Отзывы на книги автора «Жан Бодрийяр»

Знаете ли вы, какая книга вдохновила на создание фильма «Матрица»?
Это книга Жана Бодрийяра «Симулякры и симуляция». Именно ее открывает в начале фильма Нео.
Книга «Симулякры и симуляция» была издана в 1981 году. Но она поразительным образом отображает то, что происходит сейчас в 2015 году.
Совпадения удивительные, например, посмотрите фрагмент про президентов США «Обезьяны власти». Или узнайте для чего, на самом деле, существует Диснейленд.
Мы живем в обществе СИМУЛЯЦИИ.
Но не в том плане, как это показано в фильме «Матрица» (Жан Бодрийяр говорил, что его идеи не правильно поняли).
Мы сталкиваемся с симуляцией ежедневно. Университеты симулируют образование. Преподаватели делают вид, что дают знания, а студенты, что учатся. Государство симулирует признание дипломов этой симуляции.

Власть (или то, что занимает ее место) уже не верит в Университет. На самом деле она знает, что он — это лишь зона размещения и надзора за целой возрастной категорией, поэтому ей нет дела до отбора — свою элиту она отыщет в другом месте или же иным способом.
Дипломы ничего не значат: почему бы вообще не отказаться выдавать их, но власть готова выдавать их всем; для чего бы эта провокационная политика, если не для того, чтобы кристаллизовать энергию на фиктивной цели (отбор, работа, дипломы и т.д.), на уже мертвом и разлагающемся референтном?

Поликлиники симулируют заботу о здоровье общества. Если бы люди по-настоящему хотели быть здоровыми, то они заботились об этом сами. Предупреждали болезни.
Симуляция проникает повсюду. Вместо того, чтобы ходить ногами, люди привозят на автомобилях свои тела в фитнес-залы и там ходят по беговым дорожкам (что может быть абсурднее?).
Вместо настоящего живого общения, мы имеем симуляции на разного рода тренингах.

Люди больше не смотрят друг на друга — для этого существуют культурные и социальные институции. Они больше не прикасаются друг к другу, но существует контактотерапия...

Большинство работ превратилось в чистого рода симуляцию. Они потеряли СМЫСЛ. Цель таких работ — занять людей, растратить их энергию, чтобы она не пошла в другое русло.
Ваша работа — это, случайно, не симуляция?
Жан Бодрийяр с точностью описывает то, что происходит сейчас касаемо терактов. Уже нельзя определить постановка это или настоящий теракт. И даже невозможно понять, кому это выгодно, потому что мы живем в обществе симуляции.

Вот так все теракты, угоны самолетов и т.д. отныне являются в некотором смысле преступлениями-симуляциями, если иметь в виду их заведомую вписанность в декодирование и ритуальную оркестровку средств массовой информации с заведомо известным сценариями и возможными последствиями.
Короче говоря, они функционируют как комплекс знаков, предназначенных исключительно для своего повторения как знаков, а вовсе не для своей «реальной» цели...

Хотите понять глубинные смыслы того, что происходит сейчас в мире, прочитайте «Симулякры и симуляция». Книга сложная, но она того стоит.

Wake up, Neo...

Невероятная книга о современном человеке и том мире, который он для себя создает. Настолько невероятная, что даже не хочется писать ничего лишнего: каждый, кто сможет увидеть мир глазами Бодрийяра, найдет что-то своё, сделает свои собственные открытия. И это будут не только открытия, позволяющие понять феномен потребления, но и открытие самого себя. Больше всего понравились вторая и четвертая части ("Нефункциональная система, или дискурс субъекта" и "Социоидеологическая система вещей и потребления"), но лишь потому, что темы, в них поднимаемые, показались лично мне наиболее интересными. И, что удивительно, лишь отдельные наблюдения автора показались утратившими свою актуальность, несмотря на то, что книга вышла в свет еще в 1968 году.
Единственным минусом для меня оказался язык: тягучий и убаюкивающий, затягивающий как трясина. В результате, несмотря на то, что язык был несложным в сравнении с языком многих других философских текстов, читать быстро не получалось, после нескольких прочитанных страниц непреодолимо тянуло в сон.

