– Сщаз, – она взлохматила волосы у него на затылке, – я наемный топ-менеджер, человек, который ведет дела, а хозяева Максим и его возомнившая себя великой бизнесвумен сестренка. Не вникай в это.
– А Макс может ее уволить? – не сдавался Лис.
Соня не успела ответить, так как вернулся Пал Саныч.
– Там Максимилиан вас ждет, я ему объяснил вкратце положение дел, но там кой-какие нюансы. Ты сходи вниз, потолкуйте, а мы пока в палату переедем, – он заговорщицки подмигнул вновь загрустившему Лису.
Соня поцеловала его в висок, взяла сумочку и полетела вниз, с трудом скрывая нетерпение и тревогу.
– Так меня сегодня положат? – спросил Лис, озираясь по сторонам, словно затравленный зверек.
Если бы не бестолковая нога, можно было бы рвануть через окно, пройти по карнизу, спрыгнуть на козырек, а оттуда уже вниз. Пустое, он даже до окна не сможет дойти.
– Все путем будет, обещаю, – Пал Саныч осторожно взял его на руки и перенес в соседнюю палату.
Здесь была удобная кровать с поднимающейся вверх подушкой, столик, два стула и прикрученный к потолку телевизор. Пал Саныч опустил Лиса на кровать, задернул вертикальные жалюзи на окне и, вставив шнур от телевизора в розетку, достал из прикроватной тумбочки пульт.
– Дверь в туалет там, есть ванна, но самостоятельно лазить там не стоит. Костыли я тебе сейчас принесу.
У кровати обнаружились подъемные бортики, с нее невозможно было упасть или слезть, предварительно не опустив их. Пал Саныч вернулся быстрее, чем Лис успел изучить систему управления замысловатым кроватным механизмом.
– Твои родители уехали за вещами твоими.
– Не называй их так! – вдруг рассвирепел Лис, сам от себя того не ожидая, – Они не похожи на моих родителей, они другие! Другие! – чувствуя себя ужасно глупо под пристальным, изучающим взглядом, он смешался и, не имея возможности немедленно ретироваться, демонстративно отвернулся к окну.
– Извини, я не подумал, и незачем так орать, не учись у Соньки дурным манерам, – усмехнулся Пал Саныч.
– Вы меня тоже извините, – пробормотал, не поворачиваясь, Лис.
– Не страшно, только, знаешь ли, – он пододвинул к кровати стул и сел на него верхом, – Ты привыкай к мысли, что люди будут воспринимать их именно в этом качестве и говорить будут именно, как о твоих родителях. В конце концов, это только слово, смысл в него ты вкладываешь.
– Не понял, – честно признался Лис.
– С какого места?
– Про слово и смысл.
Пал Саныч потер переносицу и, сдвинув на лоб очки, задумчиво посмотрел на жадно сверлящего его взглядом мальчишку.
– Если Максимилиана и Софью будут считать твоими родителями, это совсем не значит, что они будут вести себя или поступать так же как поступали твои настоящие родители, они другие люди и как бы ты или кто-то еще их не назвал, они останутся теми, кто они есть, понял?
Лис кивнул.
– И все равно, пока не называй.
– Ладно, ладно, – сдался Пал Саныч, возвращая стул на прежнее место, – сейчас к тебе медсестрички придут, ты их, уж, пожалуйста, не обижай.
***
Лис терпеливо снес весь дискомфорт, доставленный процедурой забора крови и неумелыми попытками завязать непринужденный разговор пропахшей медикаментами молодой женщины с похожими на паклю пережженными химией волосами. День клонился к закату, по стеклам уже прыгали тускнеющие золотые лучики, удлиняя выползшие из углов тени, а Сони все не было.
Время текло ужасно медленно и одновременно пугающе неотвратимо. Лис извелся, пытался смотреть телевизор, пару раз прогулялся по палате и до туалета, даже в коридор выглянул – легче не стало. Безотчетный страх стучал в висках, голова раскалывалась, больная нога ныла и дергала, стоило неловко пошевелить ею. В конце концов, свернувшись калачиком, он уткнулся в подушку и заревел белугой, не понимая, отчего и зачем.
