В Париже. Из писем домой

Небольшой сборник писем, буквально отрывок из отрывка жизни. Родченко волею судеб попал в Париж, командирован представлять советское искусство на выставке в столице Франции. Что в книге удивило? Явное и непривычное для современного россиянина пренебрежение ко всему западному: доступному, массовому, капиталистическому. Родченко не скрывает своего раздражения французами в их стремлении к потребительству: «Им важно дешево купить, модно ходить, а как новая мода, опять новое покупать». В то же самое время сам чуть ли не каждый день скупает что-то и много: одежду, технику, вещи для семьи и друзей. И постоянно удивляется дешевизне:) Правда, позже он все-таки признается: «Это же опиум жизни – вещи. Можно быть или коммунистом, или капиталистом. Среднего здесь не должно быть». 

Другая сторона записок - профессиональный взгляд на современное искусство, графику, рекламу. И опять все Родченко не то и не так: 
«Идиоты, как они не поймут, почему Восток ценнее Запада, почему они его тоже любят и хочется им бежать из этого шумливого, бумажного Парижа на Восток. Да потому, что там все такое настоящее и простое. Зачем я его увидел, этот Запад, я его любил больше, не видя его. Снять технику с него, и он останется паршивой кучей, беспомощный и хилый.…Я не люблю и не верю всему здесь и даже не могу его ненавидеть. Он так похож на старого художника, у которого хорошо сделаны золотые зубы и искусственная нога. Вот он, Париж, которым я не увлекался раньше, но который я уважал. Странно, что все работают и что все идет хорошо, так, как бы хотелось, чтобы шло у нас».  А по-моему, вовсе и не странно, но тяжело вырваться человеку за несколько недель из цепких лап советской идеологии…

Ну и конечно, никуда без темы тоски русской эмиграции по дому. Да, Родченко вернется обратно, он не трагический изгнанник, но чувство потерянности проходит лейтмотивом во всем сборнике: «Мельников рассказывал: кто-то его спросил, как вам нравится в Париже (а он был с одним русским художником)? Мельников ответил: «Прекрасно, очень нравится», – и увидел, что русский художник отвернулся. Тогда Мельников спросил его: «А Вам?» Тот ответил: «Ничего», – и на глазах его были слезы.Говорят, что здесь есть русские кафе, где бывать невыносимо, там поют русские песни и буквально плачут в тоске. Говорят, что те, кто не может ехать в СССР, не могут выносить такой вещи. И я уверен, если б мне сегодня сказали, что я не вернусь в «СССР, я бы сел посреди улицы и заплакал – «Хочу к маме».

В общем довольно любопытные записки большевистского самаритянина. Наверное, разбирайся я лучше в искусстве начала XX века, вынесла бы из записок больше. 

Забавно конечно читать про пребывание Родченко пролетария (как будто глазами туземца) в Париже.
Переписка с женой, удивительно от социалиста в основном всё про деньги.

«Если получу с Госторга 1500 фр., куплю себе зеркалку «Ика», 6 × 9, если не получу, то куплю лишь бумаги и тебе кое-­что, чулок и т. д., и больше не хватит ни на что».
 «Не люблю я этих сыров «бри» и «рокфор», а от устриц, которые жрут другие, меня тошнит. Перепробовав все папиросы, остановился на самых простых вроде нашего третьего сорта, это лучше всех. Все французы курят тоже эти... «жон», то есть желтые; стоят 1 франк 70 сантимов, то есть 17 копеек 20 штук, или «блё», то есть синие, 12 копеек. Я привезу попробовать. Сначала и они не нравились, а теперь уже привык — других не курю. Одет я действительно с головы до ног во все новое, кроме часов. Зато в Москве не буду ничего покупать два года».

Было бы конечно интересно почитать взгляд эмиграции, которая находилась в Париже на новых граждан новой страны. Но об этом ничего нет тут. Еще удивительно как простыми лозунгами подминались смыслы. То как умудряется описывать французских женщин пролетарий тоже вызывает возмущение, вспомнив к примеру советскую женщину  жену Хрущева рядом с женой
Эйзенхауэра или Кеннеди, это какой-то позор.
Из книги Кавтарадзе  С.Ю. Анатомия архитектуры.
 «К середине xx века только тоталитарные режимы с их упрощенным мышлением и примитивными рецептами, как осчастливить либо отдельный социальный класс (пролетариат), либо отдельную расу (арийскую), еще пытались перестроить мир и человеческое общество в нем в соответствии с теми или иными утопическими проектами».
Там же есть и про выставку: «на знаменитой парижской Выставке современных декоративных и промышленных искусств 1925 г. «современную архитектуру» представляли только павильон ссср Мельникова и повильон «Новый дух», спроектированный Ле Карбюзье, причем этот последний устроители мероприятия даже пытались огородить забором, чтобы не портить общую панораму из богато декорированных сооружений». Поведение Родченко в Париже в более мягких выражениях поясняется в конце, в целом, это немного смягчает впечатление.