При том, что каждая из двух работ, включенных в данное издание, составлена как это ныне принято из отдельных статей и интервью, все издание в целом имеет логику построения почти классическую. Несмотря на то, что Бодрийяр – мыслитель нетривиальный, провокативный, шагает он в данном томике своих работ дорогой вполне традиционной – от абстрактного к конкретному, от онтологической проблематики к социальной философии, культурологии, антропологии, к вопросам эстетики. В конспективном и схематичном духе представлены все моменты его философского мировоззрения от учения о реальности (симулякры само собой прилагаются) до разговора о сексуальности (если Бадьи интересует угроза исчезновения мужчин, то здесь проблема изживания женского), насилии, искусстве и т.д.

Само собой Бодрийяр не устает твердить на каждой странице об имитационном характере современного общества (тот факт, что перед нами реалии середины 90-х в сущности мало что меняет). Не придерживаясь строгой терминологии в целом его позицию можно охарактеризовать также как протестную. Долой позитивизм во всех смыслах этого слова, - и как самодовольство, и как самоослепление, и как самооскопление, лишение себя чувства бездны, забвение о зыбкости, шевелящемся хаосе. Главная проблема состоит не в подмене реальности, а выстраивании псевдореальности, порождающей жизнь в декорациях и забвение о том, что за ними пустота. Мы забыли о животворности постоянного мерцания очевидного и иллюзорного. В итоге у нас началась разруха. Но не от нехватки, а от избытка, не от промахов и ошибок, а от их отсутствия.

На мой взгляд, в определенной степени рассуждения Бодрийяра представляет развитие и переосмысление старых добрых идей Ницше, с его критикой исторического, злой мудростью, рассказами о манипулятивности страдания и сострадания, темой нигилизма и всем таким прочим. Усложненное, учитывающее современную действительность. И хотя принципиально нового в абстрактной схеме не так уж много, все это работает и до некоторой степени верно описывает окружающее. Что же до манеры вброса мыслей и суждений, то философствование молотом все также эффектно.

Пересказывать содержание книги совершенно бесполезно, потому что всякая попытка переложения оказывается ущербной в сравнении с афористичностью выписываемых Бодрийяром диагнозов:

«Любые отбросы могут выполнять функцию произведения искусства, вследствие чего любое произведение искусства может выполнять функцию отбросов»

«Повсюду несчастье, нищета, страдания других становятся основным сырьем и первичной сценой. Виктимальность идет рука об руку [assortir] с Правами человека как единая заупокойная [funèbre] идеология… Нужда [déficit] и несчастье торгуются и перепродаются точно так же, как международный долг на спекулятивном рынке, — в данном случае политико-интеллектуальном рынке, который по объему вполне сопоставим с рынком
приснопамятного военно-промышленного комплекса. Теперь всякое сострадание вписывается в логику несчастья. Ссылаться на несчастье, пусть даже для того, чтобы с ним бороться, это означает давать основание для его неограниченного объективного воспроизводства».

«Ни один человек не заслуживает быть убитым за что бы то ни было вообще. Это окончательная констатация незначимости: как идей, так и людей. Это кредо, которое стремится засвидетельствовать наивысшее уважение к жизни, на самом деле свидетельствует лишь о презрении и безразличии к идеям и жизни вообще. Хуже, чем желание погубить жизнь, — отказ рискнуть ею [mettre en jeu]. Ничто теперь не заслуживает того, чтобы пожертвовать жизнью. И это воистину самое худшее преступление, самое страшное оскорбление, которое можно нанести. Это — фундаментальная пропозиция нигилизма».

