Отзывы на книги автора «Юкио Мисима»

Сложно сдержаться и не послать к чёрту все свои планы, когда в руки попадает ещё одна книга господина Мисимы, который для меня, по сути, является настоящим (кажется) последним самураем. Не со всеми его мыслями и утверждениями я согласна, но в его книгах я утопаю без возможности спастись. В данном случае в руки мне попал сборник рассказов и новелл, однако подход к оформлению, пусть и визуально красивому, по итогу вызвал вопросы: озаглавлен сборник новеллой «Смерть в середине лета», одна на обложке изображены герои новелла «Патриотизм». Это не ломает, так сказать, «атмосферу», но выглядит всё-таки странно.

Могу сказать, что выбор в качестве названия новеллы «Смерть в середине лета» действительно обоснован. По моему скромному мнению, это одна из самых сильных историй этого сборника, ведь:

В роскошном царствование лета
смерть поражает нас сильнее...

И то, что Бодлер описал одной фраза, Мисима смог показать, и показать невероятно хорошо. У меня до сих пор перед глазами яркий свет и то, что по ним случилось. И как этот свет, конечно же, никак не отреагировал на кошмарную потерю, а со временем и память начала стирать следы ужаса и слёз.
Также из сильных для меня историй отмечу «Патриотизм» - здесь хорошо видны убеждениям самого автора, и, конечно, его финал, который таким торжественным не вышел. История выверенная, точная и до боли грустная, ведь честь не позволяет остановить то, что должно случиться, но жажда жизни так и хочет перечеркнуть строки и написать свой финал.
Бытовыми, но не менее интересными получились истории «Печенье на миллион» (мне кажется, декорации для этой истории можно установить в любой момент времени), «Во исполнение желаний» (мистический, темный и похожий на сон рассказ) и «Газета» - обманывающая своей беспечностью история, которая не дает возможности от этой беспечности спастись в последний момент.

Остальные истории, кроме «Любовь святого старца из храма Сига (слишком уж красива и гармонична), понравились мне не в пример меньше вышеупомянутых. Тем не менее, не могу сказать, что они написаны хуже. Скорее всего, мне было неинтересно разбираться в некоторой тягучести развивающихся событий, но знакомство в любом случае вышло невероятно интересным.

Подискутируем, Мисима-сан?

Классика японской литературы, одного из самых тиражных авторов страны и "последнего самурая", вспоровшего себе живот, нет на свете уже более полувека, но его "новые" произведения не перестают выходить на русском языке. В 2021 году перевели "Жизнь на продажу" – нестандартный для автора, авантюрный и постмодернистский роман, а теперь и его полного антипода, погружённого в нигилизм. Когда мы там про него последний раз слышали? Когда перечитывали тургеневских "Отцов и детей"?

Сразу без обиняков: "Дом Кёко" сложно отнести к лучшим текстам Мисимы и сегодня, и в момент написания, в 1959 году. Тогда местная публика его не восприняла, поскольку упадничество было не в чести: экономика Японии летела вперёд, как поезд-пуля, а благосостояние населения стремительно росло. Какие уж тут рушащиеся идеалы и ницшеанство?

Достаточно мрачный и вязкий, немного статичный текст с упором на психологизм, явными отсылками к американским романам 1920–30-х и множеством персонажей, главная фишка которых в том, что они, словно машинки из мультиков, собираются в огромного "трансформера" – самого Мисиму. Нигилизм, националистические воззрения, нарциссизм, немного "романтики" в стиле садо-мазо и, как вишенка на торте, самоубийство – всё это составляющие образа писателя в реальной жизни. Похоже, в таком литературном формате японец искал отражение своего внутреннего мира. Нашел, что и говорить, но получилось на любителя.

Многое будет зависеть от того, попадёте ли вы в настроение или, наоборот, настроение в вас. Если всё получится, то "Дом Кёко" при всех своих безнадёжных темах покажется в меру развлекательным и наполненным своим шармом, не говоря уже о глубине поднимаемых вопросов, которые опоздали на полвека или даже век в сравнении с европейской литературой, но при этом в некотором смысле предвосхитили японский экономический крах 90-х, когда снова стали сильно актуальными. В противном случае вас хватит страниц на сто, когда всё уже будет более-менее ясно по стилистике, а дальше не слишком разнообразные похождения целого сонма героев и ленивые диалоги будут вселять в вас тоску. Впрочем, это же нигилизм! Почему бы и нет?!

