставница – Покровительница Ло Фэй.

Пиала Энлэя чуть не выскользнула у него из рук:

– Ло Фэй?! Та самая бессмертная, которой четыреста лет?!

– Ага, – довольно ухмыльнулся Джи. – Она обучает меня с самого моего рождения.

– Я слышал, что она правит островами, но не мог представить, что у нее есть ученики, – пробормотал Энлэй. – Это большая честь. Не каждый достоен брать уроки у бессмертных.

– Да? – Джингшен захлопал ресницами. – Тогда жители моей родины – самые достойные люди в Шанлу. Наставница много веков назад основала городскую школу, в которой обучает всех детей островов.

– Теперь я правда жалею, что не родился на Туманных островах. – Уголки губ Энлэя приподнялись в улыбке, но взгляд стал еще печальнее.

– А вы всю жизнь живете в Дэнлуне? – поинтересовался Джингшен.

– Нет, я из Анли. Здесь легче заработать… – Энлэй помрачнел, словно не хотел говорить на эту тему.

– Ясно, – кивнул Джингшен. За свою жизнь он научился понимать, когда не стоит о чем-то расспрашивать, а когда следует проявить настойчивость. – Ваша музыка достойна высших похвал! Когда можно будет послушать ее снова?

– Приходите сюда послезавтра. – Музыкант смущенно, но искренне улыбнулся. Он был очень рад, что кто-то наконец оценил его талант по достоинству.

Юноши говорили, пока на дне чайника не остались только засушенные цветы розы и гибискуса, и им показалось, что они знают друг друга уже очень давно. Чайная опустела. Последний гость сидел в углу зала и, откинувшись на резную спинку стула, допивал свой чай.

– Уже поздно, пора домой. – Энлэй встал, зашуршав складками штанов.

Только сейчас Джингшен вспомнил, что так и не нашел место для ночлега.

– Подождите! Вы не знаете, где здесь ближайшая гостиница? – спросил он.

Энлэй сосредоточенно нахмурился:

– В западном квартале. Почти все гостиницы находятся там.

– Мне что, нужно идти через весь город?! – Джингшен схватился за столешницу и приподнялся на стуле. – Ну почему?! – застонал он. – Пока я дойду, перевалит за полночь, а сил совсем нет. Может, переночевать в каком-нибудь саду? Погода еще теплая.

Музыкант задумался:

– Вы можете переночевать у меня. Я живу неподалеку, на восточном берегу. Это лучше, чем сад, но хуже, чем гостиница. Мой дом… очень скромен.

– Спасибо, – выдохнул Джи со счастливой улыбкой. – Надеюсь, кровать в вашем доме мягче, чем койка на корабле.

– Никогда не плавал на корабле, но думаю, что да, – усмехнулся Энлэй.

Джингшен заплатил за чай и суп, пока Энлэй разговаривал о чем-то с хозяином чайного дома – должно быть, он получил плату за свое выступление.

Когда они вышли на улицу, время давно перевалило за час Свиньи^[10]. Фонарики покачивались на ветру, отбрасывая на лица юношей малиновые отсветы. Энлэй прижал к себе цитру и, подав знак Джи, повернул направо. Стук их обуви – кожаных сапог и черных матерчатых туфель – эхом отражался от стен домов затихшего города. Была середина недели, на следующий день горожанам снова нужно было рано вставать – ловить рыбу, торговать на рынке, обслуживать доки, – и юношам встретились только несколько задержавшихся в чайном квартале гуляк.

Вскоре они подошли к длинной террасе, по бокам которой росли деревья. Листья сверкали в свете полной луны, напоминая россыпь серебряных монет. Перейдя пару улочек, юноши вышли к окраине Дэнлуна. Квартал закончился высокими воротами, украшенными резьбой в виде птиц. За ними спускалась к берегу каменная лестница.

Преодолев последние ступени, слегка запыхавшиеся, они оказались на поросшей травой площадке, чуть дальше были видны песчаный пляж и небольшая хижина.

