…Пишите тогда PHP код, оптимизируйте базы данных, займитесь ресторанной или литературной критикой, искусство явно не ваша стихия.

Единственным полотном пользовавшимся на рынке успехом была «девочка со свечой», у автора было ещё несколько картин, но стояли они только для блезиру, пользовалась успехом единственно «девочка со свечой», продав одну «девочку со свечой», автор тут же доставал другую, точно такую же.

Хотелось бы ещё порассуждать о красках, верней о их чрезмерности и аляповатости, о композиции, да много о чём хотелось бы ещё порассуждать, но Аркашка с Наумом уже прошли ряды живописцев, но не вышли на основную дорожку, а, обогнув почти полный круг, вернулись к литературным рядам.

Внимание Аркашки привлекла живописнейшая жанровая сценка, Аркашка даже провёл пальцем в воздухе, как-бы рисуя в воздухе невидимую рамку.

Действительно, представшая взгляду картина заслуживала полотна живописца.

Зазевавшись Аркашка даже чуть было не столкнулся с выпускником «сморгонской академии», так в Диком Поле называли школу куда свозили со всех городов и весей медведей, для обучения цирковому искусству, но чаще всего выражение «из сморгонской академии» адресовалось здесь к неопытным или некомпетентным специалистам или консультантам.

В поэтических рядах появился новый продавец, и по выражению лица его было невооружённым взглядом видно, что появление это было для него важнейшим событием в его биографии, лицо его просто пылало от восторга и одухотворения.

Нетрудно было догадаться, что он издал на собственные деньги книжонку стихов, получил порцию восторженных отзывов от родственников коллег и знакомых, и теперь впервые предстал перед профессиональным сообществом, и, само-собой разумеется, ожидал полагающегося ему признания уже от коллег, пусть чуть менее восторженного, новичок был согласен на это, но зато более профессионального и компетентного.

Теперь уже знакомые Аркадию и Науму по предыдущему эпизоду поэты задумчиво перелистывали одну и ту же книжку, которую новичок им или предложил для ознакомления или подарил от доброты души, а новичок, заметно волнуясь, ожидал возгласов восторга и удивления.

Новички ведь никогда не ожидают ничего иного, знали бы они что их ждёт впереди, уж трижды наверно подумали бы, стоит ли, как говориться, игра свеч, стоит ли соваться, с таким то вот рылом, да в поэтический ряд.

Экзекуцию начал пятидесятилетний:

– Вот вы тут пишите ― задумчиво проговорил он перелистывая страницу:

«…Пролетали ветра… …Облака залетали…»

– Да, да, пишу ― отвечал новичок радуясь прервавшемуся наконец молчанию ― но вы не подумайте, это не бабская слёзовыжималка ― желая указать на свою причастность к кружку поэтов, новичок специально употребил «внутренние» термины, не те что пишут копипастеры-филологи в литературных журналах, а внутренние, внутрицеховые ― вот посмотрите…..у меня тут многоточия… многоточия…

– Дело не в многоточиях ― отвечал пятидесятилетний ― дело в слове «залетали»!

– Послушайте, ведь все мы живые люди, все мы ходим по улицам, пьём пиво, и все мы знаем какой обычно смысл вкладывается в слово «залетали»!

– Какой смысл? ― ошарашенно спросил новичок.

– Внематочная беременность! ― неожиданно выкрикнул полупьяный поэт.

– Не внематочная беременность, а неожиданная беременность, неожиданная или незапланированная беременность ― поправил полупьяного поэта бородатый малолеток, по всей видимости всегдашний его оппонент.

– Напиши лучше ― «облака проползали» ― знаешь, как бы глядя с высоты, с горного утёса, смотри как хорошо: ― облака проползали ― предложил пятидесятилетний, а то у тебя двусмысленно как-то, облака, и вдруг «залетали» ― но тут Наум, впервые проявив самостоятельность, потянул Аркашку за рукав, стремясь отвлечь и отвести подальше от тлетворного влияния поэтической лавочки.

– А почём вы знаете ― уходя Аркашка слышал продолжающуюся дискуссию, полупьяный поэт и не думал сдаваться ― может быть когда автор пишет слово «облака», может быть он вкладывает в это слово совсем иной, иносказательный смысл!

На глаза Аркашке попалась книжка «Протоколы сионских наглецов», и он подумал, что надо было спросить у литераторов, почему столько много наглецов в названиях книг, но тут же сообразил что получит не одно, а сразу несколько самых убедительнейших объяснений, совершенно взаимоисключающих друг друга, и решительно зашагал вперёд.

– Не голубые они, не голубые!!! ― сзади раздался полный отчаянья вопль начинающего поэта, это небо голубое, а облака у меня белые!!! ― облака вообще не могут быть голубые, они же среднего рода!!!

