Глава 10

Егор

Холодная вода не помогает. Наталья не идёт из головы. В голубом бикини покорно лежит на лавке. Мол, кушайте, Егор Алексеевич, не подавитесь. Стою под стегающими струями, размышляя о превратностях судьбы. Мне позарез нужен помощник, а она, злодейка, – мне роскошную деву под нос.

– Егор! Ты здесь? – срывающийся голос Кости Шепелева, моего друга и начальника службы безопасности, моментально приводит меня в чувство.

– Что случилось? – распахиваю запотевшую дверь душевой.

– В Елену Сергеевну стреляли! В реанимации мама твоя. Ты не отвечаешь. Клим мне позвонил.

– А где он был, когда стреляли? – вскипаю, бросаясь в раздевалку.

– Первая пуля в Клима угодила. Он в бронике был…

– Что врачи говорят? – Прыгаю на одной ноге, путаюсь в штанинах.

– Критическое. – Костя достаёт из рюкзака броник и протягивает мне. – Надевай. Если на неё накат пошёл, то могут и тебя шлёпнуть.

– Смотря кто накатывает. Тёрки у неё со многими, но в последнее время, сам знаешь, с кем она на ножах. – Справившись со штанами, трясущимися руками еле попадаю в рукава рубахи, натягиваю защиту и пиджак. Мать – мой самый близкий человек, и она в реанимации! В голове не укладывается. – Ах, мама, мама… Едем!

Выбегаем на улицу. Костя, прикрывая меня, оглядывается по сторонам. Клуб стоит на набережной, место открытое. Я толкаю его плечом:

– Да погнали уже!

– Давай на моей! – Костик щёлкает брелоком, и его бронированный джип воинственно вспыхивает фарами. – Потом твою осмотрим и заберём.

– Чего её осматривать?

– А если бомба? Садись назад.

– Ты же знаешь, я не люблю…

– Дружище! Не мешай мне работать.

Неохотно забираюсь назад. Мозг не принимает случившееся.

– Ты сгущаешь краски. Мать со своими заправками и магазинами, как кость в горле многим. А я – строитель, инвестор. С меня одна польза, – набираю номер маминого телохранителя.

– Клим, что там?

– Хреново всё. Егор, я… – голос Клима звучит глухо.

– Я знаю, что ты прикрыл мать.

– Я не прощу себе, если Лена… Елена Сергеевна… Язык не поворачивается.

– Вот и не поворачивай. Водитель её с вами был?

– Да. Но он уже за рулём сидел. Мы с Еленой Сергеевной к машине шли, когда шмалять начали… Меня не пускают в реанимацию… Ты скоро?

– Лечу.

Сбросив звонок, убираю мобильник. Пальцы сжимаются в кулаки. За мать порву. Надо только выяснить кого.

В больнице врываюсь в кабинет главврача:

– Адам Самуилыч!

– Егор, дорогой, – убелённый сединами доктор поднимается из-за стола, снимает с вешалки халат и протягивает мне, – пойдём скорее.

Адам Самуилович, несмотря на преклонный возраст, резво носится по коридорам больницы. Здесь стерильны даже стены. Говорят, он специально во время ремонта дал распоряжение облицевать их белым кафелем. Приходя на работу, Адам Самуилович проводит рукавом белоснежной рубашки по стене. И горе санитарам, если рубашка изменит цвет.

Клим, увидев меня, выдыхает с облегчением. Хватает за плечо.

– Узнай, как она…

Меня удивляет его горячность. Я замечал, что он неровно дышит к моей матери, но, похоже, всё гораздо серьёзнее. Мама в свои пятьдесят пять выглядит на тридцать. Не без помощи хирургов, конечно.

Адам Самуилович перехватывает мой взгляд и загадочно улыбается. Но амурные дела матери не моё дело. Она вырастила меня без отца, за что ей мои любовь и уважение. Главврач проводит меня к матери и, глянув на показания приборов, что-то тихо говорит сидящей рядом с кроватью медсестре. Они вместе уходят.

