Я молчал, как в рот воды набрал, и не потому, что не хотел отвечать на поставленный ребром, почти по Чернышевскому, вопрос девчонок, и не потому, что не представлял, что теперь делать дальше, и даже совсем не потому, что не знал, какие контраргументы противопоставить Гелле.

Просто я сейчас сосредоточенно прорабатывал тактику и стратегию своего дальнейшего поведения в разговоре с нашим куратором, как правильно донести до ее сознания смысл, саму суть, убедить в своей правоте и в конечном итоге склонить на свою сторону, сделать нашим единомышленником. Поэтому, пропуская через себя все то, что она сказала ранее, я искал в ее доводах слабые стороны, и я их уже видел, зная, на что сделать упор, где надавить, мне осталось совсем чуть-чуть, и мои мысли будут приведены в полный порядок и рассортированы по полочкам.

Я, как тот полководец перед решающей битвой, проводил рекогносцировку своих войск: хорошо ли они организованы, маневренны, готовы ли атаковать и, если придется, обороняться, прикрыты ли тылы, ну и прочее по списку. Вот поэтому я никак не реагировал ни на один вопрос, заданный мне разъяренными девушками. Я ни хрена не Гай Юлий Цезарь, это ему, по слухам, составленным якобы со слов его современников, удавалось делать по несколько дел одновременно. Есть, пить, трахаться, решать важные государственные дела, а по ходу еще и смертный приговор кому-то из вороватых патрициев подмахнуть. Я обычный пацан, все сразу не могу, так что извиняйте, девчата.

– Олег, сколько можно молчать? Тебе все равно не удастся увильнуть от ответа. Ты командир или чучело огородное? Ну, ты выдавишь из себя хоть что-то? Ты вообще что-нибудь можешь сказать? Ты же слово мужика давал, клялся – все будет именно так, как ты нам обещал, или твое слово ничего не значит, так, пустой звук? – продолжали наперебой тиранить меня девчонки.

Ага, надо же, наконец вспомнили красавицы, что я командир и, оказывается, мужчина. Хотя до этого с легкой руки наших красотулечек был наречен импотентом, и не простым, а бездушным. Вот интересно, импотент тоже считается мужчиной или все-таки нет? Потому как кое-чего из мужского начала, являющегося, с точки зрения каждого уважающего себя альфа-самца, чуть ли не самым главным достоинством и основополагающим фактором, отличающим настоящего мужика от других особей, стоящих, опять же по их личному мнению, гораздо ниже в пищевой цепочке, у импотента не функционирует как должно. Это самое у него находится, ну, как бы это помягче обозначить, в постоянном бессильно висячем состоянии – на полшестого… Ну, короче, не работает, и они, альфа-самцы, а также альфа-самки из-за такой мелочи не считают его мужчиной в полном смысле этого слова. И тогда получается: если ты импотент, то, наверное, и слово уже мужское можно не держать – это вроде как во время произносимого тобой клятвенного обета скрещенные пальцы за спиной прятать. Вот как тут быть? Кто даст конкретный ответ на этот очень непростой и крайне животрепещущий вопрос? Возможно, если бы кто-то случайно в данный момент подслушал мои мысли, то с удивлением обратил бы свое внимание на то, почему я так болезненно воспринял именно это оскорбление со стороны девочек. Мусоля его и перебирая как четки, то в одну, то в другую сторону, ведь в меня было брошено еще как минимум с десяток достаточно преобиднейших эпитетов, обозначающих… нет, даже про себя не хочу озвучивать и прояснять, что они обозначают.

Почему я зациклился именно на обвинении в бездушной импотенции? Да потому, черт побери, что меня конкретно задело, мое мужское эго получило незаслуженную пощечину, и я категорически не согласен. Ну, ладно, это так, отступление. Мысли не вслух, а про себя. Теперь мой выход.

– Вот что, мальчики и девочки, – громко, чтобы все меня услышали, строгим командным голосом сказал я, – а не пойти ли вам отсюда куда подальше?

– Это еще зачем? – возмущенно зароптали девушки.

– Затем, славные мои подчиненные, что мне надобно с Геллой Батьковной с глазу на глаз потолковать. Так вот, ноги в руки – и дружненько пошли отсюда.

– Куда?

– В сад, все в сад, милые мои. Ну или на крайняк – по своим комнатам. Тебя, Андрюха, это тоже касается. Извини, брат.

– Мы никуда отсюда не уйдем, – заупрямились девчонки. – С места не сдвинемся, пока все конкретно не определится. И вообще, что нас ждет дальше? Как мы сможем помочь нашим?

Это их заявление сильно попахивало ультиматумом.

– Пожалуйста, мои хорошие, вот только не надо делать мне нервы. Очень вас прошу, если я сказал «Пошли», значит, пошли. Можно даже в колонну по двое встать, так удобнее и быстрее. Давайте, милые, времени спорить у нас совсем нет.

