Первый негритенок

Теплоход мерно покачивался, и я сама не заметила, как заснула. Проснулась резко, словно от толчка. В каюте было темно, лишь отблеск фонаря на палубе освещал ее. Сколько же я проспала? Перевернувшись на бок, вздрогнула: на соседней подушке спиной ко мне спал мужчина. Я проглотила комок в горле, от неожиданности, не подумав даже испугаться. И протянула руку, чтобы дотронуться до его волос, хотя и так знала: это Дубровский.

Он повернулся и сонно улыбнулся, я это даже не увидела, а почувствовала кончиками пальцев. Все еще не понимая, как он тут оказался, я трогала его лицо, в каждом миллиметре находя подтверждение, что это не сон. Глаза уже чуть привыкли к темноте, и я заметила, что выражение его лица скорее серьезное, вдумчивое, чем веселое. Я понимала, что он вернулся навсегда, хотя и не понимала, как именно он это проделал.

То, что меня ожидало, было так прекрасно, но я не верила, что это будет. И при этом понимала, что все логично, все так и должно быть, все правильно и иначе и быть не могло.

«Может быть, мы и сможем, может, у нас все-таки получится…»

Я попыталась мгновенно затоптать, потушить эту мысль, потому что высказать ее словами даже самой себе – значит, обречь, осветить пустоту и непримиримое противостояние.

Иначе вселенная, эта страна, этот город, эта река и этот отдельно взятый теплоход, и каюта не вынесли бы моего горя, доведись нам с Дубровским еще раз расстаться.

Он протянул руку и привлек меня к себе, а я вцепилась в его плечи, боясь хоть на секунду зажмурить глаза и потерять его из виду. Дубровский поцеловал меня в ямочку между ключицами, стал подниматься вверх по шее, но я, не выдержав пытки, впилась в его губы, обхватив лицо руками…

…Кап-кап…Я ощутила на своей коже капли воды, одна даже упала на лицо Дубровскому, и я поспешила смахнуть капельку, подняла голову вверх, чтобы понять, откуда сочится влага. Но тут мне капнуло в глаз, и я его… открыла. Стоп, выходит, до этого глаз у меня был закрыт? А как же…

Рукой я судорожно ощупала подушку рядом и сердце, выдержав пару секунд без стука, покатилось вниз на американских горках, ухая и подпрыгивая.

– Нет!

– Эй, с тобой все нормально? – тряс меня за плечи Славик. А это именно он стоял надо мной. С его дождевика капало и на меня, и на подушку.

– Ты что тут делаешь? – простонала я, досадуя на то, что настырный приятель вторгся даже в мой сон.

– Мы же договаривались встречать рассвет, – удивился Славик, и с него еще раз капнуло мне на руку. Я пощупала воду пальцем и, окончательно проснувшись, села. И поняла, что Славик настойчиво пытается встретить рассвет, хотя не поручилась бы, что рассвет будет рад встретиться со Славиком.

– Не стоит так буквально воспринимать слова выпивших людей, – буркнула я, натягивая свитер. – Уверена, кроме нас с тобой на палубу больше никто не выползет. Погоди, а где бабуля? Я вчера совсем о ней забыла…

– Она же пошла спать и каюты перепутала. Так и уснула в моей, я уж не стал ее тревожить. Кровати там две, лег напротив. Правда, она храпела, как медведь. А ты что, не заметила, что ее не было?

– Если честно, пока вчера всех уложили, пока убрались… Короче, я ввалилась в каюту без задних ног. Было темно, и, кажется, рядом кто-то тоже храпел. Я была уверена, что это бабуля.

– У тебя за стенкой Артем с Эллой. Наверное, кто-то из них и похрапывал. Ладно, бедося, вставай!

Конечно, вылезать из-под теплого одеяла и идти на палубу не хотелось. Зато хотелось плакать так отчаянно, что ни одна подушка в мире не вместила бы столько влаги. И я пошла плакать под дождем. Когда с неба низвергается водопад слез, твои собственные становятся как будто бы менее значительными.

