Если меня спросят, за что я боролся и каково было мое настроение, я чистосердечно отвечу, что не знаю. Это было время, когда я переходил от отчаяния к надеждам, когда неоднократно решал все бросить и уйти /…/
Не скрою, что в моем сознании иногда мелькали мысли о том, что не большинство ли русского народа на стороне большевиков, — ведь невозможно же, что они и теперь торжествуют благодаря лишь немцам, китайцам и т.п., и не предали ли мы родину союзникам. Но эти мысли я как-то трусливо сам отгонял от себя и противопоставлял им слухи о восстаниях внутри России и т.п.
Тема Гражданской войны - одна из самых сложных и болезненных, и, не смотря на то, что в неправоте белых меня вряд ли уже что-то разубедит, хочется разобраться в "белом движении" подробнее. Кто же расскажет о них лучше, чем они сами? Современные историки-защитники белогвардейцев всячески стараются обелить своих героев и не смотря на неувязки, пытаются объяснить их неудачи какой-то стихией, злым роком. Эта книга добавила ещё больше на чашу веских объяснений, почему белое движение было обречено на провал чуть ли не с самого начала.
Во введении здесь есть комментарий некоего Кручинина, который и является сторонником белых (видно по названию его книг), он пишет в духе того, что "воспоминания" так себе, и вообще Слащёв "темнит и путает следы". Но, ознакомившись с тем, кто этот самый Кручинин, и что он задействован в каком-то учреждении им. Солженицына, я решила не обращать на его слова никакого внимания. Даже если Слащёв привирает, я готова простить ему неточности в виде количества гаубиц и расположения бронепоездов, мне был важен общий тон и настроение книги. Что могу сказать? Мои ощущения лишь подтвердились, а книга изрядно позабавила.
Слащёв начинает с того, что «как же так получилось, что созданная ещё Петром Великим армия так бесславно проиграла Русско-Японскую войну?». Имперская армия загнивала давно, с самых высших чинов, высшие чины, которые давали аттестацию «никуда не годным», а эти никуда не годные делали карьеру. А вот эта цитата так и вовсе напомнила мне солженицынские и перестроечные рассказы о Великой отечественной, когда фашистов «закидали шапками»:
Наше безответственное правительство ничего не умело сделать, и те, и другие смотрели на армию, как на пушечное мясо, которое, авось, как-нибудь своим количеством раздавит противника.
В современной литературе часто пишут про Добровольническую армию, которая из одного только названия должна говорить сама за себя. Но как пишет Слащёв, состояла она от части из юнкеров, которым некуда было деваться, отчасти из лиц с оккупированных территорий, которые с таким же успехом могли бы присоединиться к красным.
Здесь же Слащёв пишет правду о «союзниках» белогвардейцев:
Союзники давали деньги, рассчитывая возместить свои расходы со временем русским углём и нефтью.
Появился ряд грабителей, ставших во главе белых войск: они были удобны крупному чужеземному капиталу, так как без зазрения совести были готовы на все сделки.
Не скрывает мемуарист и главной причины, почему за белыми массы не пошли. У них был только лозунг «отечество», но сами они не знали, за что боролись, лишь исполняли приказы иностранных господ.
Одним из главных фигурантов повествования Слащёва является барон Врангель. Соперничество их видно, и, может быть даже мемуарист где-то лукавит, описывая их вражду. Однако, нельзя не заметить разлад в рядах высшего начальства. А сам Врангель действовал иногда даже странно: если верить Автору, то барон старался избавиться от соперников и окружал себя слабыми. Тех, кто мог создать ему конкуренцию он пытался устранить, отсылая на заведомо проигрышные направления. Но, впрочем, и сам барон, не смог ответить, чем он и его армия лучше большевиков:
/…/ дело дошло до упрека с моей стороны, что, кажется, мы начинаем плясать под дудку французов, а подняли мы восстание против Советской власти, как против власти, поставленной немцами. Чем немцы хуже французов? Врангель промолчал и стал уверять, что наше движение на Донецкий бассейн приближает нас к Дону, который к нам присоединится/…/
В книге очень много подробностей вплоть до количества оружия и прокладки железных дорог. Эта информация интересна, и иногда даже кажется, что белым просто не везло, однако противник работал грамотно и осторожно. Не уверенна, что мемуарист был откровенен до конца. Возможно, как нас предупреждают во введении, он принизил достоинства Врангеля. Но не отнять главного: белые сами не знали за что боролись, а их тщеславие и стремление нажиться и выслужиться перед французами разобщило их и сделало противниками друг друга. Массы за ними не пошли, не пошли даже те, чьи интересны они, казалось бы, представляли.
Тут же уже не было сомнений, что безыдейная борьба продолжается под командой лиц, не заслуживающих никакого доверия, и, главное, под диктовку иностранцев, т.е. французов, которые теперь вместо немцев желают овладеть «отечеством». Кто же мы тогда? На этот вопрос не хотелось отвечать даже самому себе.