Глава 7

Егор

Тренировку пришлось задвинуть. Слишком бурная ночь выдалась. Но остального никто не отменял. После бани, выливаю на себя бочонок ледяной воды, и спускаюсь к бассейну. В моём доме он ещё не готов.

Народу пока немного, на дорожке я один. Не спеша рассекаю воду, размышляя о грядущей командировке. Предпочитаю крупные объекты осматривать лично. Проплыв дважды туда-обратно, выныриваю и поднимаю очки на лоб. Взгляд падает на две стройные загорелые щиколотки. Поднимаю глаза и провожаю взглядом ладную блондинку с полотенцем на плечах. Ей машет рыжеволосая девица. Она картинно возлежит на шезлонге у бара, а вокруг вьются два парня. Блондинка может не поворачиваться. Я знаю, кто это.

Надеваю очки и с рычанием ухожу под воду. И сюда Климова пробралась! Видел, как её вчера местные мажоры окучивали. Но такую девушку сложно удивить. Попытка номер два, похоже. Рыжий – сын Андрюхи Кудасова, сорит папкиными деньгами направо и налево. Белобрысый – племянник Кирилла Григорьевича, губернатора нашего. Наглый. вчера сразу полез Климову за задницу лапать, за что и огрёб. А вот рыжую я раньше не видел. Наверное, из местных. Тащит за собой подружайку.

Тысяча дохлых пауков! Вроде же удалось избавиться от наваждения, так хорошо о работе думалось… О работе! Как теперь о ней думать, если этот кусочек секса будет каждый день перед глазами разгуливать.

Выбираюсь из воды, вытираюсь и стараюсь не смотреть в сторону бара. Но искушение сильнее меня. Наташа сняла полотенце и стоит в голубом бикини. Не готов я оказался к такому повороту, хотя и видел её вчера фактически голой. Скольжу взглядом по стройным длинным ногам, зависаю на треугольнике в зоне бикини, любуюсь плоским животом и давлюсь слюной, уставившись на высокую грудь. Даже отсюда вижу, как под мокрой тканью топорщатся её соски. Прячу некстати пробудившуюся эрекцию под полотенцем и спешу укрыться в бане. Сзади выстрелом звучит оклик:

– Егор Алексеевич, подождите!

***

Таша

Не нравятся мне местные мажоры. Завидев знакомую фигуру, срываюсь с места. Выкрикиваю имя босса – как к небу взываю. Он поворачивается и проходится по мне тяжёлым взглядом. Невольно прикрываю рукой грудь. Не знаю, зачем я привезла голубой купальник из Москвы – для провинции он излишне откровенен, а намокнув, ещё и просвечивает.

– Слушаю вас, Климова?

Требуются усилия, чтобы от стыда не скакнуть лягушкой в бассейн. Задираю подбородок повыше, подмышки намокают от волнения, сердце ухает.

– Простите, посчитала нужным поздороваться, – протягиваю руку Егору, на мгновение забыв про предательски просвечивающий лифчик.

Наши пальцы соприкасаются, и смущение волочёт меня к краю бездны. Егор не отпускает мою руку, вновь напитывая своим теплом через ладонь. Лицо серьёзно, лишь мимолётный взгляд на мой лифчик – извечный предмет нашего спора. Мои щёки загораются ещё сильнее. Это не первый полуобнажённый мужчина в моей жизни, парни за моей спиной лежат в плавках и телами тоже не обижены. Но меня трясёт так, будто Егор с меня одним взглядом купальник сорвал. Мысли в голове витают непристойные. А тут ещё эта секс-машина своим бархатистым голосом подкидывает мурашек на спину:

– Мне кажется, вы подошли ко мне не просто поздороваться.

– Вы думаете? – завороженно гляжу на тугие вены, обвивающие руку Егора. Паника внутри идёт на убыль, уступая место тягучему возбуждению. Переступаю босыми ступнями – мчалась за генеральным, забыв про тапки. Про всё забыв.

– Пойдёмте в баню, Наташа. На нас уже обращают внимание, – не отпуская моей руки, Егор ведёт меня за собой.

– А что мы там будем делать? – глупею в собственных глазах со скоростью гоночной машины.

– Просто следуй за мной.