Все узнаваемо в работах Бодрийяра, несмотря на разделяющие нас четверть века. Поэтому ни «Совершенное преступление», ни «Заговор искусства» не смотрятся архивными, музейными текстами. Ничего не изменилось. Скорее усугубилось. Однородность и однотонность мира. Сглаживание противоречий, «высокая точность, низкая четкость», неразличие, переходящее в безразличие, потерю Другого, и порождающее конструирование псевдоинаковости в искусственной нежизнеспособной системе, которая становится предметом ожесточенных дискуссий и обсуждений симулирующих отсутствие симуляции.

Но и тот посыл, с которым они написаны – «абсолютное правило мышления заключается в том, чтобы вернуть мир таким, каким он был дан, — непостижимым [inintelligible] — и, если возможно, немного более непостижимым», не теряет своей значимости. Эта книга – интеллектуальная провокация, вирус, призванный привести в себя больное общество, отчего-то возомнившее себя как никогда здоровым

Эта книга меня до сих пор пугает. Пугает своей мыслью прозрачного мира, копией, голографической моделью вселенной, клипардом спёртым из базы с картинками, в личных целях. Пугает ..Преступлением убийства реальности. Не будем пересказывая рассуждения Жана. Они действуют на мозжечек, расшатывая тебя из стороны в сторону, как будто ты уже в нелепой позе еле стоишь на полу, в шлеме виртуальной реальности, в кибер зале ..боясь сорваться с виртуальной качели в пропасть..

Единственное, что тебя держит это Метафизическая ответственность)) или 600 секунд, которые ты заплатил, за ощущения виртуальной реальности, или 328 страниц бумаги.

Хочется добавить, что вчитываясь, ты как червяк лезешь в словарь за сносками, который находится в конце книги. Вникаешь в понятия. Умничаешь. Трепещешь. Откладываешь. И снова читаешь мыслящего человека. Ум – страсть, зависимость, высшая точка наслаждения. Субъект)) ты за этим взял эту книгу? Даже сложно произносимый набор терминов, не так пугает, как идея заговора искусства. "А если это преступление было совершенным?"

И если у тебя нет якоря в реальной жизни... Прощай. (*повод задуматься)

Завдання, яке я перед собою ставив, беручися за книжку, – краще зрозуміти концепцію «симулякрів» – виконано. Враження ж від самої книжки здебільшого негативне. Вчергове зрозумів, що сучасна культурологія мене, в основному, дратує, пропонуючи кілометрові простирадла про все на світі, мало усвідомлюючи свою некомпетентність і не відчуваючи ніяких докорів сумління у зв'язку з цим. З цим ще можна було б змиритися. Але ті два стовпи, на яких ці розлогі розмишлялки переважно базуються, – левацтво і фрейдизм з їхнім похмурим світосприйняттям і впевненістю у темному й тотальному пануванні капіталу і несвідомого – абсолютно не співпадає з моїми переконаннями. Все це безпосередньо стосується і Бодрійяра.

Справедливості заради зауважу, що деякі його спостереження увагу привернули. Скажімо, ось як він пророцькі описує сучасний інформаційний простір:

Такова следующая стадия социальной взаимосвязи, наша стадия, которая уже больше не является стадией убеждения (классической эрой пропаганды, идеологии, рекламы и т. п.), а стадией разубеждения: «Вы — информация, вы — социальное, вы — событие, это касается вас, слово вам» и т. д.

Свідками саме такої зміни ми стали з появою блогосфери (хоча Бодрійяр, зрозуміло, писав не про блогосферу). По тексту розкидано ще деякі влучні фразочки і поодинокі цікаві спостереження. Але читати книжку заради двох-трьох фраз неекономно

Иракское бахвальство, американский фарс. Знаменитое эссе, в котором далекую уже войну Америки с Саддамом из-за Кувейта автор уподобил фильму «Козерог-1», когда некое событие имитировалось перед телекамерами. Триумф виртуальности на котором паразитируют «философы»-постмодернисты – эти мозговые глисты. Текст на меня особого впечатления не произвел (зря купил книгу!). Полноты содержания нет, но оболочка кое-где выглядит любопытно. «Что сказать-то хотел?!»
Впрочем, трагедии после «конца истории» так и будут выглядеть «симулякром», пока не коснутся кого-нибудь непосредственно. Пусть никакой войны не было (и нет), но в Ираке убивают уже десятками тысяч. И когда этих «кого-нибудь» убивают, то для большинства остальных это не более чем «информация». До тех пор, пока не дойдет до самих… История про Белого Бычка превращается в страшную сказку, саспенс абсурдного кошмара.