– Это ваш дом? – спросил Джи, когда до него оставалось несколько десятков шагов. Луна светила путникам в глаза, из-за чего постройку, скрытую в тени, было трудно разглядеть. Песок вперемешку с мелкой галькой шуршал у них под ногами.

– Да, – кивнул Энлэй. В ночном свете он казался еще бледнее. – Когда придем, придумаем, где уложить вас спать. Будете чай?

– Конечно! А есть… – Джингшен удивленно уставился на лачугу с соломенной крышей. Окна и дверь немного покосились, а одна из досок отвалилась, и хозяин прислонил ее к боковой стене. Даже в темноте можно было заметить, что она совсем старая.

– Что? – спросил Энлэй, прищурившись. – Я предупреждал, что мой дом хуже гостиницы. Но я не возьму с вас денег за ночлег. Не спешите с выводами: внутри уютнее, чем снаружи.

– Все хорошо. Но почему такой талантливый музыкант, как вы, живет в таком месте?

Энлэй насупился:

– Я приехал в Дэнлун в начале весны. Первое время было трудно договориться выступать в чайных домах, приходилось играть на площади и возле рынка, как попрошайка… У меня почти не осталось денег, те, что я зарабатывал, уходили на еду и достойную одежду, – он встряхнул длинным рукавом. – Сейчас я пытаюсь накопить на самый дешевый дом в городе. Но на это понадобится много лет, и временно я живу в этой заброшенной хижине. До меня здесь жил старый рыбак, и после его смерти она пустует. Никто не знает, что теперь здесь обитаю я. И хорошо, – Энлэй перешел на шепот. – Никто не приходит собирать налоги.

Джингшен, сбитый с толку рассказом музыканта, вошел за ним внутрь. Дом состоял из двух комнат: в одной была кухня с очагом и низким маленьким столиком, а в другой стояли широкая кровать и шкаф. Украшения, картины и ширмы, к которым привык Джи в доме Ло Фэй, отсутствовали. Фонарь заменяла единственная зажженная Энлэем тонкая свеча, и тень от ее пламени колыхалась и плясала на деревянных досках.

– Как вы будете жить здесь зимой? Не замерзнете? – с тревогой спросил Джи, бросая свой мешок на пол спальни. – И где ваши родители?

– Я уже купил теплую одежду и одеяла. А родители… – Энлэй, стоя в проходе спиной к Джингшену, некоторое время помолчал. – Они остались в Анли. Я сам зарабатываю себе на жизнь. Пойду вскипячу воды и сделаю чай, – сбивчиво, словно торопясь, добавил он.

Юноша ушел, оставив Джингшена сидеть в полумраке комнаты. Сквозь просвет между занавесками были видны холмы, возвышающиеся за городом, и склоны горы Дракона. У Джингшена было много вопросов к любезно приютившему его музыканту. Но тон Энлэя явно намекал, что на некоторые темы он говорить не хочет. Почему талантливый молодой человек уехал из своего родного города, где он тоже мог заработать и где у него есть семья и дом? Почему он предпочитает жить в бедности и одиночестве в разваливающейся хижине на берегу моря? Что привело к этому?

Пока Джи размышлял, из кухни послышался голос Энлэя:

– Идите сюда, пора подкрепиться.

На столе лежали засохшая лепешка и пара яблок. Джингшен сел напротив юноши на покрытую слоем пыли соломенную циновку и посмотрел на него. Свеча отбрасывала тень на лицо музыканта. Сейчас, когда они находились не в изысканно обставленном зале чайной, а в деревянной лачуге, и было слышно только, как тихо шумят волны и кричит какая-то ночная птица, Энлэй выглядел не вдохновленным, а уставшим и одиноким: в обычный жизни, вне выступлений, он снимал свою сценическую маску.

– Держите. – Энлэй придвинул к нему пиалу. – Обычный зеленый чай.

Сделав глоток, Джингшен почувствовал горьковатый вкус трав. При мыслях о новом знакомом у него сжималось сердце. Ему казалось несправедливым, что такой вежливый, способный юноша почему-то вынужден жить в старом доме и питаться дешевой едой.