Обычно в баню посылают, а меня пригласили. Борюсь с желанием прижаться к плечу Егора.

– Спасибо, – прибавляю шагу, чтобы поравняться с Егором, а не бежать следом жертвенной овечкой.

Егор не отвечает, лишь с улыбкой поглядывает на свою руку, которая до сих пор крепко удерживает мою ладонь. А я не могу надышаться его ароматом. Вода смыла с него парфюм, но оставила нечто другое. Даже слюна во рту собирается. Может, он феромонами пользуется?

Мы поднимаемся по лестнице к парным на любой вкус, и Егор склоняется к моему уху:

– Любишь пожёстче или начнём с чего полегче?

– Не понимаю вас? – В голове вместо мозгов малиновый кисель.

– Я про парение, – усмехается Егор.

– Где народу поменьше, – мой голос тише листьев, что шуршат в парке нашего провинциального города.

– Странный выбор, но здесь в принципе не проходной двор. А сегодня вообще весь люд потянулся к бассейну. – Егор оглядывается и изучающе смотрит на мои губы. – А почему вас пугают людные места, Климова?

От его взгляда в животе печёт и без парилки, а чувствительные соски реагируют на импульс, как на наждачку.

– Устала от них. Потому и вернулась в свой город. Он для меня… Как бы вам объяснить? Как Арина Родионовна для Пушкина, – несу что в голову придёт, лишь бы не думать о том, что за змий бугрится у Егора под полотенцем. – Помните: «Я покинул родимый дом, голубую оставил Русь. В три звезды березняк над прудом теплит матери старой грусть…»²

– Пойдёмте в русскую, Наталья. Может, вы там вспомните, что сие произведение принадлежит перу Есенина, – улыбается Егор и берёт с деревянного стеллажа веник и две простыни.

– А я разве иначе сказала?

– Вы говорили про Пушкина, – Егор распахивает передо мной дверь. – Прошу на экзекуцию.

Вхожу, представляя себя наложницей в спальне султана. Неужели мне сейчас нужно будет лечь на полок? Егор, подвинув ногой кадку под кран, кладёт в неё веник и включает воду. Расстилает одну простыню на среднем уровне, вторую кладёт вместо подушки.

– Тебя когда-нибудь парили? – приглаживает он волосы, демонстрируя всю широту грудной клетки и мощные бицепсы.

– Нет, – хриплю почище Джигурды.

– Тебе понравится. Ложись.

Егор наклоняется к тазу, а я ложусь на спину, складываю руки на животе и зажмуриваюсь. Слышу, как Егор встаёт рядом, ощущаю его тяжёлый взгляд. Уже скорее по инерции прикрываю грудь.

– Что-то не так? – открываю один глаз.

– На живот перевернись… перевернитесь, – хрипит Егор.

– Упс, – подпрыгиваю как угорь на сковороде и вжимаюсь грудью в горячее дерево.

Веер брызг окутывает меня мягким теплом. Егор, не касаясь меня веником, творит чудеса. Готова лежать так до закрытия клуба, но боюсь, что умру от жары. А ещё мне хочется, чтобы веник превратился в руки Егора. Интересно, какой он в постели? На ум идёт лишь одно слово – демонический. Не иначе.

– Наталья, вы как?

– Я летаю, я в раю.

– Переворачивайтесь.

Поворачиваюсь и стены плывут вправо.

– Наталья, что с вами? – Егор хватает меня в охапку и выносит из парной. – Вы в порядке?

– Теперь и правда лечу, – обхватываю рукой его стальную шею.

– Ну знаете! Я думал, вам плохо, – он ставит меня на ноги.

– Голова кружится, – невольно цепляюсь за его руку. – Слишком резко с небес на землю.

– Так тебе плохо или нет? – кипятится Егор.

– От одних ваших качелей голова кругом. Уже определитесь: мы на «вы» или на «ты»?

В холл вбегает Матвей, мажор, с которым так настойчиво меня пытается свести Ирина.

– Таша! Я обыскался тебя уже. – Он называет меня моим домашним именем, Ира сдала. Матвей оценивающе смотрит на Егора, потом на меня. – Он пристаёт к тебе?