Растерянно смотрю на мать, и слёзы наворачиваются. Лицо белее мела, уголки побледневших губ опущены, руки безжизненно лежат вдоль тела. Из носа, рта и груди торчат трубки: диковинные приборы пищат и выдают на табло непонятные кривые.

Мама всегда оставалась для меня загадкой. С отцом они никогда не были женаты. Пересеклись по бизнесу в смутные времена развала СССР, переспали, и родился я. Так грешно и банально мне дали жизнь. У отца бизнес по всей стране. Сам он живёт в Москве. Узнав о моём существовании, он настоял, чтобы мать дала мне его отчество. Теперь я понимаю, что ей это было не очень-то надо. Наличие отца подразумевает бюрократические проволочки. Но он, будучи уже женат, не отказался от меня. Помогал. А когда я учился в Москве, мы часто виделись. Бизнес мы с ним ведём в одном направлении. Я благодарен матери, что она не вычеркнула отца из моей жизни. Это ещё раз подтверждает, что она женщина мудрая.

Сажусь возле её постели, беру руку. Вздрагиваю – словно снежок взял. Согреваю её пальцы дыханием.

– Мама, пожалуйста, живи! – Остаётся лишь молиться и ждать.

Глава 11

Таша

Не узнаю Иру! Никогда не приходилось краснеть за подругу. Неужели пара коктейлей у бассейна снесли ей крышу? Или так действует на неё Рыжий, как его там зовут?.. Юпитер? Марс! Ну и имечко парню дали.

– Подобное предложение оскорбительно. Я поеду домой, – многозначительно смотрю на подругу. – Тебе советовать не вправе. Решай сама.

У Иры округляются глаза:

– Таш, ты чего? Какой век на дворе? Девятнадцатый?

Матвей накрывает ладонью мою руку.

– Я провожу тебя. Это не оскорбит?

Высвобождаю руку и прижимаю её к груди.

– Не оскорбит. – Понимаю, если сейчас останусь одна, мой мозг взорвётся от вопросов. Егор сделал выбор, наши отношения – только рабочие. Надо и мне успокоиться. Через силу улыбаюсь Матвею. Красавчик. Не иначе как влажная мечта местных девочек. Но совсем не в моём вкусе. Вадим был старше меня, Егор тоже. Похоже, вкусив любовь зрелого мужчины, уже сложно принять внимание молодых парней. Опыта с ними у меня не было, но мне кажется, в этом возрасте у мальчиков «любовь» равно «кроличий секс».

– Кул! – Матвей хлопает себя по мускулистым загорелым ногам.

– Что? – переспрашиваю.

– Круто! А то у меня уже начал развиваться комплекс неполноценности. Хочешь ещё поплавать или сразу поедем?

– Ограничусь душем.

– Марс, кинешь нас до моей тачки?

Опережаю рыжего:

– Я бы хотела прогуляться.

– А если там дождь? Не боишься лапки промочить? – Матвей тянется к моей ноге.

Я поспешно отодвигаюсь.

– Если ты не прекратишь подобные поползновения – я передумаю.

Рыжий переглядывается с Матвеем. Смотрю за ним краем глаза. Самодовольное выражение с его лица ничем не стереть. Про комплексы он так ляпнул, фигурально. Рыжий лениво тянет:

– Таш, давай я вас всё-таки довезу. Мэтью заберёт свой кар, а остановиться и погулять в любом месте сможете.

– Хорошо, – поднимаюсь со скамьи, – ждите нас у выхода.

В душевой Ира одолевает меня вопросами. Отделываюсь общими фразами. Все мысли сейчас о Егоре. Преданная другим мужчиной, я неожиданно прониклась своим новым боссом. И снова ранена в сердце и душу. Не надо клин клином. Не работает. Послушаю песни молодого соловья. Повеселюсь.