Но впереди уже показалась угрюмая рожа Наумовского кума, восседающего над мешком с овсом.

– Вот, Наумушка, подмочили мы овёс-тка, помнишь анамнясь гроза-тка была!

– Анадысь супротив рассупони!

– Супротив рассупони?!! ― переспросил Наум, приходя в ярость ― а ты, морда косорылая куда смотрел??

– Я смотрел?!! ― отвечал наумовский кум, тоже багровея и приходя в ярость ― а ты бы тка, Дуньку бы тка не бегал драть, так портянками да и укрыл бы тка!!!

Но на них тут же зашикали прохожие ― да тише вы, ишачье племя, чай не в кабаке у себя, в селе Кукуеве, тут мол планетарий всё ж, а не кабак деревенский.

…Торговля не шла. Но это обстоятельство вовсе не расстраивало Наума, глядя по сторонам он видел, что торговля не шла не только у них с кумом, не шла она ни у кого из окружающих. Это был скорее не рынок, а выставка, и, по всей видимости, это никого из торгующих совершенно не беспокоило. И Наум с интересом и воодушевлением осваивался на новом месте. Тем более и место-то было надо сказать, незаурядное, планетарий всё-таки, не амбар, не кабак, не конюшня ― самый настоящий планетарий!

Тем более Аркашка снова обнадёжил Наума ― с'час попробую наладить вам торговлю, вот только вещички свои придётся сюда перенести.

– Вещички у меня тут, неподалёку ― он неопределённо махнул рукой в сторону ― ну там, разное оборудование, для скалолазанья, для спасения заблудших душ, для хорового пения, подарки там ещё, я тогда рюкзачки к вам на воз кину?

Они посмотрели на телегу с овсом, стоящую у стены планетария, мешков с урожаем было не так уж и много, Наум с кумом взяли овса скорее на пробу, так как впервые приехали в столицу для торговли, но снизу под мешки был простелен почти метровый слой сена, которым с'час как раз и подкреплялась лошадка, ведь Наум с кумом были хозяевами заботливыми и рачительными, и конечно же положили перед лошадиной мордой внушительную охапку сена.

Остап согласно кивнул, и развёл руки в стороны ― ни одного стакана, ни одного стакана не продали ещё!

Главное в этом деле ― очередь! ― отвечал ему Аркашка ― вот сам увидишь, не берут, не берут, но если вдруг соберётся очередь, у тебя за пять минут раскупят весь мешок!

Науму оставалось только согласно кивать, при этом у него непроизвольно разевался рот, ведь всё что советовал ему Аркашка казалось таким простым, таким очевидным и естественным, что Наум каждый раз невольно застывал в удивлении, ка же так, думал он, как же я сам-то не догадался, ведь такое мог бы сообразить даже несмышлёный ребёнок, как же всё это просто, как же всё это удивительно просто!

Наум совершенно не заметил как Аркашка перетащил свои вещички на их с кумом повозку, ушёл Аркашка в левую сторону, а вынырнул из толпы уже с правой, безо всяких вещичек, налегке, и тут же принялся привлекать посетителей придумываемыми на ходу рекламными речёвками, или слоганами.

(Ударение на… …впрочем х.з. где здесь ударение! «СлОганами» или «слогАнами» или даже «слоганАми», если интересно ― спроси у того мудачья кто использует это выражение, я думаю и спрашивать бесполезно, они и сами не знают!

А если вдруг кому интересно мнение автора этого доклада о планетарии ― ни то, не другое, не третье не правильно :)

Короче ― рекламными призывами!

Так например, завидев мужичка с физтеховской лысиной, хотя, честно говоря, не хотелось бы сейчас отвлекаться от основной темы, но есть, есть, не перевелись ещё энтузиасты, пытающиеся, и не безуспешно, определить специализацию учёного или программиста по форме лысины, не хотелось бы разжигать здесь холивар, но согласитесь, если один программист пишет на C++ а другой отдаёт предпочтение Java, то было бы крайне наивно и опрометчиво считать что к пятидесяти годам оба мудака сформируют лысины одинаковой формы.

Конечно можно возразить, мол языки программирования здесь ни причём, и дело в генах, единственно генах.

На что автор может тоже возразить, что ему очень трудно объясняться со школьниками и программистами.

Разумеется гуманитарии ещё большие мудаки, но у них есть прекрасное качество, они доверчивы, наивны, и более подвержены внушению.

Послушай, речь идёт вовсе не о наследственности. О генах никто не спорит,

разумеется, разумеется и они тоже вносят значительный вклад в формирование лысины.

Проверить эту гипотезу можно только путём многолетних исследований.

