Тема сексуальных домогательств в последнее время обсуждается везде и всюду, это стало даже модным. То и дело какая-нибудь теледива откровенничает о том, в какую депрессию она провалилась после похлопывания по мягкому месту или щипка в грудь. И, тем не менее, я рада, что все это выходит на свет божий. Девочек семидесятых годов от похотливых самцов порой спасало только чудо…
Молодым трудно представить, что тогда не было не только секций карате (этот вид спорта вообще был запрещен, как «буржуазный»), не было даже курсов самообороны для девушек. Спасались, кто как может. Одна моя знакомая, майор милиции, рассказывала, что в студенчестве носила в кармане рассыпанный молотый перец. И если кто-то пытался на темной улице ее догнать с определенными намерениями, она этим перцем сыпала ему в глаза и убегала.
– Перец ведь нельзя приравнять к холодному оружию, – объясняла она мне, – это пищевой продукт. И как же часто мне приходилось применять этот продукт не по назначению!
Однако, даже если жертве удавалось довести дело до суда, несмотря на закрытость таких судов, адвокаты насильников, действовавшие по принципу «сама такая», смешивали доброе имя девчонки с грязью, и это оставляло на душе не менее тяжкий след, чем само насилие… Но иной раз происходили чудеса, спасавшие девчонок от подонков.
Вот рассказ одной коллеги.
«Я училась в культпросветучилище, и на Новый год мне поручили роль Снегурочки. На празднике было много гостей, в том числе молодой красивый офицер. Он обращал на себя внимание многих тем, что был почти седой. После вечера он вызвался проводить меня, и мы начали встречаться. Мне льстило внимание необычного красивого парня, но особой любви я тогда не чувствовала. И вот, уже перед следующими новогодними праздниками, когда он провожал меня домой, я сказала, что нам лучше расстаться. И вдруг Саша заплакал. Смотреть, как высокий красивый парень в офицерской шинели стоит и плачет передо мной, точно маленький ребенок, было противно. Я жестко сказала ему: «Не провожай, сама дойду». Развернулась и пошла, хотя до дома было довольно далеко.
И вдруг, из какой-то подворотни выскакивает группа шпаны, человек семь или восемь, со свистом и улюлюканьем окружают меня, толкают один к другому, рвут на мне пальто. Это были не люди, а стая голодных псов!
В тот момент мне казалось, что спасения нет, и я закричала. Но закричала почему-то не «мама» или «папа», не «помогите, спасите». Я закричала: «Саша!».
Саша возник как из воздуха. Раскидал всю эту шантрапу, и, прижав меня к себе, спросил:
– Ты не ушиблась?
На следующий день мы подали заявление в ЗАГС. Я поняла, что надежней Саши никого нет. Тогда я еще не знала, что Саша воевал в Афгане. Но поседел он после того, как ему было поручено сопровождать «груз-200». Сколько проклятий и слез матерей он пережил, когда привозил в семьи цинковые гробы, сколько ненависти принял на себя. Саша рассказал мне это, когда у нас появились собственные дети. Вот откуда была его седина, откуда были его слезы. Как я могла в восемнадцать лет понять, что это не слабость, а просто горе.
А в тот вечер, когда я с ним рассталась, он некоторое время шел за мной, чтобы еще раз проводить, хотя бы на расстоянии. А потом пошел, куда глаза глядят. Это чудо, что издали он услышал мой голос и рванул ко мне. Это чудо, что он успел вовремя.
Студентка шла домой после спектакля. В Томске гастролировал Челябинский оперный театр, мощные красивые голоса, прекрасные костюмы и декорации, в тот вечер ставили «Кармен», и под впечатлением от спектакля она шла пешком по пустым улицам, а идти ей нужно было на Степановку, где она снимала комнату у старушки. Начался ливень. Она сняла босоножки, и, размахивая ими, весело шлепала по улице босыми ногами. Рядом остановился газик, водитель, мужчина средних лет, в защитного цвета форме предложил подвести. Собственно, потому она и села в машину – думала, что мужчина военный, а военным она доверяла, ведь ее отец, тоже военный, был майором.
– Мне только до переезда, – сказала девушка, – там я сама доберусь.
Когда миновали улицу Шевченко, и водитель не повернул с Фрунзе, девушка что-то заподозрила.
– Я по другой дороге вас довезу, – успокоил он, – на Шевченко все перерыто.
Они поехали прямо, но ехали очень быстро, девчонка не могла понять, где они находятся. Сквозь ливень в заднее окошечко еле разглядела огоньки на трубах ГРЭС. Трубы были уже не больше спичечного коробка.