– Так что ты там кричала во сне? – вспомнил вдруг Славик.

– Это был всего лишь злой, глупый и жестокий сон, – отрезала я. – Он никогда больше не появится.

Приятель нахмурился и вполне толково уточнил:

– Кто он?

– Наполеон. Все, отстань. Гляди, все еще моросит. Наверное, дождь всю ночь шел. Хоть бы эта погода не испортила нам все планы.

Река спала в объятиях тумана, словно молчаливая хранительница снов. Ее воды отражали мерцающие лучи рассвета, колыхая величественную красоту утра. Туман плавно обволакивал каждый уголок, придавая всему таинственность. Какая-то черная птица лениво взмыла в небо, оставляя за собой клубы перламутрового пара.

– Иванов тут? – запоздало вспомнила я виновника нашего торжества, оторвавшись от созерцания чудес природы.

– Да, слышал, как он садился. Я же попросил Юрца меня разбудить, когда будет остановка. Где-то через два часа после того, как все разошлись.

– Извини, что не подумала помочь, – сказала я. – Это все Соня виновата. Все время подливала мне шампанского, и я заснула, как убитая, только коснулась подушки.

– Да ничего! Ты же знаешь, я почти не пьянею, всегда бодрячком. Мне это ничего не стоило. Высунулся из каюты, даже помахал гостю. Спросил, не надо ли чего. Но у него только один чемодан на колесиках с собой был. Юрик ему помог подняться, каюту показал, поэтому Иванов сказал, чтобы я никого не будил.

– А Соня? – уточнила я.

– Не знаю, не видел ее, – пожал плечами Славик.

– Странно, она вроде собиралась встречать нашего миллионера. Может, к тому времени просто уснула?

– Она так назюзюкалась, что, скорее всего, отрубилась, – отмахнулся Славик и повертел головой по сторонам, приговаривая:

– Эх, я бы сейчас латте на пекановом молочке с сиропом папайи выпил.

Мы направились на среднюю палубу, и вот тут я заметила, что возле пластикового стула, что стоял под козырьком у мангала, кто-то лежит.

– Вот! А ты говорила, что никто не встанет в такую рань, – начал было Славик, но осекся.

– Кто-то реально приперся встречать рассвет лежа? – пробормотала я.

Через пару шагов вперед я узнала симпатичные резиновые сапожки Сони и охнула.

«Что она тут делает одна? В каком-то полулежачем состоянии… Ну, хоть под козырьком…»

Славик тоже уже понял, кто на палубе. Мы с приятелем взволнованно поднимались по лесенке, стараясь не поскользнуться на мокрых ступеньках.

– Осторожно, – пробормотала я машинально.

– Соня! – нарочито бодро позвал ее Славик, но никакого движения не последовало. – Эй, Соняяя!

– Что за…

Забыв про опасные ступеньки, я перешагнула сразу две и бегом направилась к подруге, на ходу понимая, что по позвоночнику у меня побежали крошечные тревожные мурашки. Сердце заколотилось быстрее обычного.

– Славик, чего она не отзы… Ох… – выдохнула я, потому что увидела залитую кровью норковую курточку. Казалось, Соня просто заснула, неестественно вывернув голову. И в этот момент я обрадовалась, что не могу видеть ее лицо, потому что лежала она на животе. Ветер подхватывал и трепал ее мокрые волосы.

Славик схватил ее посиневшую от холода руку и принялся искать пульс.

– Пресвятые джигурдинки… – сдавленно прохрипел он через какое-то время, показавшееся мне вечностью.

– Она что, мертвая? Что тут произошло?

– Первый негритенок… – зачем-то прошептал Славик.

Пока я стучала зубами и раздумывала, как поделикатнее заорать в предрассветной дымке, за нашими спинами раздались шаги. Кто-то, тяжело ступая, поднимался по лестнице на палубу.