Мисима продолжает удивлять. Третья книга тетралогии и опять совершенно не похожая на две предыдущие. Да, они взаимосвязаны, да главные герои в основном, всё те же, но насколько же тонко, Юкио умеет ловить время. Не знаю, правильно ли выражаюсь, но по-моему иначе не скажешь. Как может автор, которому самому неведома была старость, настолько чувствовать этапы человеческой жизни, и главное так их показывать, что не возникает ни малейшего сомнения, ни малейшей нелогичности в постепенном изменении героев, и просто в героях?
Это потрясающе, честно. Хонда - молодой рационалист. Хонда - в расцвете лет, ищущий себя и начинающий искать ответы на уже нерациональные вопросы, Хонда - состоявшийся человек с одной стороны, ещё не совсем старый, но уже на пороги старости, всё ещё мыслящий и ищущий, но.. седина в голову - бес в ребро. И всё это, настолько органично, настолько понятно, насколько вообще может быть понятен путь и изменения внутри одного человека. А ведь есть ещё то, что вокруг. Мир меняется, меняются люди.. И порой в неожиданную сторону. А круговорот жизни и смерти тем временем продолжается..
Осталась последняя часть. Не терпится узнать, чем же меня удивит 76-летний Хонда-старик и Падение ангела ?

Видит бог, это прекрасный роман. Меня действительно впечатляет и слог и смыслы, которые видятся мне у Юкио Мисимы. Но вот ты ж блин. Последняя часть пока что оказалась мне не по зубам. Я нахожусь под впечатлением от многих мелочей (и не мелочей) в этой тетралогии, но не могу сложить мозаику полностью. То, что казалось в общем-то более-менее понятным на протяжении трёх книг, последняя книга разбивает в пух и прах. Возможно, я рано начала писать отзыв, когда только-только отложила книгу, но настолько большого потрясения у меня уже давно не было. Интересно, смогу ли я понять, что это было вообще, когда перечитаю? А в том, что буду перечитывать - даже не сомневаюсь.

Мисима задел в своей тетралогии тему реинкарнации, и в каждой части описывается разная реинкарнация одной души - Киёаки, лучшего друга Хонды. "Храм на рассвете" описывает ту часть жизни Хонды, когда он начинает переосмысливать и вспоминать свою жизнь. Наконец-то автор ставит его на первый план и теперь можно познакомиться с ним поближе. Как одному из главных героев, ему пришлось пройти немалый путь, чтобы чего-то достичь и что-то осознать. Он будто сравнивает две религии, индуизм и буддизм, в их догмах, основных правилах верования, ритуалах, в их понимании реинкарнации души. Хонда сравнивает индуизм с чем-то быстротечным как бурная река, а буддизм с чем-то медитативным как капающая вода. И через ритуалы и смену места для молитв главный герой начинает рассуждать о жизни своей и каждого человека. Он понимает, что рассветы и закаты у каждого человека будут разные. Я сама в процессе чтения книги, окунаясь в повседневные события и случайные встречи Хонды, отожествляла жизнь как храм, в который приходят разные люди с разными молитвами и целями. Кто-то желает близким здоровья и успехов, кто-то просит искупления грехов, кто-то приходит сюда из-за сложившейся привычки, кто-то хочет вернуть или оплакивает потерянное. Так и наша жизнь - или привычка, или желание жить, или искупление грехов, или чистый альтруизм.

"Игры зверей" относят к зрелому периоду классика японской литературы, которого в России в последние годы продолжают открывать широкому кругу читателей, помимо традиционных "Золотого храма" и "Исповеди маски". Роман нельзя назвать программным для автора, поэтому и отзывы не столь категорично хороши, а скорее противоречивы. Но все они, пожалуй, не учитывают одного момента, который отражён в конце текста в примечании: Мисима писал свой роман как пародию на пьесу театра Но "Могила девы" японского актёра и драматурга XIV века Канъами Киёцугу. И здесь, кажется, кроется тот самый "дьявол в деталях": пародия – не адаптация и не ремейк, а комическая стилизация, если слово употреблено правильно. Как и что делать, учить писателя не нужно: он создавал и для театра, а некоторые пьесы ставили не только в Японии. Но чисто комического у Мисимы быть не может, только с приставкой "траги".