В раздевалке почти не разговариваем с Ирой. Подруга надулась. Выходит, не дождавшись меня. Мазнув губы прозрачным блеском, бросаю придирчивый взгляд в зеркало. Закидываю рюкзак на плечо и выхожу к докучливому кавалеру. Матвей рассматривает меня слишком пристально, тоже приглядываюсь к нему, запечатлевая детали: белобрысый чуб, голубые глаза, сочный цвет губ и родинка слева от них. Лучистую улыбку Матвея сопровождают ямочки на щеках.

– Таша, я уже соскучился, – мурлычет он мартовским котом.

От его слов по коже бежит холодок. Матвей дожидается, пока я поравняюсь с ним и стягивает рюкзак с моего плеча.

– Давай помогу.

Отвечаю сдержанной улыбкой.

На улице Ира с торжествующим видом забирается на переднее сиденье машины Рыжего. Мы с Матвеем утопаем на заднем. Его ладонь снова накрывает мою. Голубые глаза молят о снисхождении. Позволяю оставить всё как есть. Меня нет с ними. Это лишь оболочка. Скорее бы понедельник.

– Выходим, – похоже, Матвею пришлось несколько раз повторить это.

Выбираемся из спортивного кара Рыжего и пересаживаемся в не менее помпезную красную тачку Матвея. «Феррари», вроде.

– Где моя девочка желает погулять?

– Матвей, – разворачиваюсь к нему. – Мы с тобой уже выяснили, что я не твоя девочка.

– Но мне нравится так тебя называть.

– Мне не нравится. Ничего не смущает?

– Нет.

Дёргаю ручку, но он успел заблокировать двери.

– Открой машину.

– Таша, хватит. Не нравится – не буду. Просто не понимаю, что тебя не устраивает во мне.

– Я тебя совсем не знаю.

– А Тропарёва знаешь?

– Ты знаком с Егором? – искренне удивляюсь. И для меня это возможность поговорить о человеке, который вытеснил из моей головы все мысли.

Матвей заводит мотор, и машина срывается с места.

– Не то, чтобы близко. Он бывает в доме дяди. Элита, крупные предприниматели – всем что-то нужно от него. Поэтому видел на приёмах. С Тропарёвым всегда рядом хорошенькие козочки. Не удивительно, что и ты на него повелась.

Матвей явно провоцирует. Решаю позлить его.

– Похоже, ты прав. Я на него повелась. Боюсь, это будет мешать работе.

Матвей проглатывает, но продолжает расспрашивать.

– А кем ты у него планируешь пахать?

– Помощницей.

– Могу поговорить за тебя с дядей. Местечко при губернаторе получше, чем…

– Спасибо, не надо.

Матвей тормозит возле двух моих любимых берёз.

– Люблю это место, – улыбается он. – Вроде тёплый вечер намечается. Посидим у реки?

– Я тоже люблю. А на чём сидеть будем? На песке холодновато, – ёжусь, вспоминая, как ночью с разбега влетела в воду.

– У меня в багажнике есть кресло. Одно. Сядешь ко мне на колени?

– Нет.

Матвей качает головой.

– Тогда давай пройдёмся.

Хорошо, что сегодня я в кроссовках и джинсах. Кожаная куртка короткая, но пока ещё годится для вечерних прогулок.

Выходим к берёзам. Встаю между ними и воспоминания о ночи расцветают буйными красками. Матвей обходит деревья и загораживает мне пейзаж:

– Зачем сбежала вчера? Я чем-то обидел тебя? – улыбается, вновь поймав мои пальцы. Форма доминирования у него такая, что ли? Взгляд асфальтовым катком так и прокатывается по мне сверху вниз и обратно.

– Мы хотели пройтись.

– Тогда идём.

Бегом спускаемся по крутому склону к реке. Матвей обгоняет меня и преграждает дорогу. Врезаюсь в него и тут же утопаю в его объятиях.

– Тише ты, чумовая. Улетишь в реку.

– Пусти, – упираюсь руками в крепкую грудь, пытаясь вырваться.

Но Матвей не спешит меня отпускать.

– Почему ты так со мной поступаешь?

Устаю бороться. Силы после прошлой ночи не те, да и баня скорее расслабила, чем взбодрила. Поднимаю на Матвея глаза.