Готова провалиться под пол от стыда. Егор опережает меня с ответом.

– Всё в порядке. Иди отдыхай.

– Это моя девушка… – Матвей приосанивается.

– Да? – Егор выгибает бровь дугой и смотрит на меня сердито: – Я что-то пропустил?

– Матвей, я не твоя девушка. Оставь нас, пожалуйста.

Провожаем взглядом Матвея и включаем режим «итальянская семья».

Егор, размахивает руками:

– Как тебе говорить «вы», когда ты мне сиськи возбуждённые под нос всё время суёшь?

– Ничего я не сую! Чувствительные соски – это приговор! Любое прикосновение… Сами смотрите! – в порыве убеждения отодвигаю шторки лифчика.

Егор быстро возвращает их на место:

– С ума сошла? Тут камеры везде.

– Как мне ещё вам доказать?

– В другом месте, – трясёт он головой. – Я хотел сказать, ничего доказывать не нужно. Пойдём в кедровую бочку залезем. Нам обоим пора охладиться.

Егор снимает с бёдер полотенце и пересмыкает резинку шортов на животе. Я сглатываю и тихо спрашиваю:

– Вы уверенны, что это поможет?

Глава 8

Егор

Пропускаю Наталью вперёд. Она поднимается по ступенькам и испускает тихий стон, ступая в бочку.

– Вода – сказка.

Нас окутывает аромат кедра и полумрак. Места в бочке на пятерых, но я, сев напротив Натальи, ощущаю некую стеснённость в движениях. У меня было много помощниц, но ни с одной из них в баню не ходил. Случайно соприкасаемся ногами под водой, и меня словно током шибает. Нащупываю кнопку и включаю лёгкий гидромассаж.

Мы с Натальей только что выпустили пар, полаялись чисто по-семейному. Ни обид, ни упрёка я не вижу в её серых глазах. Вроде лет не так много, а сколько в ней самодостаточности. Не пасует передо мной, разговаривает непринуждённо. А ещё она красива. Есть такое понятие «утончённая красота». Раньше не понимал, что это такое, а увидел Климову и сообразил.

– Хотите, я вам прочту смешное стихотворение? – Наталья с неожиданным предложением вклинивается в мои мысли о прекрасном.

– Что прости? – Ловлю себя на мысли, что умеет Климова удивлять.

– Стихотворение смешное! Вспомнилось из детства.

– Валяй, – закидываю руки на края бочки и замираю в ожидании.

Ночь была лунтявая, лунтявая.

Я полы надраила, губы напомадила,

Закрутила кренделю, села и сидю.

Вижу, милый мой идёт.

При гороховом пальте, с папиросою во рте и сопелёю в бороде:

– Не хотиться ли пройтиться, там где мельница вертится,

Где фонтаны шпендехляют и где парочки шныряют?

Не хотиться – как хотиться. Я и сам могу пройтиться.

И осталась я одна у растапёртого окна.

Наталья замолкает, я ошарашен и пытаюсь переварить услышанное. С губ срывается короткий смешок. Смущённо оглядываюсь, кашлянув в кулак, заговорщицки шепчу:

– Ты у растапёртого окна одна точно не останешься.

– Думаете?

– Истину глаголю. Вообще, я не очень люблю слезливые истории, но предполагал, что ты расскажешь мне что-нибудь о себе. Почему из Москвы уехала, например. А ты взяла и стихами удивила. – Теперь я нарочно скольжу пальцами ноги по её голени: – Почему ты уехала из Москвы, Наташа?

Она от неожиданности вздрагивает. Столкнувшись со мной взглядом, не отводит глаз, ответно щекочет мою ногу, и кровушка моя стремительно перемещается к нужным органам. Хочется ругнуться, но я улыбаюсь. Хорошо, что здесь полумрак и шорты от воды надулись пузырём. Но удивляет не эрекция на Наталью. Что-то жгучее разрастается в груди.

Наталья тоже улыбается, заправляет за ухо выбившуюся прядь. Склоняет набок голову, изучает меня. Толкаю её плечом.

– Я задал вопрос.

– Думала, вы спросили из вежливости. Сами ведь сказали, что не любите слезливые истории. Поэтому предлагаю сменить тему.

