По закону государственная роспись доходов и расходов должна быть предоставлена Г. Думе до 1 октября. Министерство финансов замешкалось, и потому очередная роспись была привезена на квартиру председателя бюджетной комиссии Г. Думы Алексеенко в ночь с 30 сентября на 1 октября 1909 г., за что острословы немедленно окрестили новый бюджет «полунощным».
Рассмотрение росписи в Г. Думе началось не с отдельных смет, а с общего доклада, как и полагалось. Наконец-то удалось соблюсти законный порядок.
Руководящий центр торопился, очевидно желая закончить государственную роспись до Пасхи. В феврале-марте назначались по пять дневных заседаний в неделю. Комиссиям приходилось работать одновременно с общим собранием. По выражению Шубинского, Г. Дума шла «на совершенно исключительных парах».
С 15 марта было решено не назначать перерыва на чай – в 4 часа дня – до окончания обсуждения бюджета.
Спешка принесла плоды. Государственная роспись была закончена рассмотрением уже
23 марта. Для справки Председательствующий сообщил, что в первую сессию бюджет был окончен 19 июня, во вторую 1 мая. Дума перешла в обычный, более медленный режим работы. Впрочем, по закону роспись должна быть рассмотрена до 1 декабря предыдущего года (ст. 11 правил 8 марта).
Доклад бюджетной комиссии по государственной росписи доходов и расходов на 1910 г. был выслушан 12 февраля.
В кулуарах острили, что речи произнесут три министра: бывший министр Кутлер, нынешний Коковцев и будущий министр финансов Алексеенко».
Богатый урожай 1909 г. при очень высоких экспортных ценах привел к колоссальному росту доходов. Тем не менее, Министерство Финансов свело бюджет с дефицитом в 84 млн. р., для покрытия которого предполагалось прибегнуть к займу. Комиссия Г. Думы, сократив расходы на 55 млн. р. и повысив доходы на 33 млн. р., добилась профицита в 3,8 млн. р., которые предложила обратить на погашение государственного долга. Это было несомненное достижение. В прошлый раз русский бюджет сводился без дефицита в 1888 г. «Если бы мне полгода тому назад сказали, что бюджет 1910 г. будет бездефицитный, я бы этому не поверил», – говорил гр. Витте.
По традиции, комиссия сократила кредиты на постройку броненосцев и ремонт судов – на 13,7 млн. р. Крупнейшие прочие сокращения: на усиление и улучшение казенных железных дорог и на эксплуатацию их – на 14,5 млн. р., на расходы по заготовке спирта – на 6,5 млн. р., по интендантской смете – на 6,3 млн. р., на продовольствие арестантов – на 1,2 млн. р.
Общее собрание немного изменило вариант комиссии, так что профицит возрос до 4,5 млн. р. Затем доходная часть была повышена на 12 млн. р., в основном полученные от акциза на 6 млн.пудов сахара.
Оппозиция смотрела на блестящую роспись с обычным недовольством. Кутлер отметил, что бездефицитный бюджет – не знак улучшения финансов государства, а лишь стечение случайных благоприятных обстоятельств. Шингарев указал, что резкое падение расходов вызвано искусственно – из росписи исключено множество условных кредитов, которые на будущий год вернутся в виде законопроектов. В ответ Коковцев и Алексеенко напомнили, что условные, то есть лишенные титула, кредиты – это нарушение закона, им не место в росписи, и сама же бюджетная комиссия настаивала на их исключении с 1907 г.
Верный себе, Министр Финансов был бесподобен в бухгалтерском ремесле. Готовясь отвечать на обычное обвинение в ничтожности производительных, культурных расходов, он проделал титанический труд, произведя пересчет всех расходов с 1903 г. для их классификации. Дело в том, что многие производительные расходы были включены в непроизводительные: расходы на кадетские корпуса – в смету военного министерства, расход на больницы – в смету переселенческого управления и т. д. По расчету Министра, в росписи на 1910 г. производительные расходы на самом деле занимали 13 % общего бюджета. Не слишком высокая цифра, однако все-таки больше, чем указывали критики.
