Цитаты из книги «Коломбина для Рыжего»

А в моей жизни отныне случился Рыжий, и мне никогда не стать прежней. Наглый, бесстыжий, циничный тип, которому ничего не стоит обвести вокруг пальца глупую, доверчивую Коломбину. Посмеяться над ней, а потом из Золушки превратить в принцессу, сотворив чудо, без сожаления вывернув наизнанку собственные карманы. При всех без стыда целовать, прокрасться под кожу и остаться там отныне единственным, всецело завладев душой и мыслями. Который, несмотря ни на что, в трудную минуту оказался способен быть настоящим другом.

Он отворачивается от кафедры и спокойно пересекает аудиторию, легко отыскав меня взглядом, словно в ней не сидит без малого тридцать человек, разом позабывших о секторах экономики и валовом продукте. Поравнявшись с сестрой, треплет довольную Алинку по макушке, подходит ко мне, наклоняется и быстро целует в висок, не замечая, как широко открыты от удивления мои глаза и рот. – Танька, я сейчас должен уехать. В конверте ключи и адрес, приеду к вечеру. Что-нибудь куплю на ужин, не хочу никуда идти. И… только попробуй не быть на месте! Слышишь! Найду и покусаю. Ты знаешь, где и как. И я не шучу! И снова легкий поцелуй, на этот раз в нос. Не шутит? Он не шутит?! А чем тогда занимается? Сумасшедший! Он что, и правда, вот так запросто взял и прервал итоговую контрольную? У самого Генриха?! – Скучаю по тебе.

У Рыжего взлохмаченные волосы и темная щетина на лице. На парне джинсы и простая черная футболка, но улыбка настолько широкая и уверенная в себе, что кажется, смущает даже Генриха. Он входит аудиторию и прикладывает руку к груди. Смотрит на мужчину по-доброму, почти ласково. – Генрих Азарович, позарез нужно! Забыл своей девушке ключи передать. Всего-то секунда дела! Кто же виноват, что ваши студенты так увлеченно пишут контрольную, что выключают телефоны силой мысли, забыв об обеденном перерыве. Так вы не возражаете? Очень надо!

Не в силах выдержать всю силу потрясения, закрываю лицо руками. «В тебе и во мне. В нас. Неужели ты до сих пор не поняла?»

Я прошу Рыжего, почувствовав кожей образовавшуюся после него пустоту: – Не уходи. Пожалуйста. – Не уйду, я буду рядом. Ну что ты испугалась, Тань? – улыбается. – Я просто подожду за дверью… Здесь, близко, возле тебя – обещает взглядом, и я ему верю. Не бросит и не уйдет. Удивляюсь и радуюсь его близости. Тому, что он есть у меня. Тот, кто мне так нужен.

– Только не молчи, скажи, слышишь! Скажи кто! А я не молчу. Я просто не могу сейчас выразить словами то, что чувствую. Что чувствую, глядя на него, такого близкого, родного человека, сказавшего взглядом гораздо больше, чем словами. Я поворачиваюсь и утыкаюсь лбом в крепкое плечо Рыжего. Хочу обнять, но это слишком, и я сжимаю задубевшие пальцы в кулаки.

– За столом был разговор… «Нежный апрель» – что это? Мне кажется, утром я уже слышала это название. Звучит красиво. – А выглядит еще лучше, поверь, – улыбаюсь я. – Это, Коломбина, сказочная мечта для многих. Из-за некоторых реалий совершенно недостижимая. – Правда? – Абсолютно. Так что не будем о нем. – Ну и пусть, – слишком серьезно отвечает она своим мыслям. – Ты сегодня сделал для меня гораздо больше. Эти слова, оброненные вроде бы случайно, тихо и почти невзначай, звучат наивысшей похвалой, и я чувствую, что готов сказать это ей прямо сейчас: – Таня… – Все что чувствую, что не дает мне покоя, мешая спокойно спать, дышать, находиться вдали от нее. – Тань… – Пойдем. Танец закончился. Неудобно, стоим тут одни…

– Условия были равные. «Галерея платья» открыта. Ты выставила работу сама, предложив и оценив, так что я играл по-честному. До Карловны не сразу доходит смысл сказанных мной слов, а когда все же доходит, она так и ахает, роняя салфетку из рук, опуская дрогнувшие ладони на стол. – Витька, только не говори, что ты его купил! Это же была цена для Сержа! – Не могу. А как иначе, ма? Ты заслужила. – Но… зачем? – А вот с подобными вопросами к отцу. Он должен меня понимать, как никто. И потом, хотелось сделать тебе приятное. И не только тебе, – говорю с намеком, рассчитывая на родительскую сообразительность. – Между прочим, я работаю, как проклятый, имею право. – Ты сумасшедший! – Есть немного. – Я только пожимаю плечами. Кто знает? Рядом с Коломбиной все возможно. – А вот я так не думаю! – вмешивается отец. – Молодец, сынок! Вот это поступок, я тебя понимаю! – Мам, Пап, Таня немного не в курсе происходящего, все потом, ладно? – Даже так? – вздергивает мать высокую бровь, и я киваю: – Даже так. Неужели она и вправду подумала, что такая девчонка, как Коломбина, могла выклянчить у меня платье?

Это больше не похоже на игру или договоренность. Это похоже на прыжок с высоты навстречу друг другу, когда сердце, остановившись на долгий-долгий удар, бьется с такой силой, что задыхаешься от нехватки воздуха, но все равно прервать полет не можешь. Потому что он смел и восхитителен, и пробуждает внутри такие чувства, о существовании которых раньше не знал.

– Мне кажется, или кто-то из нас троих спешит? – напоминает Гарик, и Рыжий, словно очнувшись, завершает дело. Еще раз тронув прядь у самой шеи, убирает руку, оставляя меня и после пребывать под властью его прикосновения. Такого нежного, осторожного и вместе с тем мужского, что хочется снова и снова чувствовать его на своей коже.