Я резко обернулась, как будто ждала нападения, и инстинктивно прикрыла собой Славика. Тот, не растерявшись, схватил в руки шампур. Но то, что я увидела, превзошло мои самые смелые фантазии. Я почувствовала, как завибрировали колени, сотрясаемые барабанной сердечной дробью. И в этот момент был невероятно высок риск того, что трупов на теплоходе станет два.

На расстоянии вытянутой руки от меня стоял… Дубровский. Стоял и улыбался. Он явно хотел обратиться ко мне с речью, но тут увидел Славика, окровавленную Соню за моей спиной, и улыбка резко поползла вниз.

– Что здесь произошло? – хрипло спросил он. – Скажи мне, что это сделала не ты, а придурок Славка. Я его отмажу по невменяемости.

– Ты… Ты откуда… Ты в своем уме? – опешила я. Теперь было не ясно, что делать сначала: падать в обморок из-за Сони или выяснять, что тут делает Дубровский. Такого когнитивного резонанса мой мозг был не в силах вынести. Оттого подзавис.

Но времени «на подумать» мне не предоставили. Лестница снова заскрипела под чьим-то весом: на палубу, кутаясь в плед и сонно щурясь, поднимался Артем. То, что произошло дальше, окончательно ввело меня в ступор.

Вместо того чтобы удивиться новому человеку на борту, он кинулся обнимать Дубровского со словами:

– Сашка, а я уже решил, ты вообще соскочишь и не явишься! Сколько лет не виделись! Наконец-то собрались… Ты как, брат? Ох, и перебрали мы вчера в ожидании тебя…

– Я-то нормально… – пробормотал Дубровский, похлопав Артема по плечам, словно старого доброго приятеля.

– Вы знакомы? – не поняла я, а Артем глянул на меня без приязни:

– Дарина, с тобой все нормально?

– Со мной???

И только сейчас, заметив наши растерянные лица, Артем додумался спросить:

– А что тут происходит? Вы чего такие… странные?

Мы нехотя расступились, предоставляя ему обзор. Артем несколько раз поморгал, потом потер глаза тыльной стороной ладони, еще раз моргнул и вот тогда начал стремительно сереть:

– Это Соня? Черт… Там что, на шубе? Это кровища? Ее что, шампуром проткнули?

– Артем… – начала я и гаркнула на застывшего тушканчиком Славика, – убери уже этот шампур!

– Она живая? – хрипло пробормотал Артем и тут же вскрикнул: – Соня! Да сделайте вы хоть что-нибудь!

– Поздно. Пульса нет. Она не дышит, – отмер Славик.

– И ты так спокойно об этом говоришь…

– Извини, мы как раз собирались начать орать, но тут пришел он, – ткнул Славик пальцем в Дубровского.

– Вы… вы… Кто это сделал? – теперь Артем обращался почему-то ко мне. Как будто я и без того не хлебнула проблем. Все будто сговорились медленно думать, медленно говорить и еще медленнее действовать. Хотя это было не так уж удивительно в такой ситуации.

– Откуда я знаю? И ничего мы не спокойные, просто шок еще не прошел. Мы со Славиком поднялись сюда за минуту до вас. Точнее, сначала мы, потом вот он, – теперь пальцем в Дубровского ткнула я, еще не решив, как его называть, – а потом уже ты.

– Господи, скажите, что это какой-то розыгрыш? Нас снимает скрытая камера, да? Сейчас башка треснет… – заявил Артем, потирая виски и оглядываясь по сторонам с безумным видом.

Первым из анабиоза вышел, как ни странно, Славик.

– Не трогай здесь ничего! – завопил он, заметив, как Артем в растерянности потянулся к бутылке с виски, стоявшей на столике возле Сони.

– Это не розыгрыш? – еще раз уточнил Артем, а когда мы все покачали головами, вздохнул со всхлипом.

– Нет, мужики, вы как хотите, а мне надо выпить, – пробормотал он. – На хрен я вообще выперся из каюты?

– Кстати, да, – подал голос Дубровский. – Зачем вышел?

– Встречать рассвет? – уточнил Славик.

Артем в ответ только махнул рукой, но тут же скривился, словно это причинило ему нестерпимую боль.