– Куда вы меня везете! – в ужасе закричала она.
И тут водитель повернулся к ней лицом, и она увидела оскал зверя. Военная гимнастерка оказалась просто камуфляжем – погон на ней не было.
Звать на помощь некого. Ночь, по обеим сторонам дороги чем-то засеянные сельхозугодья. Машина летит на полной скорости, девушка попробовала открыть дверцу, но увидела только мелькание кустов и глубокую колею. Она не захлопнула дверцу и держалась за ручку, чтобы, в крайнем случае, все же выпрыгнуть. Как на зло, вокруг мелькали только открытые поля. Даже если выскочит и останется цела, как в поле спрятаться от этого верзилы?
Дождь закончился, в полном молчании они мчались по пустой проселочной дороге. Вдруг из-за поворота сильный свет огней и рев приближающихся моторов. Затем показались комбайны с какими-то широкими – на всю дорогу – сеялками-веялками. Ни объехать, ни обойти.
Девчонка сообразила, что комбайнеры, оглушенные своими моторами, вряд ли услышат ее крик о помощи. Но ее похититель вынужден был свернуть на обочину, и двигался теперь очень медленно, боясь зацепить комбайны.
И она выпрыгнула в придорожную канаву, где были хоть какие-то кусты.
– Моему крепдешиновому голубому платью пришел конец, – позже вспоминала эта девушка, – я почти нырнула в густую грязь. Но это меня и спасло. Грязь закрыла меня так, что я с ней почти слилась. Комбайны проехали, он начал светить фарами, кричал «Эй, ты где?» – он ведь даже не знал меня по имени. Я прижалась к земле и не шевелилась. Выматерившись, он залез в машину и, наконец, отъехал. Я выбралась из колеи, только когда шум мотора заглох вдали. Повернула к городу и пошла, вся в грязи. Но тут опять начался такой ливень, с молниями и громом, что всю грязь с меня смыло. Обычно я боялась грозы, а тут, после случившегося, молнии уже не пугали. Я шла и пела. Ориентировалась я на трубы ГРЭС. К шести часам утра добралась до своей комнаты в порванном платье, с разодранными коленками, но очень довольная собой, что спаслась от насильника. С тех пор ни в какие попутки больше не сажусь. Это просто чудо, что комбайны именно в ту ночь возвращались с сенокоса…
Попытка изнасилования – неприятная тема для разговора. Но однажды, когда одна из нас, тогда студенток, вернулась домой вся в грязи, с подранными колготками и синяком под глазом, и рассказала, что еле вырвалась из лап какого-то подонка в ближнем скверике, – эта тема все-таки возникла. И хорошо, что была у нас в жизни такая ночь. Потому что жили мы в общежитии, далеко от мам и пап, да и не всякая девочка в восемнадцать лет, разоткровенничается с мамой на такую «стыдную»» тему.
Не знаю, проводились ли какие-либо социологические опросы в то время, могу сказать только, что нас в комнате было четырнадцать сверстниц, и из них лишь одна (ОДНА!) не имела подобного горького опыта. Да и то потому, что жила в военном городке, и папа ее был комендантом этого городка. Не было тогда такой службы, как «телефон доверия», о психологах вообще не знали, и только мы, заветные подружки, в темной общежитской комнате делились своим опытом спасения или пережитым горем жертвы. Кому-то вовремя помог милиционер, кто-то успел закричать, и услышала соседка. Одну девочку от нападения родного отца спасла мама… Но я не хочу продолжать эту тему. Скажу только, что нашим ангелам-хранителям работы доставалось.
А теперь, когда есть возможность научиться защитить себя самостоятельно, когда есть куда обратиться и когда можно громко прокричать об этом, ангелы пусть отдохнут…
Ах, если бы в жизни, как в сказке, иногда встречался бы нам тот заветный камень, на котором было бы начертано: «Направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – с чудовищем сразишься, прямо пойдешь – не быть тебе живу…» Или что-нибудь в этом роде… Мы бы хоть как-то сориентировались в жизни, сделали бы осознанный выбор…
На самом деле судьба постоянно подбрасывает нам такие предупреждения, и более того, если мы когда-то сделали неправильный выбор, она частенько дает нам второй шанс. Только надо его вовремя увидеть…
Сначала короткая притча для тех, кому (не приведи господь!) приходилось хоронить своих детей. Потеряла женщина сына-младенца. И так она убивалась от горя, что задумала даже руки на себя наложить. И когда уже совсем отчаялась, приснился ей сон. Будто сидит она в каком-то трактире, а рядом с ней Николай-угодник (святой, которому она молилась). Смотрит женщина по сторонам и видит за соседним столом какую-то пьяную компанию. Выпившие ведут себя агрессивно, то и дело ссорятся между собой, задирают других посетителей. Особенно мерзко ведет себя один из них. То и дело оскорбляет и унижает людей, а потом, глядя в глаза этой матери, начинает оскорблять ее самыми скверными словами. Женщина в ужасе смотрит на Святого Николая, а тот со скорбной улыбкой ей отвечает: «Это твой сын». После этого женщина прекратила плакать и больше не задавала вопроса «За что?»