И то, только в том случае если юзеры Hacker News, reddit, или Хабрахабра, дадут согласие на обработку персональных данных несколько специфического характера, даже в каком-то смысле интимного плана, только необходимо будет создать базу данных наполненную особыми фотографиями, тогда пункт «профиль» будет необходимо дополнить ещё и пунктом «вид сверху».

Это достаточно рационально, ведь в случае успеха можно будет вовсе отказаться от поля «профиль». Действительно, зачем плодить лишние сущности?

Я предвижу только одно серьёзное возражение этому проекту.

Одно, но чрезвычайно серьёзное, и сводящее на нет всю идею, превращающую её в бессмысленную и пустую затею.

Ведь что мы можем ожидать, к примеру, от хабрахабровского мудачья?

От хабрахабровского мудачья мы можем ожидать всего чего угодно!

Приношу свои извинения и соболезнования, если кого-то обидел эпитет, в своё оправдание сообщаю, что выбор эпитетов есть неотъемлемое право поэта, его единственное неотъемлемое право, и я не могу поступиться принципами, тем боле ради хабрахабровского или пикабушного мудачья, пусть и весьма многочисленного.

Тем более, если оставить в стороне излишнюю эмоциональную окраску, и взглянуть только на техническую сторону дела, взглянуть трезво и беспристрастно, то это хабрахабровское мудачье, из-за того что некоторые ареалы лысин будут пользоваться у хедхантеров, (хедхантеры ― это «охотники за головами, специалисты по подбору персонала), будут пользоваться особым спросом, разумеется прибегнут к фальсификациям.

Затем фальсификации примут массовый характер, такова жизнь, ибо специалисты не прибегающие к фальсификациям начнут ощущать дискриминацию, и начнут тоже прибегать к фальсификациям, но уже вынужденно, затем кадровые агентства начнут выдумывать средства противодействия, а на средства противодействия тут же найдутся противоядия, словом начнёт повторяться та же самая свистопляска, которая и без того существует с момента появления интернета.

Впрочем, не уверен.

Ведь если программист придёт на собеседование, можно будет поступить чрезвычайно просто.

Можно будет предложить ему надеть на шею особый воротничок, жабо, только увеличенных размеров, чтобы он не мог поднять руки и прикоснуться к голове, затем смочить ему лысину репейным маслом, ведь репейное масло ускоряет рост волос очень сильно, наверное раз в пятнадцать, и пока он показывает свои навыки программирования, пишет своё «hello world» внимательно наблюдать за его головой и как только на лысине начнут происходить изменения, то всё, goodbye work!

Гудбай джоб! ― лысину нужно растить и воспитывать многолетними умственными усилиями, а не выщипывать щипчиками, пытаясь скопировать рисунок Дональда Кнута или Брендана Айка.

Ладно, хватит о мудаках, вернёмся на гуманитарную стезю.

Да, конечно, может быть что вы в прошлом литературный критик, а ныне главный редактор издательства художественной литературы, и при этом вы обладатель физтеховской лысины, причём в самой удручающей её форме, о чём это может говорить внимательному, и познавшему дзен наблюдателю?

Это может сообщать бесстрастному наблюдателю о двух пунктах, назови хотя бы… …нет, просто ляпни любое предположение, вообще любое, абсурдное, глупое, заумное, любое!

Вот так вот!

А теперь заткнись и слушай!

Во первых, мог бы догадаться и сам, что чувак просто неверно выбрал специальность, а во вторых, критик никогда не станет редактором, это невозможно даже в принципе.

Что же касается мнения автора, если оно кому-нибудь вообще интересно, то мнение это крайне разумно и программатично.

Предлагается делить лысины всего на два вида, первый, наблюдаемый наиболее часто, это лысина трескучего телевизионного мудака, и второй, это лысина замкнутого кабинетного специалиста, иными словами лысину предлагается делить на экстравертную и интровертную.

В одном случае мы наблюдаем лысину начинающуюся ото лба, это как бы продолжение лба. В другом случае, лысина формируется в области темени, и имеет тенденцию наиболее интенсивно распространятся в сторону затылка.

Некоторые чудаки отчего-то стесняются лысины первого типа, и пытаются скрыть её зачёсывая остатки волос набок, делают это они совершенно напрасно, это придаёт их облику ещё большую абсурдность.

И к тому же, если не ошибаюсь, не могу сказать с полной уверенностью, так как мало интересуюсь модой, но как будто бы католические священники и по сей день практикуют создание искусственной лысины, имеется в виду лысина второго типа, впрочем не уверен, если тема интересна погугли сам по запросу «тонзура».

…А повествование остановилось на том, что завидев мужичка с достаточно перспективной лысиной, Аркадий ненавязчиво указал ему на мешок с овсом.