Отметим, что Г. Совет тоже сумел (3.IV) свести бюджет без дефицита, несмотря на восстановление исключенных Г. Думой кредитов на флот, но с куда более скромным профицитом – всего 194 тыс. вместо думских 4 млн.
Общеполитическое
Обсуждение общего доклада по бюджету стало поводом высказаться и об общей политике Правительства. Записалось говорить всего 20 ораторов, однако было постановлено отменить для них часовой срок. Этим с удовольствием воспользовались крайние левые, не смущаясь пустотой зала заседаний.
Кн. Волконский, по обязанности вынужденный слушать всех ораторов, не раз просил Дзюбинского не читать свою речь.
– Я читаю выдержку, – заявил оратор.
– Вы читаете в продолжение двух часов.
Через некоторое время Председательствующий сознался: «Я несколько раз просил соблюдать тишину, но не в моих силах заставить зал слушать, это в силах сделать только оратор».
Смысл речей крайних левых сводился к тому, что они будут голосовать против бюджета, чтобы не дать ненавистному Правительству ни копейки народных денег.
Шингарев и Львов (Саратовская губ.) напали на национализм, причем последний назвал его «воинствующим».
Кутлер воспользовался случаем, чтобы напасть на Г. Совет. «Наша верхняя палата в последнее время остановила почти всякую законодательную деятельность в стране. В Г. Совете проходят только те законопроекты, которые носят характерное название «вермишели», и проходят с большой медленностью, с большими затруднениями. Образовались огромные залежи законодательных дел, которые неизвестно когда будут разрешены». Та же судьба, по мнению оратора, может постигнуть и бюджет.
Далее Кутлер неожиданно разразился потоком похвал в адрес Министерства Финансов: «по моему убеждению, финансовое ведомство есть ведомство наилучшего состава и наилучше управляемое в России. Министр Финансов знает, что в его ведомстве происходит, и своим ведомством руководит». Винная монополия «ведется с расчетом и чистыми руками», и всем этим ведомство выгодно отличается от других. Оратор клонил к тому, что даже при столь блестящем министерстве у нас все равно все плохо из-за общего направления политики Правительства, которая отражается и на финансовом хозяйстве. Тем не менее комплименты Коковцеву посреди оппозиционной речи выглядели несколько комично и вдохновили А. Столыпина на остроумную заметку, напечатанную в «Новом времени» и гулявшую по рукам депутатов.
Заметка сообщала, что на заседаниях бюджетной комиссии Кутлер «стал копить громы». «Накопление громов производилось следующим образом: из кармана извлекалась записная книжка и в нее отмечалось что-то никому неведомое. И когда члены бюджетной комиссии усматривали кутлеровскую руку, достающую книжку, они… не скажу, чтобы бледнели, но мысленно оглядывались на свою работу и спрашивали себя, какую такую зацепку еще нашел кадетский прокурор от финансов. Таинственная книжка заполнялась, на смену ей являлась другая и по самому слабому подсчету выходило, что у Кутлера накопилось громов не то, что на один бюджет, не то, что на одного министра финансов, а на испепеление двух Хеопсовых пирамид и одной Эйфелевой башни».
И вот, наконец, Кутлер на трибуне. «В глубокой тишине прислушивался к нему таврический зал, замолкли шепоты, «в зобу дыханье сперло»… Что будет, что будет?