А теперь о втором шансе. Рассказ женщины, мать которой в начале войны потеряла трехмесячного ребенка.
«Видимо, мама очень любила своего первого мужа и, когда узнала о его гибели, хотела, во что бы то ни стало, сохранить своего первенца. Но поезд, на котором она ехала в эвакуацию, разбомбили. Ребенок погиб. После этого мама жила так, будто в сон провалилась. Это я уже со слов тети – ее сестры знаю. Мы с сестрой родились уже после войны. Посватался к маме вернувшийся с фронта бывший одноклассник. Она вышла за него, просто чтобы одной не оставаться – я так думаю. Мама нас с сестрой не то, чтобы не любила, – платьица сама нам шила к праздникам, иной раз целую ночь просидит, чтобы утром уже примерить – но ласки мы от нее не чувствовали. Помню, в средней школе мы уже жили в интернате, в нашем селе была только начальная школа.
Зимой в выходные к детям приезжали матери, реже – отцы. И мы с удивлением и завистью смотрели, как обнимали, целовали, прижимали к себе матери наших сверстников. Мама тоже приезжала, конечно, привозила пирожков домашних, какой-нибудь компот, иногда игрушки нехитрые – калейдоскоп, шарик на веревочке. Мы кидались к ней на шею. А она почти сердито отстраняла нас: «Вот еще – телячьи нежности!»
Как бы то ни было, мы с сестрой выросли, получили образование, вышли замуж, родили своих детей. И мы, конечно, баловали их и любили. И вот, когда уже внуки выросли, и дошла очередь до правнуков, приехали как-то двумя семействами к маме на юбилей (папы уже не было в живых). У меня и у сестры девочки родились, а тут первый правнук – мальчик. Прабабушка взяла его на руки, словно хрустальную вазу, вдруг – слезы из глаз (а маму мы плачущей никогда не видели!) Я и сестра переглянулись между собой – мы впервые увидели ТАКУЮ маму. Она словно помолодела лет на двадцать – просила дать ей то покормить, то поносить малыша. Словом, мама наша оттаяла.
Через год мамы не стало. Но я рада, что хоть под конец жизни я увидела ее такой, какой мы хотели ее видеть в своем детстве».
Иногда уже на склоне лет судьба дает второй шанс вернуть несбывшееся счастье.
Молодость ест пряник золоченый и думает, что это хлеб насущный. Сотни раз убеждалась в горькой правоте этой поговорки. Но молодость имеет право на свои ошибки, а иногда имеет возможность их исправить. Вот рассказ о таком повороте судьбы от самой женщины, совершившей когда-то, как ей казалось, ошибку.
– Дружила я в молодости с парнем. Его в армию забрали. Сначала мы часто друг другу писали, потом реже. А на втором году его службы его сестра возьми да и скажи мне: «Витька в армии себе девчонку нашел, жениться собрался…» Ах так, думаю, я тоже в долгу не останусь! И просто со зла вышла замуж за парня, который давно меня любил.
А потом вернулся Виктор, и оказалось, что сестра просто-напросто соврала, чтобы нас разлучить – не любила она меня. И вот встречаемся мы с Виктором в магазине, я уже глубоко беременная. Коротко поздоровались: как дела? – Все хорошо, удачи тебе…
Так потом и жили в параллельных мирах. Но время от времени задавала я себе вопрос: а что, если бы я тогда не поторопилась? Если бы дождалась Виктора?.. В молодости эти вопросы как-то удается заглушить, но когда уже свои дети выросли, нет-нет, да и затоскуешь по несбывшемуся.
И вдруг обнаружили у моего супруга тяжелую опухоль. Конечно, все деньги и силы пошли на лечение, на операции, на то, чтобы вытащить его из этой беды. Я сама медик, и прекрасно понимала, чем все может закончиться. А еще я поняла, что муж мой все сорок с лишним лет нашей совместной жизни все ждал от меня единственное, что я ему так и не дала, – любви…
О проекте
О подписке
Другие проекты