Девчонки в замешательстве переминались с ноги на ногу и не знали, что им предпринять: то ли препираться дальше, то ли послушаться меня, переложив тем самым все бремя ответственности за дальнейшие переговоры с Геллой исключительно на мои плечи, и покинуть белую комнату.

– Андрюш, будь добр, помоги девочкам найти выход из этого помещения, – обратился я к Андрею. Тот согласно кивнул и, разведя широко руки в разные стороны, пошел к девочкам.

– Идем, девчонки, – говорил он. – Олег здесь справится без нас. Все будет «хоккей», вот увидите.

Сам он в это время ненароком подталкивал их к выходу, так пастух загоняет упрямых козочек в стойло. А у него неплохо получается. Молодец.

– Я сейчас вас догоню, – вырвалась одна из коз из цепких рук пастуха Андрея. – Мне буквально пару слов надо сказать, – бросила она остальным и направилась прямиком в мою сторону четким шагом, конечно, это была Аня. Походняк уверенный, глаза горят недобрым огнем. Подойдя вплотную ко мне, уставилась своими карими глазами, не мигая, как гюрза на мышь.

– Я так поняла, убеждать собираешься? – кивнула она в сторону Геллы.

– Ты удивительно прозорлива, радость моя.

– Учти, Олежек, – она больно ткнула меня в грудь ногтем своего длинного пальца, – ради твоего же блага убеди. Если облажаешься, я тебе такое устрою, век меня помнить будешь.

– Я так понимаю, речь идет не о чудесах в постели.

– Чудеса будут, а вот про постель с престарелыми потаскухами, без которых ты не представляешь своего существования, сможешь забыть – тебе ни то, ни другое больше никогда не понадобится, потому что, если ты уж и сейчас накосячишь, я тебе яйца оторву вместе с корнем.

Опять неприкрытая угроза… Да что такое?! Почему мой организм, все так или иначе хотят лишить репродуктивной функции? В связи с этим недвусмысленным предупреждением я не стал гнуть пальцы и рвать на себе рубаху, пытаясь доказать, что никакой я не извращенец-геронтофил, а Светка, моя бывшая, совсем не престарелая, а женщина в самом соку, в свои сорок с хвостиком выглядит просто потрясающе и безумно сексуально.

– Хотя… – Аня зло прищурила глаза, видимо, прочитав в моих скрытый протест, – надо было это сделать раньше. Сволочь ты такая, кобель паршивый. Ну, ничего, никогда не поздно исправить эту досадную ошибочку. Да, и еще, Олежек.

– Что, солнце мое?

– Лицо попроще сделай и помни, пожалуйста, дорогуша, о том, что я тебе сейчас пообещала. В случае твоей очередной неудачи я это сделаю с тобой обязательно, – проворковала она елейным голоском, нехорошо при этом улыбаясь.

После чего резко повернулась ко мне спиной и направилась к выходу, густющий хвост каштановых волос качался из стороны в сторону в такт ее шагам, развеваясь как стяг драгунского полка – красивая, гордая, независимая.

– Я тоже тебя люблю, рыбка моя, – прокричал я ей вслед.

Она, не оборачиваясь, подняла правую руку, сжатую в кулак, с оттопыренным вверх средним пальцем.

Интересно, это она мне что, свой безукоризненный маникюр показывала? Тогда почему только на отдельно взятой руке и только на одном среднем пальце? Или все-таки у этого жеста был какой-то иной тайный смысл? Непонятно.

После того как силуэт Ани вместе с остальными растворился за стеной, я обернулся к Гелле.

– Кажется, вы, Олег, не очень популярны у части своего экипажа, – произнесла она.

Казалось, это замечание, слетевшее с ее губ, было произнесено, как всегда, бесстрастно, без каких-либо даже намеков на оттенки или полутона, сколько-нибудь мало-мальских проявлений эмоций с ее стороны, но я уже научился улавливать и распознавать все нюансы ее натуры. По небольшому, слегка заметному дрожанию в уголках губ, по тем далеко спрятанным в глубине огромных серых глаз пляшущим смешливым огонькам я понял, что она улыбается.

– Если вы хотите попробовать убедить меня в необходимости захвата звездолета целионов, то не стоит. Я уже высказалась по данному вопросу и не вижу смысла продолжать дискутировать на эту тему. Так что, боюсь, Олег, Ане придется применить свои угрозы в действие, – продолжила Гелла.

– Она может, – согласился я.

И действительно, зная упертый своенравный характер и безудержно бешенный взрывной темперамент Всадницы без головы, можно предположить, что она вполне сможет совершить попытку претворить в жизнь то, что вдруг ни с того ни с сего втемяшится в ее хорошенькую головку, даже если это будет законченная глупость, типа сляпать из меня по-быстрому евнуха путем жестокой безнаркозной кастрации без каких-либо сопутствующих инструментов, вручную… Это больно.

– И все-таки, Гелла, я хотел бы украсть немного вашего драгоценного времени и рассказать более детально о том, как прошла наша миссия на Грелиоссе. Выслушайте меня, пожалуйста. Мне кажется, это архиважно.

