Глава 3

Шум в ушах затихает.

Ка-ар-р-р!

Поднимаю голову. На ветке дерева, недалеко от лавочки, на которой я сижу, пристроился огромный чёрный ворон. Поглядывая на меня, он переминается с ноги на ногу и поправляет крылья. Я как будто включаюсь, настраивая фокус. Сознание проясняется. Все цвета становятся ярче. Появляются звуки: пчёлы, птицы, шум ветра, шелест листьев. Не сразу, постепенно. Как будто их кто-то добавляет.

Держу в своих руках чашку с кофе. Недалеко от меня знакомая фигура в белом костюме. Человек оборачивается, смотрит на меня. Подходит и садится рядом на лавку. Очень близко. Так близко, что его рука касается моей.

– Пришла в себя? – спрашивает Серёжа, глядя в глаза. – Зрачки в норме, взгляд ясный. – Отворачивается.

– Наверное, да, – отвечаю, прислушиваясь к себе.

Задумываюсь: «С того момента, как меня избил Маньяк, до этого самого момента я ничего не помню».

– Сколько времени прошло с той ночи? – трогаю рёбра. Болят, но двигаться могу.

– Недели две. Меня отправили в отпуск. Принудительно, понимаешь?

– Не очень.

– После той ночи… Главный всё узнал. В общем, ты должна делать вид, что ты овощ. Поняла?

– Я пока плохо соображаю, и мне не приходится делать вид.

– Единственный способ действительно не превратиться в овощ – это выйти отсюда, – Сергей понижает голос и говорит полушепотом.

– И как я отсюда выйду? – спрашиваю тоже шёпотом.

– Тебе нужно бежать. Эй, Коля, оставь цветы в покое. Рвать нельзя! – кричит Сергей, вскакивая с лавочки, и бежит к ползающему по клумбе Коле.

«Бежать» – эхом звучат в голове слова бородатого. Пытаюсь вспомнить, кто я. Но кроме того, что меня зовут Яна, – ничего. Провал. Пустота. Стою на краю пропасти, и одиночество скулит в моём сердце, как побитая собака. Сергей берёт меня под руку и помогает встать с лавочки.

– Я не пойду туда. – Хватаюсь рукой за спинку, слёзы отчаяния застилают мои глаза.

– Ян, ты справишься.

Сил сопротивляться рослому мужчине нет. Послушно иду за ним.

Проходит несколько дней, и я постепенно прихожу в себя. Благодаря тому, что Сергей дежурит всё это время и не пичкает меня таблетками, моё сознание проясняется. Рёбра потихоньку заживают.

– Выходим на завтрак, – слышу знакомый голос Фашистки.

«Началось!»

Моя соседка, подпрыгнув как ошпаренная, подлетает к двери и нетерпеливо пляшет возле неё, ожидая, когда отопрут. Дверь открывается, и Ведьма, выскочив, бежит по коридору, громко шаркая тапочками.

Я неспешно и очень аккуратно накидываю халат. Опираясь рукой о спинку кровати, медленно встаю. Иду в столовую.

Моя компания уже в сборе. Бритва исподлобья наблюдает за Фашисткой, стоящей у входной двери. Я наблюдаю за Бритвой. Иногда мне кажется, что она притворяется больной и что на самом деле эта женщина вполне нормальная. Тогда зачем она здесь?

– Как себя чувствуешь? – Вопрос впивается уколом яда прямо мне в сердце.

Узнаю этот мерзкий голос. Оборачиваюсь. Позади, нависая надо мной, стоит он – тварь, сломавшая мне рёбра. Я вздрагиваю. Уловив страх в моих глазах и заметив дрожь в теле, он расплывается в зловещей, самодовольной улыбке.

В этот момент внутри меня что-то обрывается. Страх сковывает тело. Смотрю на Маньяка и не могу произнести ни слова. Он переводит взгляд на мои руки.

– Боец! – ухмыляется он, качая головой. Мои руки, сжатые в кулаки, лежат на столе. – Не напрягайся так сильно, а то рёбра заболят, – наклонившись, шепчет он мне в ухо.

«Это не человек. Это дьявол!»

Коля сидит, не шевелясь, уткнув взгляд в свою тарелку, боясь поднять глаза на эту сволочь. Я не могу вымолвить ни слова. Он победил, сломал меня. Я вся дрожу. Маньяк усмехается и, распрямляя спину, идёт к выходу.