Они молча поделили лепешку. Хотя она была черствой, внутри тесто еще сохраняло мягкость.

– Давайте перейдем на «ты», – внезапно сказал Джи, прервав молчание. – Мы же теперь друзья?

– Что? Да… Наверное, да. – Энлэй отвел глаза и попытался улыбнуться. Улыбка вышла неуверенной, словно он сомневался. – Можем на «ты».

– Отлично! – обрадовался Джи. – Где мне лечь? В комнате только одна кровать.

– Я посплю на полу, – вздохнул Энлэй.

– Нет, так не пойдет! Тогда давай ляжем вдвоем, кровать широкая. Не переживай, я быстро засыпаю и не ворочаюсь во сне, – засмеялся Джингшен. – Наставница завидует мне. Она часто страдает бессонницей.

– Если бы я прожил на этом свете несколько сотен лет, тоже страдал бы ею, – пробормотал музыкант, заслонив лицо за пиалой.

Перекусив, юноши сняли обувь и улеглись по разные стороны кровати. Постель была значительно мягче, чем на корабле. Джи казалось, что Энлэй чувствует себя неуютно: он сдвинулся на самый край и лежал, не двигаясь.

– Я тут подумал, – осторожно начал Джингшен, перевернувшись на спину, – разве за твою чудесную музыку тебе не должны платить огромные суммы? Золотыми монетами!

Энлэй дернул плечом и печально усмехнулся:

– Понимаешь, людей, которые готовы оценить музыку так же высоко, как ты, немного. Как бы хорошо ты ни играл, тебе будут платить столько же, сколько остальным. – Энлэй помолчал. – По-моему, ты мне льстишь, Джингшен. Неужели тебе правда нравится моя игра?

– Очень нравится! – Джи резко сел и повернулся к Энлэю. – Это самое прекрасное, что я когда-либо слышал. Я бы с удовольствием остался в Дэнлуне и каждый день приходил тебя слушать!

Энлэй перевернулся на другой бок. Его темные глаза блеснули в лунном свете надеждой.

– Рад слышать. А почему бы… – он закусил губу, раздумывая, – тебе не остаться?

– Я не могу здесь задерживаться, – грустно улыбнулся Джингшен. – Мне нужно найти отца.

– Зачем тебе его искать? Что с ним случилось?

– Я хочу найти его, чтобы узнать, кто я такой. – Джингшен пока не мог рассказать, что он сын бессмертного. – Мои родители познакомились в Джучжи. Они влюбились друг в друга и много времени проводили вместе. Но неожиданно отец попросил маму уехать, ничего ей не объяснив, но пообещав, что потом приедет на Туманные острова. По пути домой мама узнала, что беременна. И вот прошло уже… – Джи запнулся, – двадцать лет, а отец так и не приехал.

– А твоя мама не хочет сама найти его? Она писала ему?

– Да, писала, но ответа не было. Мама умерла пять лет назад.

Энлэй вздрогнул и отвел глаза:

– О… Извини. Я очень тебе сочувствую.

– Все в порядке. Она прожила хорошую жизнь.

– А сколько ей было?

– Семьдесят.

– Она что, родила тебя в пятьдесят?! – удивился Энлэй.

– А… эм… – Джи смутился, не зная, как выкрутиться. – Не все заводят семью в молодости.

Энлэй покачал головой и повернулся обратно к стене:

– Понятно. А ты не думал, что твой отец тоже мог умереть?

– Конечно, нет! Он точно жив.

– Разве он не должен быть таким же старым?

– Не знаю, – как можно беззаботнее засмеялся Джингшен, мысленно обругав себя за неосторожность. Не так просто признаться, что именно от отца ему передалась вечная молодость. – Просто уверен, что он жив.

– Хотел бы я быть таким же оптимистом, – вздохнул Энлэй. – Желаю тебе удачи. А теперь давай спать, я очень устал.

Палочка благовоний не успела бы сгореть к тому времени^[11], как Джингшен безмятежно засопел, и Энлэй понял, почему наставница ему завидовала.