– Отпусти!

Матвей упирается своим лбом в мой.

– Нет! Хочу понять. Почему сбежала? Обидел или напугал тебя? – Его взгляд обжигает лицо, сосредоточивается на губах.

Набираю в лёгкие побольше воздуха, насколько это возможно в крепких мужских руках.

– А ты можешь себе представить, что вообще мне не интересен? Я тебе ничего не обещала, выпивала за свой счёт. Почему должна была тебе в чём-то отчитываться?

Взгляд Матвея темнеет, губы дрожат в наигранной улыбке.

– Потому что во мне проснулся охотник. Порычи.

– Р-р!

Матвей обхватывает широкой ладонью мой затылок, и впивается в мои губы. Барахтаюсь, задыхаясь от наглого вторжения чужого языка в мой рот. Глаза Матвея, не отрываясь смотрят на меня. Да что же с моими берёзами стало. Как не прислонюсь к ним, так сразу изнасиловать пытаются. Этот так вжался в меня, что даже по яйцам не зарядить. Жду, когда поймёт, что меня не заводит обмен внутренними жидкостями с ним. Во мне уже всё искрит от злости.

Наконец Матвей отпускает меня и шепчет:

– Вкусная какая. Таша, хочу тебя целовать везде.

– Ты чокнутый?

– Да. Запал на тебя. – Матвей поправляет штаны, ставшие ему тесными. Почувствовала это во время поцелуя.

Как всё оказывается запущено. И вряд ли сегодня на берегу нарисуется добрый дядя с пистолетом.

– Я не разрешала тебе целовать себя. Это – во-первых. Ты снова испытываешь моё терпение. Это – во-вторых. Я сейчас развернусь и уйду…

– А я догоню.

– Что мне сделать, чтобы ты отстал?

– Минет.

Влепляю Матвею пощёчину, он подставляет другую щёку.

– Лупи и по второй.

– Да пошёл ты! – вспоминаю, что рюкзак оставила в машине. С голубым бикини готова проститься, а с банковской картой, телефоном и ключами нет. – Отвези меня домой. Как обещал!

– Домой так домой.

Не касаясь друг друга, возвращаемся к машине. Садимся и я сразу хватаюсь за рюкзак. Выскочить на улицу не успеваю. Матвей стартует так, что меня вжимает в кресло. Прижимаю к груди ношу. Называю адрес. Матвей, вцепившись в руль, роняет небрежно:

– Хорошо. Но сначала к Тарасу.

– Что ты себе позволяешь?

– Я позволяю себе всё, – поворачивает Матвей ко мне довольное лицо. – И я тебя похищаю на этот вечер.

– На дорогу смотри! – с ужасом наблюдаю, как мы летим к перекрёстку с красным светофором. – Идиот!

Матвей бросает взгляд на дорогу и резко тормозит. Хватает меня за шиворот в полёте.

– Пристёгиваться тебя не учили?

Хватаю воздух и дрожащей рукой тянусь за ремнём.

Матвей продолжает попытки распалить меня разговорами.

– Хочу снова твои губки. Ты внизу такая же вкусная?

– Не пробовала.

– А меня попробуешь сегодня?

– Я хочу домой!

– Извини, но нет.

У меня больше не осталось других вариантов. Егор живёт напротив Тараса. Достаю незаметно телефон и набираю номер босса. Прячу мобильник от свихнувшегося малолетки. Говорю громко, увидев, что пошли секунды разговора.

– Матвей, я не поеду к Тарасу! Немедленно останови машину.

– Тебе понравится. Я твою киску за ночь так отполирую, что ты и не вспомнишь наутро как господина Тропарёва зовут.

Кровь бросается к щекам, и я сбрасываю звонок. Лучше бы обошлась своими силами. Вылетаем на шоссе и вскоре въезжаем в элитный посёлок. Матвей тормозит возле решётчатых ворот и звонит по телефону. А моё сердце замирает от радости. На капот «Феррари» кулаками опирается Егор. Брови его сдвинуты, а взгляд не предвещает милой беседы.