Любовные треугольники и прочие фигуры в творчестве автора также присутствовали. К примеру, в "Жажде любви" или "Запретных цветах". Но здесь герои получаются скорее схематичными, как и всё произведение в целом. В театре Но актёры используют маски, которые обозначают амплуа, а у каждого жеста или действия есть своё значение. Возможно, театрального эффекта Мисима и добивался в нелинейном повествовании, не столь гармоничном, как обычно, пытаясь передать каноническую историю, которая с самого начала обречена на трагический исход. Текст написан очень просто, ровно, без особых сюрпризов по ходу сюжета, поэтично, как только Мисима умеет. Герои ведут себя на 100% в японской традиции – они не стараются изменить судьбу, а покоряются ей. Более того, схематичность персонажей не отрицает разноплановости характеров. Иппей, получивший по голове от любовника жены и превратившийся в ребёнка, – в числе ярких и запоминающихся героев в библиографии писателя.

Пожалуй, важнейший момент в "Играх зверей" заключается в том, что здесь нет однозначных героев и злодеев. В зависимости от вашего угла зрения статусы могут меняться. В конечном счёте это история о самопожертвовании, взаимоотношениях, которые обречены на печальный конец, и предопределённости выбора в традиционном обществе, где женщина находится в подчинённом положении (в 1950-х страна недалеко продвинулась с XIV века в этом плане). Грустный, парадоксальный и лаконичный роман столпа японской литературы.

Юкио Мисима стал первым и пока единственным для меня писателем, открыто затронувшим тему зла.
Все, кого я когда-либо читала до этого, приходили к выводу, что зло — это обязательно внешнее, что это проходит, что в конечном счете оно не приносит удовольствия и добро всё равно победит (нет). Зашоренные фантазийными мирами умы, взращенные на однобоких сказочных персонажах.

Юкио стал для меня первым, кто открыто сказал, что зло — такая же часть нас. Что зло является внутренним и иногда даже ведущим. Что оно втайне радуется чужим неудачам, а особых случаях даже смертям "недостойных".
Он называет это самолюбием. Проклятием.

О зле говорить непринято, но оно есть везде, оно влияет непосредственно на нас. Зло, как и добро, весьма субъективно и зависит от контекста.
Где определить эти границы "справедливого" зла и возмездия за причиненные страдания? Где находятся рамки тирании и психологического насилия в угоду себе?
Словом, когда можно начинать беспокоиться?

На эти и другие вопросы пытаются ответить герои «Падения ангела» — старик Сигэкуни Хонда и подросток-сирота Тору Ясунага. Они познают эту жизнь через призму своего собственного восприятия, ищут ответы, но однозначно никто их не находит. Мисима прежде всего заставляет нас думать, ужасаться и познавать себя вместе с персонажами. В книге своя философия на кончиках пальцев. Вспомнив о судьбе самого Юкио, можно погрузиться в самые мрачные мысли писателя в заключительной книге перед совершенным им государственным переворотом и последующим за ним самоубийством. Это исповедь самоубийцы, нашедшего успокоение в собственных идеалах и принесшего себя в жертву ради них.

Это философское путешествие на грани разумного и откровения души перед лицом смерти.

«Все это его не трогало. Внутри у него что-то сломалось. Время напоминает ливень, капли дождя ударяют по множеству людей, и Хонда знал, что эти капли пропитают водой все без исключения камешки-судьбы — нигде нет силы, способной это предотвратить.»

Дар чтения человеческих душ - счастье.
Дар чтения человеческих душ - проклятие.
Дар чтения человеческих душ - дар Юкио Мисимы.