– Я убью его, – вдруг произносит Бритва низким, похожим на мужской голосом. В нём столько силы, ярости и холодной уверенности, что, кажется, она действительно может это сделать.

Перевожу взгляд на Бритву. Она продолжает спокойно есть свою кашу.

– Ты что-то сказала? – удивлённо спрашиваю, глядя на её невозмутимое лицо. Так и не дождавшись ответа, беру ложку и ем мерзость, что лежит у меня в тарелке.

На прогулке подхожу к Бритве, рисующей что-то палкой на песке. Присаживаюсь рядом с ней на корточки.

– Слушай, ты давно здесь? – тихо задаю вопрос.

Бритва медленно поворачивает голову и смотрит на меня пустым взглядом.

– Ясно, – вздыхаю.

– Я убью его, – повторяет она, медленно проводя большим пальцем по своей шее от уха до уха. В её глазах на мгновение вспыхивает огонь. Само зло из преисподней смотрит на меня. Чувствую, как мурашки расползаются по рукам, шее и голове.

– Я помогу тебе, – шепчу, наклоняясь к Бритве.

Значит, он и над ней издевался. От мысли, что Маньяк будет страдать или даже умрёт, на душе становится приятно. На лице Бритвы на секунду появляется слабая тень улыбки. И сразу гаснет. Она вновь погружается в свои размышления, продолжая водить палкой по песку.

После ужина, продолжая пребывать в мутном сознании, пытаюсь посчитать, когда Маньяк заступает на дежурство в наше отделение. Чтобы не забыть и не сбиться, карябаю ногтем побелку на стене за кроватью: «С» – три чёрточки, значит, Сергей дежурил три дня. Сегодня заступила «Ф» – Фашистка, она тоже будет работать три дня. Потом – «М». Меня всю передёргивает. Нужно как-то попасть в столовую и взять нож. Любой ценой.

Встаю, подхожу к Ведьме. Тормошу её за плечи. Долго не могу разбудить. Наконец она просыпается, садится и смотрит на меня недоумевающими сонными глазами.

– Слушай меня внимательно, – произношу с надеждой, что она хоть что-то соображает. – Завтра, когда зайдёт Фашистка, ты должна обнять её за шею очень крепко и держать. Это такая игра. Поняла меня? – Смотрю ей в глаза и медленно повторяю: – Когда Фашистка подойдёт и протянет таблетки, ты кинешься ей на шею, вот так, – обнимаю Ведьму за шею, притягиваю к себе и крепко держу. – Поняла?

Отпускаю. Та машет головой и снова укладывается, отвернувшись лицом к стене. Спустя две минуты она уже храпит. В этот момент я сама себе кажусь смешной и жалкой: «Нашла подельника!»

На прогулке застаю Бритву за тем же занятием, что и вчера. Присаживаюсь рядом с ней на корточки. Та, не обращая на меня никакого внимания, продолжает рисовать круги на песке. Хочу спросить, за что она хочет убить Маньяка, подвергалась ли она насилию со стороны этого монстра. Но не решаюсь заговорить с ней об этом. Немного посидев рядом, возвращаюсь на лавочку. Тревожно. В таком состоянии сложно собраться с мыслями.

Из коридора доносится приближающийся к палате знакомый стук каблучков.

– Сегодня играем в обнимашки! – тихо напоминаю Ведьме.

Та, вскакивает и хлопает в ладоши, как маленькая девочка, которой дали конфетку.

«За конфетку она бы задушила эту тварь!»

– Как дела, дорогуша? – улыбаясь, спрашивает Фашистка.

Меня выворачивает наизнанку от этого слова «дорогуша». Ничего не отвечая, беру протянутые мне таблетки. Кладу себе на язык, запиваю водой. Фашистка заглядывает мне в рот, а я заглядываю в её правый карман, где лежит связка ключей. Она подходит к Ведьме и протягивает таблетки. Ведьма берёт их, быстро запихивает себе в рот, вскакивает с кровати и повисает на шее Фашистки. От неожиданности та роняет стакан с водой на пол и пытается освободиться от объятий. Я грациозно соскальзываю с кровати и незаметно, как бывалый карманник, двумя пальцами вытаскиваю ключи. Вернувшись на место, кладу их себе под подушку.