– Народное средство для ращения волос! ― бодрым и лживым голосом провозгласил Аркашка, но мужичок только мрачно покосился на него и ускорил шаг.

– Пророщенные зерна овса – кладезь витаминов!

– Чудо-средство народной медицины!

Вероятнее всего Аркашка старался на ходу подобрать фразу, бьющую, как говориться, не в бровь, а в глаз.

Друзья, как известно, познаются в беде, и надо думать Осип был неплохим человеком и неплохим другом, ибо Аркашка, ещё полчаса назад вызывавший в Остапе безграничное почтение, как существо превосходящее его буквально во всём, был в этот момент непереносимо ничтожен и жалок, по крайней мере с точки зрения простого бесхитростного деревенского парня, ни разу не сталкивающегося на своём жизненном пути с деятельностью рекламного агента, профессией думается более сложной чем профессия театрального актёра, по крайней мере рекламщик не кукла в руках мудака-режиссёра, а самостоятельно мыслящая единица, и действует он не в специально созданных искусственных условиях, где всё сделано для того чтобы зритель не смог покинуть своё кресло, не смог бы уйти и заняться более интересными делами.

Более чем уверен, что если б театральным зрителям, после того как они оплатили билет, сразу бы вручался специальный красиво раскрашенный буклетик, с кратким описанием спектакля и несколькими отзывами уважаемых ценителей и знатоков гуманитарщины, и, главное, с отметкой «просмотрено», а сам просмотр был бы заявлен как процедура в общем-то необязательная и устаревшая, это и облегчило бы участь зрителей, и стало бы огромным шагом вперёд в развитии театрального искусства.

А если какой-либо школян подумает что соображение это не более чем странная поза гражданина ничего не понимающего в массовых зрелищах, в той особой театральной ауре, которая влечёт и манит, пожалуйста, автор не и настаивает!

Но, если вы ещё не подцепили целый букет психических заболеваний, возникающих из-за длительного пребывания в театральной толпе, или заразились, но в лёгкой и подлежащей лечению форме, то хотелось бы указать на следующие отличие артиста, а под этим словом будем расширительно понимать и собственно артиста, и мудака-режиссёра, и составителя сценария, и даже литератора-критика, от свободного художника, каким и собственно и является автор этих букв.

Свободному художнику начхать, а артист, стоящий неизмеримо ниже в творческой пищевой цепочке, всеми мыслимыми и немыслимыми способами выпрашивает аплодисменты у зла, это его хлеб, а зал, в свою очередь, состоит из публики, сиречь странного и самодовольного сброда, пришедшего как бы зарядиться особой энергетикой, как бы очистится от скверны, пройти своеобразный катарсис, и ты часть этой публики, ты только потребитель, бессмысленная песчинка в вязкой слизи неквалифицированного зрительского или читательского большинства, с течением времени застывающего в пусть более твёрдую, и дающую хоть какую-то опору, но от этого не не менее зловонную материковую плиту из сложившихся общественных мнений.

То ли дело ― мюзиклы!

Над голосом не властен не режиссёр, не сценарист, да что там говорить, даже целая банда этих испражненцев, даже очень высокооплачиваемых, ничего не в состоянии сделать с голосом, в голосе иногда звучит характер, непередаваемая индивидуальность, невообразимая форма жизни, и целая банда представителей педерастии официоза не сможет подавить его до конца.

Свободный же художник придерживается старинного и забытого принципа ― искусство существует только ради самого искусства, и цели искусства нам неведомы, но современный художник, не приемлющий педерастию официоза, придерживается этого принципа, не как во времена бывшие прежде нынешних, не как это было принято в древности, когда художник высокомерно замыкался в башне из слоновой кости, где и парил в облаках, в недосягаемой для простых смертных высотах, в наше время художник замыкается в этой башне не по собственной воле, он как бы загнан туда сворой мудаков, небольшой нюанс, на который художник может при случае указать совершенно свободно, раскованно и безо всякого жеманства или стеснения.

Такого приблизительно рода мыслишки путались в голове Аркашки, вероятно мнившим себя несостоявшимся театральным деятелем, вспомнив о существовании мюзиклов и оперы он даже намеревался было запеть, по крайней мере мелькала и эта мысль среди множества самых разнообразнейших идей, ежесекундно посещавших его голову.

Минуте триумфа ведь всегда предшествуют часы, а то и годы стыда и позора, хотя чаще всего никто их не замечает, никто не обращает внимания, ввиду ничтожности как самого стыда и позора, так и микроскопичности самой личности предлагающей отведать этот собственноручно приготовленный им коктейль из таких вот неприятных ингредиентов.