– Выпить хотел. Не подумайте, у меня с собой в сумке на всякий случай был дорогой вискарь.

– Мы тут тоже не барахло заказали, – возмутился Славик.

– Не обессудьте, но кто знал, какое здесь будет пойло.

– Так ты вышел за вискарем?

– Я бы и у себя мог, да мой Элла куда-то припрятала. К тому же спит вполглаза. И точно потом похмелиться не даст. А я хотел с утра сосуды чуток расширить. Думал, найду что-то в кают-кампании, но услышал голоса и решил глянуть, кто тут бродит. Соня, как же так… Погодите, вы ее осматривали? Вы вызвали «Скорую»?

– Говорят же тебе, мы все явились сюда почти одновременно, – терпеливо пояснил ему Славик в который раз. – Я успел пульс пощупать, а так… На вид ушибленная рана головы. Может, у нее черепно-мозговая травма. Может, произошло кровоизлияние в мозг. Но это просто мои предположения.

Я поняла, что мы действительно теряем время, и начала отдавать команды:

– Артем, сходи к капитану! Во-первых, у них там громкоговоритель, пусть всех разбудит. И зови его сюда, он, должен первым констатировать смерть.

– А ты, Дарина, звони в полицию, – сказал Славик.

– Да, самое главное, нужно срочно понять, где мы, и разворачиваться к ближайшему населенному пункту, – пробормотал Дубровский, доставая телефон и включая геолокацию.

⁂

Вызванный капитан был бледнее филе хека и, кажется, совсем не понимал, что делать в сложившейся ситуации. Сначала Алексей Иванович не верил нашим словам, но когда издалека увидел труп, замер, как вкопанный. Славик, собравшись с силами, сообщил ему, что смерть на судне констатирует корабельный врач или капитан судна в присутствии как минимум двух свидетелей.

В этот момент я звонила в полицию и, как могла, пыталась объяснить, что происходит, и где мы находимся.

Через десять минут все пассажиры теплохода, сонные, наспех одетые, облепили труп Сони со всех сторон. Правда, сначала каждый подошел к Дубровскому, приветствуя его как Сашу Иванова. Васятка, завернутый в теплый клетчатый плед, припал Дубровскому на грудь:

– Саша, как же это… Она так тебя ждала! Так и не дождалась…

Дубровский хлопал рыдающего по плечу, на второй его руке повисла Татьяна.

– Она же не пришла ночевать! – истерила староста. – Я думала, она с кем-то…

Дальше Татьяна не продолжила, но все и так уловили ход ее мыслей. Та не волновалась о подруге, потому что была уверена: Соня проводит время с каким-то мужчиной. Элла хмурилась, потирала лоб, жалась к мужу и все время повторяла:

– Ущипните меня, я что, все еще сплю? Саша, ты из нас самый трезвый, расскажи все по порядку…

Я по-прежнему не понимала, как относиться к тому, что Дубровского все называют Сашей, но встревать с вопросами не спешила. Было не до того. Чередой следовали неизменные «Что делать?» и «Как это произошло?». Все в ужасе переглядывались, не решаясь называть вещи своими именами.

– Я никогда не… как? – капитан растерянно оглядывал всех нас по очереди, как будто надеялся, что это какой-то прикол от организаторов праздников. Если честно, я бы простила Славику даже такой фортель, лишь бы не стоять сейчас на промозглом ветру под моросящим дождем и думать, кто убил Соню ударом по голове.

Славик же, пытаясь помочь упиравшемуся капитану выполнить его прямые обязанности, перечислял всем присутствующим ранние, поздние, а также ложные признаки смерти. Васятку после этого ожидаемо вырвало, даже державшая себя в руках Элла побледнела и попросила мужа сбегать ей за водой.