Мне нравится прямолинейность Натальи. Вместо того, чтобы врать или ныть, она предлагает альтернативу. Деловых качеств девчонке не занимать, при этом она ходячий секс. Имея перед собой такие исходные данные, мне сложно не распалиться любопытством. Что же такое с Климовой случилось в столице, что она, имея прекрасное образование и обалденную внешность, рванула домой. Таким, как она, всегда есть из чего выбирать.

Наверное, я слишком надолго смолк и чересчур пристально изучаю лицо Натальи. Она брызгает водой себе на плечи.

– Я бы пошла ещё погрелась. Но только не в русскую.

Первым спускаюсь из бочки и со вздохом наблюдаю, как Наталья, повернувшись ко мне спиной, нащупывает узкими ступнями лестницу. В голову приходит переиначенная фраза классика: «В человеке всё должно быть прекрасно. И рот, и соски, и задница… Если этот человек – женщина».

– Откуда ты взялась такая, а, Наташ? – переиначиваю мучающий меня вопрос.

Она молча спешит к баням, читая таблички на дверях.

– О, инфракрасная! Давайте сюда? – оборачивается Наталья. Голос её дрожит.

– Давай.

Мы снова одни. Сидим друг напротив друга. В глазах Натальи страх и уязвимость. Куда девалась весёлая и уверенная женщина? Ох, нечисто там, в Москве. Надо позвонить эсбэшнику, дать задание. Пусть к понедельнику полный расклад даст по Климовой. В груди, где полыхало пламя, сейчас ноет. В глубине души я не хочу узнать о Наталье плохое, но я беру человека на работу. Обязан знать всё. Но не сегодня. Пусть девчонка расслабится. Это у меня стояк час как не проходит, а ей-то чего мучиться?

– Ложись, Наташа. И ни о чём не думай.

Наталья послушно вытягивается на лавке и закрывает глаза. Лежит передо мной как на блюде. Впитываю это зрелище. Хочу Климову до ломоты, до боли в чреслах. Прохожусь взглядом по телу Натальи, задерживаюсь на её чуть приоткрытых губах. Снова возникает непреодолимое желание коснуться их. И, пожалуй, впервые поцеловать не ради грядущего секса, а просто потому, что душа просит поцелуев с этой женщиной. Соблазн настолько велик, что я, дабы не натворить дел, срываюсь со скамьи и спешу в душевую.

Глава 9

Таша

Лежу на лавке, закрыв глаза, ни жива ни мертва. Сказал тоже! «Ни о чём не думай!». Да у меня второй день все мысли о нём. Хапнула сегодня впечатлений и жару в бане. Егор меня и сейчас взглядом почище веника прогревает. Не ровен час, сорвусь и напрыгну на него дикой кошкой.

Как я хочу ощутить силу его объятий. Рано или поздно это случится. Мы сближаемся со скоростью несущихся навстречу друг другу поездов. Интересно, наша встреча в бане получит сегодня продолжение? Воображение рисует безлюдный ресторан на побережье. Белые шторы колышутся от дуновения ветра. На столах веточки орхидеи в прозрачных вазах и свечи с подрагивающими огоньками. Егор, подобно герою голливудского фильма, обнимает меня за талию и хрипло шепчет: «Здесь все столики на двоих. Выбирай любой».

Неужели встретился настоящий мужчина? Одно стоит признать, Егор напрочь вытеснил из моих мыслей предателя…

Тяжёлый вздох, скрип лавки и удаляющиеся шаги. Не веря своим ушам, распахиваю глаза. Провожаю удаляющуюся широкую спину Егора. Он просто встал и ушёл? Может, перегрелся или, как мама говорит, до ветру? О таких вещах не принято оповещать. Или подумал, что я уснула и решил тихонько уйти, чтобы вернуться, когда я проснусь?

Превращаюсь в Хатико. Вздрагиваю от каждого шороха и с надеждой смотрю на дверь. Кажется, жду уже вечность. Песочные часы осыпались. Мой ненаглядный шеф перевернул их, когда мы только вошли, но я не знаю, на сколько они минут. Сажусь и растерянно смотрю на лавку, где ещё недавно сидел Егор. Обиделся? Или счёл меня легкомысленной?