– Ну и чего ты тут? – раздался веселый голос Макса со стороны двери.
Лис вздрогнул и принялся размазывать по лицу упрямо льющиеся слезы. Глупо. Опять, он чувствовал себя последним идиотом. Однако Макс сделал вид, что ничего особенного или предосудительного не происходит, с невозмутимым видом принялся выгружать на тумбочку яблоки, бананы, плитки шоколада, упаковки с соками.
– Это еще не все, чтоб ты знал, – вздохнул он и, придвинув ногой ближайший стул, водрузил на него еще один полный пакет, – сегодня тебя здесь кормить не будут, так что… – с этими словами он извлек на свет белый два запотевших полиэтиленовых судка.
В одном были горячие кусочки жареной курицы, во втором макароны с грибами и сыром. По палате поплыли щекочущие мозг запахи.
– Ешь, – Макс вытащил из пакета вилку, нож, ложку, кружку и тарелку, аккуратно разложил все это на тумбочке.
Лиса не нужно было просить дважды, из столовых приборов пригодилась только вилка.
– Так, здесь пижама, белье, футболка, книжки, чтоб не скучать, загорай, – при виде стремительно исчезающей еды, Макс с трудом сдерживал смех, – аппетитом, ты вроде бы не страдаешь, чего ж ты тощий такой?
– Конституция у меня такая, – прошамкал Лис, затянув в рот длиннющую макаронину.
– Кстати, ты знаешь, что тебя разыскивают твои опекуны, вознаграждение объявили.
Лис поперхнулся.
– Вы не скажите?
– Нет, конечно, – отмахнулся Макс, – Так или иначе мы найдем выход. Хотелось все сделать по правилам, но видно не судьба.
– Можно дурацкий вопрос? – серьезно спросил Лис, перестав на минуту жевать.
– Давай.
– Кто мои официальные опекуны?
– Вдова твоего отца и ее новый муж. Я вообще не понимаю, как такое могло получиться. Если ты пропал, до того как она во второй раз вышла замуж, получается, ее супруг потеряшку усыновил.
– Наследство прихапала, я в нагрузку достался, – зло прошипел Лис
– Забудь, – Макс выудил из судка хрустящее куриное крылышко и с видимым удовольствием отправил его в рот, – Отдыхай, лечись, завтра не увидимся, один здесь побудешь, мы с Софи уедем по делам, а послезавтра будем у тебя, обещаю.
– Макс? – Лис искоса посмотрел на него, не решаясь продолжить.
– Прекращай изводить себя дурацкими вопросами, – почти сурово оборвал его Макс, – Софи не знает, почему для нее это важно, а мне не нужно это знать. Я уверен, мы с тобой можем стать если уж не друзьями, то приятелями, наверняка, Крис души в тебе не чает, – он замолчал и протянул ему правую руку.
Лис молча пожал ее, облегченно вздохнув. Определенно, его будущие «новые родители» были чокнутыми, но с «нормальными» он не ужился бы, просто потому, что сам был далек от «нормы». Он больше не был сам по себе, он был не один, это новое чувство грело лучше самого теплого пледа.
Его пытались воспитывать, ставили на место, учили уважать умозрительные правила, и всем было наплевать на него самого. Вспомнилось прошедшее лето и случайный знакомый, его ровесник, мечтавший хоть однажды поспать в своей комнате. Когда-то у него была своя комната, только там всегда было холодно и пусто, как в платной больничной палате.
Ночью Лис почти не спал; думал об Испании, о том чего хочет и чего боится. Выходило, что боится он всего, а чего хочет, представляет слабо, знал лишь, что хочет видеть как Соня, сидя с ногами в кресле, читает очередной талмуд в черной папке, как Кристина рисует на полу, как Макс, закинув ноги на стол, что-то строчит на ноутбуке.