Иногда создаётся впечатление, что автор цитирует Яндекс.Рефераты :) -- настолько набор слов кажется бессмысленным. Но те места, что хоть сколько-нибудь понятны, поражают точностью и насыщенностью мысли.

Честно говоря, у меня от этого произведения сложилось впечатление симуляции философии. Отчетливое ощущение, что тебя надувают, причем не особенно искусно. Вся структура представляет собой поток ассоциаций на тему симуляции, фальшивки, подделки и того, какую это вызывает реакцию, в большинстве своем тоже неестественную и поддельную. Реальность, надутая таким образом, вырождается в гиперреальность, все становится уродливым гротеском, потому что симулякры разлагают всякий смысл к которому прикасаются, а в наше скорбное время они уже коснулись всего.
Я не очень понимаю, почему это считается научным исследованием, так как по форме книга больше похоже на литературное эссе, где рамки размыты, а игра идет исключительно по своим правилам. Изредка проскакивают искры интересных наблюдений, но в целом такая тотальная свобода не дает автору особых преимуществ, так как он не выходит из некой плоскости: плоская мысль, изнемогающая от собственной бесцельности, скользкая и скользящая.
Автор не опускается до постановки проблемы или изложения доказательств своих наитий. Он плетет паутину ассоциаций и этим все ограничивается. На придирчивого читателя текст брызжет едкой ессенцией научных терминов, которые в контексте сугубо литературной формы выглядят как еще один прием. А может быть служат некой завесой, имитацией глубокомысленности? Не исключено, что автор касается неких важных тем, чья глобальность недоступна моему пониманию, ничего не поделать. По меньшей мере, его финальное признание в нигилизме многое объясняет, кроме самого нигилизма.
В заключение неожиданно пространного отзыва хочу отметить, что перевод А. Качалова предпочтительней перевода О. Печенкиной, которая иногда отказывается даже от формального смысла:
«Конец товара счастливого и раскрытого, отныне он избегает солнца, и внезапно становится похож на человека, потерявшего свою тень». (Печенкина)
«Конец желанному товару, выставляющему себя напоказ, — отныне он прячется от солнечного света, отчего становится похожим на человека, потерявшего свою Тень». (Качалов)
(Здесь обложка перевода Печенкиной - черно-красная)

Переиздание двух старых эссе.
«Америка».
Почему Париж «полудеревенский» по сравнению с Нью-Йорком и в какой части Америка – «наследница пустынь». Об утратах реальностей и и гиперреальности, обссессиональных состояниях, оргиях и симулякрах. О пространствах, наэлектризованности и девальвациях смыслов.
«Фантомы современности».
О феноменах общества масс, его провалах и имплозиях. О трансполитике, пустоте, прозрачности зла и конце социального.
Для политологов широкого профиля, интересующихся философией и культурой.

Сейчас трудно представить, насколько популярными (по сканированому-следу того времени) были философы вообще и французские философы в частности во Франции-Европе (и в меньшей степени в США) в 60-80-е годы -параллельно расцвету постмодернизма. Бодрийяр -один из объектов той популярности..
Но то время ушло и та популярность тоже потихоньку уходит.
Хотя не спорю, следы всё-таки останутся мощные, а некоторые последователи даже интереснее "отцов-основателей" этого модно-интеллектуально-левого дискурса..
Роль "статусности" покупки автор переоценил, она там и осталось в радостно-критикуемом "обществе потребления".
"Именно в трате меняется смысл денег" -красиво, но банально.
Вне парлептипности, вне густоты (крови).