Я не понимаю, как он это делал. Как можно создать тетралогию, в которой каждая часть одновременно настолько тесно сплетена между собой и отличается всем. Настроением, посылом, углом зрения.
И пусть по-прежнему миром правит любовь, тут она всегда разная.
В первой части - обреченная, пламенная, юношеская. Во второй - яростная, сыновья, пугающая и зажигающая.
И вот третья часть. И, пожалуй, это любовь стала для меня ударом поддых. Настолько в ней все дышит обреченностью, отчаянием, мрачными тайнами. Некая завораживающая смертельная красота есть в этой любви. Она неторопливо, размеренно входит в повествование, наполняя и жизнь Хонды, и страницы перед читателем вязким, тяжелым духом. Уже нет сил для борьбы. Ещё нет сил для смирения.
Зато есть жажда познания. То, что всегда отличало главного героя этой части. И есть извечные, после определенного рубежа, вопросы: что ждет человека и его душу дальше? Бесконечные циклы перерождений или что-то ещё. Как отпустить прошлое и обрести себя.
Как, в конце-то концов, позволить себе наконец-то быть хоть немного собой. Вспомнить, какого это, дышать полной грудью, отдаться своим желаниям и выпустить на свободу хоть немного от того, кто был обречен был быть зрителем двух ярких жизней.
Тут с первого плана осторожно смещается душа Киёаки, выпуская вперед Хонду.
Горит уже не мотылек, а скорее грустная старая птица, видевшая слишком много.

Это было тяжело. И грустно. И впереди ещё год жизни Мисимы и одна книга, прожив которую я, наверное, внутренне завершу вместе с писателем тот путь познания себя и мира, который привел его в Итигаю в ноябре 1970 года.

Сигэкуни Хонде - 78 лет. Он ушел на заслуженный отдых, похоронил жену и начал путешествовать со своей подругой Кэйко. Однажды он решает показать ей сигнальную станцию "Тэйкоку", на которую случайно набрел на днях. Там они встречают 16летнего подростка-сироту Тору Ясунага, единственного работника этой станции. Особенно не мудрствуя, Хонда с первого взгляда понимает, что это очередное перерождение друга его юности Киёаки Мацугаэ, и решает его усыновить, чтобы дать ему то, чего не было у Киёаки, Исао и Йинг Тьян.

Тору свято верит в свою особенность, что в его теории подкреплено родинками в виде созвездия на неокрепшей юношеской груди. "Тору был избранным, непохожим на других, этот сирота был убежден в собственной чистоте, которая позволяет ему творить любое зло". Таня @TanyaTnnk , если ты посчитала Киёаки мудаком, мне интересно, как бы ты назвала Тору. Мне он показался таким же запоминающимся и ярким, как Киёаки, но вывернутым наоборот. Все в нем переведено в негатив и доведено до абсурда.

В последней части Море Изобилия совсем нет философских размышлений и историй религий, что так характерно для предыдущих. Я ожидала, что будет совсем наоборот, так как это последний роман Мисимы, написанный перед попыткой государственного переворота и последующим самоубийством, что должно было наложить немалый отпечаток на произведение. Но нет, роман полностью "сюжетный". Есть только крохотная вставка о смертных ангелах и признаках их падения, которые очевидно накладываются на жизнь Тору.

"Падение ангела" понравилось мне Тору, герой которого доминирует над романом так же, как это делал Киёаки в то время, как Исао и принцесса Лунный свет, на мой взгляд, получились блеклыми и пустыми. Но мне не хватило философичности, характерной для всей тетралогии. Хоть сначала она и показалась мне лишней и местами ненужной, я привыкла к ней и прониклась, тем более она открывает читателю (особенно далекому от азиатской культуры) огромный пласт информации.

Отзывы на предыдущие части - #Лепестки_снега_на_пальцах_Мисимы

Да, я думала хотя бы из-за трагичной истории у меня получится подружиться с азиатской литературой. Но нет. Я поставила 2 балла, а не 1, так как, в целом, книга уже хоть с каким-то сюжетом.
Но читала я не отрываясь, трагичность всей истории не отпускала меня ещё неделю.
Мисима анализировал душу человека, который пережил смерть близкого. Смерть преследовала героев везде. Сначала они горюют, после принимают смерть, а потом уходят в безразличие. Отсюда и название "Смерть в середине лета".