На крик прибегает Василий – верный слуга и оруженосец. С размаху наносит удар резиновой дубинкой Ведьме по почкам. Та, взвизгнув от боли, отпускает шею Фашистки и, скуля, отползает в дальний угол кровати. Василий размахивается, чтобы ещё раз ударить, но я останавливаю его криком.

– Убивают! – ору на всё отделение

Он опускает свой «воспитательный инструмент» и скрывается за дверью. Через несколько секунд появляется уборщица с совком и веником.

Пока уборщица сметает осколки стакана в совок, Фашистка, зло оглядывает нас по очереди, тяжело дыша. Затем молча выходит. Слышу, как удаляются её шаги.

– Ты молодец! – Показываю Ведьме большой палец, поднятый вверх.

Она пытается улыбнуться, но в её глазах я вижу страх и боль. Она ещё долго сидит в одном положении, прижавшись к стене, потирая свой бок и боясь пошевелиться.

Теперь Василий появится только вечером, чтобы запереть двери. Ключи до этого момента нужно вернуть.

Выглядываю из-за двери. Всё тихо. Возвращаюсь и достаю ключи из-под подушки. На связке их всего пять: четыре от палат, один от столовой. Значит, от двери, которая ведёт в следующее отделение, ключ где-то в другом месте. Это хорошо, иначе бы уже хватились пропажи. На ключах от палат номера нанесены красной краской. Один ключ без надписей. Быстро иду по коридору. На посту никого нет. Подхожу к двери столовой, достаю из кармана ключи. Руки трясутся, таблетки начинают действовать. Роняю связку на пол. Звон бьющихся о кафель ключей оглушает меня. Сажусь рядом с дверью и, зажимая уши руками, зажмуриваюсь.

«Всё. Теперь они точно меня убьют!»

Спустя некоторое время открываю глаза. Я по-прежнему в коридоре одна. Быстро вставляю ключ в замочную скважину, поворачиваю, вхожу в столовую и прикрываю за собой дверь.

Работники кухни уходят после обеда. Ужин, чаще всего состоящий из кефира и галетного печенья, нам выдаёт дежурный. Крадусь по залу, стараясь не шуметь. Захожу на кухню. Всё убрано, никакой утвари. Подхожу к столу, дёргаю ящик – заперто на ключ. Сдерживаю крик отчаяния, готовый вырваться из моего горящего от досады горла. Дыхание учащается. Сердце стучит в висках.

«Всё зря!»

Ещё раз пытаюсь открыть ящик. Ещё, ещё. Продолжаю дёргать этот долбаный ящик, а по щекам текут слёзы. Меня начинает качать из стороны в сторону, всё плывёт перед глазами. Зажмуриваюсь и бью себя ладонями по щекам. Открываю глаза.

«Соберись! Где может быть ключ от этого ящика?»

Пытаюсь сконцентрироваться на этом вопросе. Открываю дверцы шкафов одну за другой. Шарю руками по полкам. Мне попадаются кастрюли, посуда, крупы в мешках, вазочка. Стоп! В ней что-то лежит. Опускаю руку в стеклянную вазочку с нарисованными вишенками, неглубокую, вроде той, что для конфет. Достаю небольшой ключик.

«Что я здесь делаю?» – верчу ключик в руке, но не могу вспомнить. Осматриваю кухню. Взгляд упирается в закрытый ящик стола. Подхожу и, качаясь, пытаюсь вставить ключ в замок. Сначала не получается. Присаживаюсь на корточки, делаю ещё пару попыток – ключ поворачивается. Встаю, выдвигаю ящик. Внутри: ножи, топорик, молоток. Всё это хранится под замком. Достаю маленький складной нож, завалявшийся на самом дне. Им точно не пользуются, а значит, никто его и не хватится. Закрываю ящик на ключ, возвращаюсь к открытым дверцам шкафов. Шарю глазами.

«Вот она, с вишенками!»

Бросаю ключик обратно в вазу, закрываю всё, как было, и ещё раз оглядываюсь. Голова кружится и плохо соображает. Главное – не вырубиться именно сейчас. Возвращаюсь, закрываю столовую. Украденную связку ключей вешаю на стенд у поста. Зайдя в палату, прикрываю за собой дверь и ложусь на кровать. Достаю нож из кармана и кладу под матрас.