Стихотворения

Ходасевич -литературный потомок Пушкина по тютчевской линии ( по Набокову) . Теневая сторона этого " геральдического древа" , безусловно, близка поэзии и эстетике Эдгара По и Бодлера, более того, Ходасевича можно назвать Бодлером 20-го века. Тот же Набоков, называл Ходасевича одним из величайших поэтов 20-го века, чей образ ему виделся "сквозь холод и мрак наставших дней" ( аллюзия на стихотворение Блока)
Поэзию Ходасевича можно сравнить с картинами Тинторетто и Эль Греко : так же как и они, он порою форсирует ритмический рисунок образа, пространства и мысли, приглушая их динамику на самом пике единения, растушёвывая их светлым и тихим вечерним дождём, порою добиваясь некой гравюрности.
У Стендаля есть теория " Кристаллизации любви" , на которую его натолкнул рассказ об обуглившейся ветке, пролежавшей в соляных копях , и обросшей кристаллами.
Так вот, стихи Ходасевича, при всём их апокалиптическом мироощущении, похожи именно на такие кристаллы, вот только вместо соляных копий : зимнее окно, с россыпью звёзд, и тёмным трепетом ветки за ним, чуть тронутой инеем, да и само окно цветёт узорами нездешних папоротников и растений, дышащих небом и солнцем : так дети сквозь радугу слёз смотрят на большой и грозный мир.
Хотелось бы ещё отметить такое трепетное отношение Ходасевича к стихам : поэт прилагает к стихам ту почву и ауру контекста, из которой они и прорасли, на которую они опираются : " Заканчивал у раскрытого окна, вскочив с постели, в одной рубашке. Утро ослепительное. но ветер.." - это о " Ласточках" ( интересно отметить, что именно " ослепительный день" был на похоронах Ходасевича по воспоминаниям Берберовой, которая с его последней женой Ольгой( в 1942 году она погибнет в концентрационном лагере) сопровождала гроб : две ласточки ?)

Быть может, Ходасевич является последним великим поэтом, в стихах которого так целостно ощущается чувство тишины ( эквивалентом ей является чувство воздуха на картинах импрессионистов).
О Ходасевиче, как и о Тютчеве, не спорят...

Фотография Ходасевича со своей женой и музой² Ниной Берберовой

Не верю в красоту земную
И здешней правды не хочу.
И ту, которую целую,
Простому счастью не учу.

По нежной плоти человечьей
Мой нож проводит алый жгут:
Пусть мной целованные плечи
Опять крылами прорастут!

Удивительно, но Ходасевич оказался мне гораздо ближе, чем поэты Серебряного века "первого ряда" - Блок, Ахматова, Цветаева и т.д. Что, честно говоря, не совсем обычно - часто его стихи идут как бы свысока, отчетливо слышны нотки сноба и высокомерия, иногда прямо-таки ощущаешь, как между строчек сочится желчь и язвительность. И именно это - на общем фоне эпохи - оказывается наиболее эффектной позицией: там, где других поэтов дух времени кидает из одной крайности в другую, Ходасевич одаривает мир леденящим презрением независимо от внешних обстоятельств, из-за чего гнет свою линию туда, куда считает нужным, "Будь или ангел, или демон" - просто человек ему не интересен. А там, где кто-то кидается в эксперименты или переосмысление мира, он прививает "классическую розу к советскому дичку", то есть пишет о злободневном и современном в классическом и традиционном стиле - потому что так ему хочется, а вы все козлы (или "декольтированные лошади", как он назвал Маяковского).

Но при этом самое интересное в его стихах - это когда снобизм дает трещины, сквозь которые проступает и чувственность, и трагические нотки, и даже некоторая сентиментальность: "Мне лиру ангел подает, мне мир прозрачен как стекло", но при этом же "в аду за жизнь надменную мою я казнь достойную найду"; или же когда за "Я сам себе целую руки, сам на себя не нагляжусь" следует ужас времени в "Перед зеркалом": "Неужели вон тот - это я? Разве мама любила такого, желто-серого, полуседого".

В общем, тот случай, когда стихи хороши и по форме, и по содержанию - 10 баллов из 10

Смерть и разрушение как спасение, как отдохновение для измученной души, попавшей в плен тела.
Вся книга пронизана отрицанием телесности как таковой. Тело принимается только как вместилище души, случайный приют, но не её храм.

Облекать мысли в поэтическую форму в лирике и прозе - бесспорный дар Владислава Ходасевича. Это дар особого звукового чутья, которое всё время мучительно стремится к совершенству:

"Как выскажу моим косноязычьем
Всю боль, весь яд?
Язык мой стал звериным или птичьим".

Плавность, текучесть, округлость и стройность форм притягивают даже там, где смысл не всегда понятен или приятен читателю.
Тонкие наблюдения за людьми и собой как в "Акробате" или "Зеркале".

Так же сквозь всю книгу проходит образ печальный опыт любви к миру, к женщине, к природе. Любовь, которая так и не стала радостной для Владислава:

"Слепая сердца мудрость! Что ты значишь?
На что ты можешь дать ответ?
Сама томишься пленница и плачешь.
Тебе самой исхода нет.
Рожденная от опыта земного,
Бессильная пред злобой дня,
Сама себя ты уязвить готова,
Как скорпион в кольце огня..."

Наверно, поэтому читать его стихи немного грустно, но именно эта грань мира живо прорисована в книгах В.Ходасевича.
Несмотря на грусть, они читаются легко. Стихотворения поглощают всё внимание и восхищают необычными наблюдениями.