С утра его навестил Пал Саныч, оставил свой мобильный телефон «на всякий случай», справился о самочувствии и настроении и убежал дальше по важным своим начальственным делам. Завтрак, обед и ужин ему привозила в палату молодая девушка буфетчица. От нее Лис узнал, что лежит в палате для особо важных персон, единственной на этаже. Предстоящая операция ничуть не волновала, Лис знал, что уснет и проснется, когда все кончится и, наверняка, Соня и Макс уже будут здесь и, может быть, скажут, что все бумаги оформлены.
До вечера он прочитал привезенный Максом детский детектив про двух мальчишек, раскрывших тайну заброшенного дома, и нашел его на редкость наивным. Вторая книга со странным названием «Азазель» показалась интереснее, ее он читал до глубокой ночи и после во сне ему снились оторванные взрывом руки и ноги.
Разбудил его невнятный шум вокруг, Лис открыл глаза и похолодел, над ним склонился некто в белом халате, чепчике и маске, но потом взгляд упал на стоявшую поодаль девушку в черном замшевом плаще. Соня выглядела усталой и обеспокоенной.
– Привет, – улыбнулся Лис, протянув к ней руку.
– Привет, спишь долго, – Соня присела на стул рядом с кроватью.
Пал Саныч стянул с лица маску, что-то договорил стоявшему в дверях врачу и, махнув рукой Соне, удалился.
– Макс приедет к вечеру, я буду здесь. Минут через 20—30 уже поедешь
– Почему так быстро? – проснулся Лис, приподнявшись на локтях, в долю минуты установил оптимальное положение кровати.
– Время уже много. Будить тебя не стали, а думаю, зря, – усмехнулась Соня, убирая с тумбочки книгу.
Лис сладко потянулся и зевнул.
– Наоборот хорошо. Сонь, а вы не передумаете? – вдруг с беспокойством спросил он, поймав ее задумчивый устремленный в никуда взгляд.
Ее тонкие изящные брови взлетели вверх.
– Ты про что?
Лис смешался.
– Так, – Соня резко встала, – давай раз, и навсегда договоримся, прекрати думать об этом. Мы уже все сказали, – она сняла плащ, оставшись в светло-голубом джинсовом топике на тонких бретельках, выгодно подчеркивающем красоту золотистого загара, и летних, холщевых брюках, – Не передумем, – по слогам проговорила она, подумала и вновь накинула плащ на плечи, не надевая его на рукава, – И чтоб тебе спокойней спалось, скажу сразу, еще до выписки ты станешь Алисандэром де Луидэрэдэс, я тебе это обещаю, – она взяла его ладонь в свою, – имей в виду, иногда от наркоза люди ведут себя неадекватно, если вдруг что померещится, почудится, подумается, не напрягайся, пройдет.
– А ты сможешь посидеть со мной там? – Лис начинал волноваться, но признаться себе в том не хотел.
– Нельзя, – покачала головой Соня.
Спустя несколько минут за ним пришли.
Лис чувствовал – его поймали, ему не вырваться, не убежать, а потому, расслабился и попытался убедить себя в том, что все происходит не с ним.
Синие и зеленые халаты, жутковатого вида приборы, стальной блеск на армированных стеклах. Ему что-то говорили, но смысл плохо доходил. Над головой плыл, змеясь, потолок, тьма медленно накрывала его, и он слышал собственный голос, отсчитывающий последние секунды и чей-то чужой, умоляющий его всех простить и забыть навсегда.
– Я хочу помнить, – сквозь сон пробормотал он, прежде чем полностью отключиться.
«…Он вновь оказался в своей комнате в подмосковном особняке, в котором было легко теряться и терять. Пожалуй, только он один знал этот дом как свои пять пальцев, все потаенные уголки, все входы и выходы. Отец должен был приехать с минуты на минуту, он сидел на подоконнике, до рези в глазах всматриваясь в серебристые створы ворот, четко вырисовывающиеся на фоне иссиня-черного беззвездного мрака позднего осеннего вечера. И вот ворота разъехались, пропустив отцовский нисан. Он уже хотел броситься вниз, встречать его, но тут из машины вышла высокая тощая девица с несоразмерным всему остальному, пышным бюстом, обтянутым не по сезону тонкой облегающей майкой с глубоким вырезом. Следом вышел отец, беззаботно веселый и явно подвыпивший. Они остановились четко под фонарем, освещавшим летнюю веранду, поцеловались и, смеясь, двинулись к дому.