Вот что приблизительно сказал Кутлер: «В бюджетной смете на будущий год я отметил следующие неправильности. В двух местах поставлены запятые там, где по моему глубокому убеждению следовало бы поставить в одном случае точку с запятой, а в другом – двоеточие. Но я пользуюсь случаем, пользуюсь высокой кафедрой депутата русского парламента, пользуюсь авторитетом представителя парламентской оппозиции и мандатом жителей столицы, избранником которой я являюсь, чтобы выразить его высокопревосходительству господину министру финансов чувства моей глубокой преданности и нелицемерного уважения. Мало сказать уважения: моего восторга перед его просвещенной деятельностью. В отношении к своим подчиненным господин министр финансов всегда проявлял отеческую заботливость».. и т. д., и т. д.
Смущенные кадеты высыпали в Екатерининский зал и спрашивали друг друга: «Вы не знаете, по какому именно делу хлопочет теперь Кутлер в министерстве финансов?».
Столица, гордись своим трибуном!».
Алкоголь
Еп. Митрофан и Челышев отметили, что вместе с ростом доходов населения выросло и потребление алкоголя. Владыка призвал не очень радоваться «приросту дохода, третья часть которого получена от винной операции». Самарский депутат сообщил, что в его губернии в марте выпили 104.000 вед., а в октябре 365.000 вед. «Вот вам где урожай, вот где Богом посланная благодать народу за его труды. Все этим проклятым пойлом кабацким, все, что было надежд у народа на урожай – ушло сюда».
По обыкновению, Челышев напал на казенную винную монополию и на министерство финансов, которое «сознательно не идет навстречу народному оздоровлению». Напомнив, как Коковцев показывал французам золотой запас, оратор продолжил: «Гг., да не золотом нужно было хвалиться: вот если бы он хвалился нашим здоровьем народным, нашим здоровым крестьянством, его материальной обеспеченностью, его безголодностью, набором здоровых новобранцев… А этим хвалиться все равно, что известные девицы щеки красят». Бесхитростная, живая речь!
Оратор не надеялся на пробуждение Правительства, которое «заботилось, неуклонно следило день и ночь, наблюдало чуть ли не под микроскопом, не осталось ли где-нибудь какой-нибудь деревни без кабака, или не оказалась ли где-нибудь нехватка вина». Надежда только на Высочайшее вмешательство: «вот кто нас спасет – Государь Император».
Оба оратора напомнили про законопроект о мерах борьбы с пьянством, застрявший в комиссиях, и призвали скорее поставить его на повестку.
Внесенная Челышевым формула перехода, направленная против винной монополии, была отклонена большинством 156 голосов против 92.
Смета Министерства Внутренних Дел (18, 20, 22.II)
Реакция – экзамен Правительству
Обсуждение сметы проходило в отсутствие Столыпина, чье внимание было приковано к Г. Совету и рассматривавшемуся им законопроекту о попудном сборе. Однако премьер в некотором смысле поспорил с Г. Думой заочно. Перед самым рассмотрением сметы Министерства Внутренних Дел в печати появилась беседа Столыпина с сотрудником газеты «Petit Journal» г. Гастон-Ружье.
«Легко сказать – дайте стране все свободы.
А я говорю – надо дать свободы, но при этом добавляю, что предварительно нужно создать граждан и сделать народ достойным свобод, которые Государь соизволил дать», – заявил, между прочим, Председатель Совета Министров.
Эта излюбленная идея Столыпина была с негодованием отмечена в речи Маклакова. Он напал на Правительство за то, что оно не опирается на Г. Думу, не исполняет своих либеральных обещаний, не отказывается от исключительных положений, делает ставку на национализм. Даже «ссылают больше, чем прежде», несмотря на отказ от административной ссылки в правительственном законопроекте об исключительном положении. У Правительства был шанс для мирного обновления страны. «…если революция даже не победоносная, а только успевающая – экзамен обществу, то реакция – экзамен Правительству; революция дает истинную мерку общественным деятелям, реакция – государственным». И общество не совсем выдержало свой экзамен, и Правительство упустило свой шанс.
Маклаков заявил о разочаровании в «иллюзии борьбы местной и центральной властей». Если Правительство не борется с эксцессами местных властей, значит, оно на их стороне.
О проекте
О подписке