– К ложным признакам может относиться отсутствие реакции зрачков на свет, – терпеливо перечислял Славик. – Это не обязательно говорит о том, что мозг умер. Человека, например, могло поразить молнией. Мертвенная бледность также не всегда говорит о прекращении циркуляции крови – это может быть признак сильного переохлаждения. Вам, как людям без медицинского образования, придется ждать поздних признаков наступления смерти: трупных пятен, помутнения роговицы, окоченения и разложения тела.

– Хватит уже медицинской романтики, – не выдержала я, пытаясь собираться с мыслями. – У нее на голове запекшаяся кровь, а ты говоришь нам про помутнение роговицы. Тут все и так налицо. Тем более ты уже констатировал смерть.

– Я? – возмутился Славик. – Это очень большая ответственность, знаете ли…

– Ты же закончил медучилище. Наверное, тоже имеешь право голоса.

– Вы же вчера говорили, что уже сталкивались с трупами, – всхлипнула Танечка, а я подумала, что ее замечания сейчас ох как ни к месту.

– Раньше трупы нам попадались культурно убиенные, – возразил Славик. – А тут триллер какой-то. Хичкок отдыхает. Эта кровь на белой шубе…

– Что значит вам раньше попадались трупы? – с нервным смешком переспросила Элла. – Это что у вас, часть обязательной программы мероприятия?

– Тамада был хороший, и конкурсы интересные, – пробормотал Тимур, закуривая. К нему за сигаретой потянулся Артем. Элла хотела было сделать мужу замечание, но в последний момент передумала и пошла добывать кофе.

– Так что там с трупами? – не унималась Татьяна. Въедливый дух старосты стойко ощущался в ее характере и поведении.

Васятка, которого вырвало еще раз после упоминания Хичкока, висел на поручнях с видом умирающего хорька.

– Татьяна, присмотри за ним. Как бы не свалился, – отвлекла я внимание настырной девицы.

Капитан, собравшийся наконец с силами, отправился осматривать труп. К слову, Славик благородно согласился ему ассистировать. Алексей Иванович топал за ним с видом человека, обреченного на смертную казнь.

Танечка тащила Васятку на скамейку, Тимур с Артемом курили, Элла ушла в кают-компанию. В данный момент мы с Дубровским остались одни. Кажется, на нас никто не обращал внимания, и я спохватилась, что не задала ему главный вопрос:

– Так, давай быстро. Лучшего момента может просто не быть. Ты же видишь, как тут многолюдно.

– Это пока. Вы со Славиком успешно справляетесь с сокращением популяции гостей.

– Хватит мне по ушам ездить! Что тут происходит? – сатанея, прошипела я.

– Пока не знаю, но я по тебе скучал…

– Хорошо, переформулирую вопрос. Как ты тут оказался и почему они все называют тебя Александром Ивановым? Это что, массовый гипноз?

– Господи, – взъерошил Дубровский волосы, – не так я представлял нашу встречу. Если честно, детка, у меня сейчас и без твоих истерик куча проблем. Сколько нам плыть до ближайшего населенного пункта, где будет ждать полиция?

– Капитан сказал, минут через двадцать будем, – машинально ответила я. – Да что, черт возьми, происходит?

– Значит, поступим так. Сейчас, когда все соберутся, скажи четко и громко, что ты должна переговорить со мной, как с заказчиком мероприятия. Нужно уйти отсюда под благовидным предлогом, разговор не на пять минут.

Подозрительно глянув на него, я нехотя кивнула. И когда все действительно потянулись в нашу сторону, заявила:

– Думаю, в ожидании полиции всем лучше выпить кофе и слегка взбодриться. Александр, в связи со случившимся нам нужно срочно обсудить детали. На этот случай у нас в договоре есть пункт форс-мажор. Попрошу вас пройти со мной в каюту.

Не дожидаясь ответа, я поспешила к лестнице. Нам навстречу поднималась Элла с двумя стаканчиками кофе.

– Это все-таки не сон, – бормотала она, а заметив нас, добавила: – Если хотите кофе, чайник только что кипел. Там Михайловна с вашей бабулей на всех делают.

– Спасибо, Элла, – кивнула я. – Ты сама как?

– Я под успокоительным, так что пока терпимо.