И вновь была осень и грудастая лахудра (иначе он ее не называл никогда) истошно визжа, пыталась заставить его относиться к ней как к хозяйке дома, и отец опять забыл приехать на ночь домой, отчего его новая жена в очередной раз впала в истерику, опустошив бар и впихнув в ноздри белую едучую пыль, через палочку чупа-чупса. Он никогда не сомневался, что она дура и никогда не скрывал от нее собственного мнения…».
Перед глазами в хаотичном порядке теснились давно забытые моменты той далекой жизни: ссоры, склоки, демонстративное швыряние вещей в чемодан и летящие в стену тарелки. Последнее практиковал он сам, как последний аргумент, чтобы обратить на себя внимание. Иногда срабатывало, но чаще нет. И вдруг все кончилось. Цветной калейдоскоп видений сменился черно-белой застывшей картинкой – перетянутая черной лентой фотография отца, черные одежды людей, белые скатерти на столах. Он умер тогда, это он лежал в гробу, а не отец, его похоронили, засыпали землей, лишили воздуха.
Содрогнувшись всем телом, Лис открыл глаза, в нос ударил удушающий запах медикаментов, он зажмурился и громко чихнул.
– Ты как? – спросил кто-то сверху, он не разглядел кто именно, голос был определенно знакомый. За красными пятнами в глазах и звоном в ушах смысл вопроса потерялся. Он хотел переспросить, но слова застряли глубоко в горле, не в силах совладать с его пустынной сушью.
Лис завертел головой, пытаясь хоть немного определиться во времени и пространстве. Пустое.
– Тише, тише, все хорошо, – пропел над головой мягкий тихий голос, – все уже позади.
На лоб легла прохладная рука, развеяв сумбур прошлого и настоящего, поймав в нежный плен пушистых теней. Лис вновь провалился в глубокий сон, вовсе лишенный сновидений. На целых три часа.
Когда он наконец-то открыл глаза, за окнами висел плотный, проглотивший все звуки и цвета, влажный мрак. Палату заливал мягкий домашний свет ночника, Макс и Соня сидели на подоконнике, курили в приоткрытую форточку и о чем-то тихо беседовали. У противоположной стены появилась вторая кровать, на которой мирно спала Кристина, подложив под щеку обе ладошки.
Боль заточила его в глухой скафандр, пульсируя в каждой клеточке затекшего одеревеневшего тела. Лис сдавлено охнул, на глаза навернулись слезы.
– Что, господин Луидэрэдэс, тяжко? – сочувственно кивнул ему со своего насеста Макс, – Пройдет, и это тоже пройдет.
– Где-то я это уже слышал, – хмыкнул Лис, откровенно радуясь, что все так как есть, – Я Луидэрэдэс?
Соня молча кивнула, щелчком выпроводив окурок за окно.
– Если вдруг какой доброхот скажет, что мы тебя купили, не обижайся, формально он будет прав, – хохотнул Макс, последовав примеру супруги.
– Теперь мы уедем?
– И чем скорее, тем лучше, – усмехнулась Соня, – мы и так задержались многим дольше, чем планировали, – она достала из сумочки шоколадку и, развернув ее, поделила на три части, одну сунула в рот, вторую отдала Максу, а третью протянула Лису, – Съешь, полезно.
Лис благодарно кивнул.
Никаких стенаний, сочувственных речей, глубокомысленных напутствий, сомнений и надежд по поводу их дальнейших взаимоотношений. Все предельно честно. Почти утратив всякую надежду, Лис нашел теплую уютную норку, в которой ему совершенно неожиданно позволили остаться. Что еще можно было желать?
О проекте
О подписке