– Да, Олег, конечно, я вас слушаю, – она уселась передо мной прямо в воздухе, закинув свои бесконечно длинные крепкие ноги одна на другую. – Я вся во внимании, – она сфокусировала на мне слегка усталые серые глаза, в бездонности которых отражалась сама вечность.

В ногах правды нет, поэтому я последовал ее примеру и также откинулся в невидимое глазу воздушное кресло. Надо же, чертовски удобно. Кто бы мог подумать? Здорово они, конечно, тут, в будущем, придумали: натоптался, устал, захотел примостить пятую точку – не надо искать, где присесть, или таскать с собой повсюду раскладной стульчик, стоит только подумать о том, что хочешь сесть, и смело бухаешься назад на задницу, а тебя там уже какая-то хрень подхватывает, заботливо обволакивая, расслабляет каждую мышцу, можно еще и массаж заказать.

– Так что вы хотели мне поведать? – напомнила о себе Гелла.

И я тут же не спеша, вдумчиво, детально и поэтапно рассказал ей все наши приключения. Ну, почти все. Кое-что я оставил на потом, на закуску, так сказать, так опытный игрок оставляет, пряча в своем рукаве, козырной туз.

Гелла слушала чрезвычайно внимательно и за время моего повествования ни разу не перебила. Когда я закончил, она тяжело вздохнула.

– Я вас очень хорошо понимаю, Олег, терять родных и близких тебе людей невероятно тяжело. Но вы также должны понять и нас, – тут она начала тщательно подбирать слова, видимо, как бы ненароком не задеть мои чувства и постараться не оскорбить. – У нас с целионами своего рода действующий договор. Я бы обозначала его как некий пакт о ненападении. Да, конечно, ваших ребят и ребят из других наших групп убили. И сделали это исполнители целионов, но существует некая красная линия, за которую ни они, ни мы заходить ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не имеем права.

– Вы об убийствах членов вашего или их сообщества, к которым мы, так называемые исполнители, никаким боком не относимся? Я правильно вас понял? – спросил я.

– Да, правильно, Олег. Только не обижайтесь, ради бога.

– Я не обижаюсь.

– Я на это очень надеюсь, Олег.

«Это как бойцовые собаки с остервенением вгрызаются в глотку друг другу ради личных интересов своих хозяев», – подумал я, проведя своеобразную аналогию, вспоминая последний бой со Светкиными подчиненными.

– Для них и для нас худой мир лучше войны, – продолжила она. – Вот почему, Олег, мы не можем позволить вам сделать то, о чем вы так горячо просите. Потому как это будет расценено целионами так, будто мы все-таки преступили красную черту, разорвав тем самым договор, существующий уже несколько столетий. Вы меня понимаете?

– Без сомнения, – бодро ответил я. – Скажите, Гелла, а кем для вас был тот погибший на Грелиоссе космонавт, останки звездолета которого мы должны были уничтожить?

Задавая вопрос, я внимательно следил за ее реакцией. Как будто ничего в ее лице не изменилось. У Геллы великолепное самообладание, но я был крайне сосредоточен, вглядываясь в нее, поэтому от меня не укрылось то, как буквально на какую-то микродолю секунды тень печали как погребальным саваном покрыла ее чело, а в глазах промелькнула смертная тоска. Значит, я был прав. Но она тут же, моментально справилась с собой и абсолютно бездушным, отрешенным голосом ответила:

– Это неважно.

– И все-таки я настаиваю. Ответьте.

Я повторяю: это не имеет никакого отношения к нашему разговору.

– Вот тут вы не правы, Гелла. Имеет, и, уверяю вас, самое непосредственное.

Она очень холодно взглянула на меня.

– О чем это вы, Олег?

– О том, что пока одни любой ценой, наступая себе на горло, даже во вред не только своим интересам, но и интересам всего того, что отождествляет во Вселенной слово «добро», несмотря на то что им постоянно плюют в лицо, пытаются не замечать этого и держаться в рамках договора, в это же самое время другие находят любые лазейки, дабы этот договор нарушать. Пока еще по чуть-чуть, тайно, но шажок за шажком продвигаясь в нужном им направлении, сея по всей Вселенной семена зла, и в очень скором времени, когда посеянные семена взрастут, все будет более чем явно. Уверяю вас. Но тогда, боюсь, будет очень поздно.

– Я не совсем вас понимаю, Олег.

– А чего тут понимать? Целионы нарушили паритет и перешли границу, это они сбили ваш звездолет над Грелиоссом и убили вашего космонавта, – выпалил я.

Гелла отпрянула назад, как от удара.

– Как? Этого не может быть. Вы понимаете, о чем вы говорите?

– Прекрасно понимаю и отдаю отчет в своих словах.

– У вас есть доказательства?

– У меня нет на руках прямых доказательств того, что они сбили звездолет, но того, что именно они причастны к гибели вашего парня, – есть.

Я увидел, как напряглась Гелла, чуть подавшись ко мне, она вся превратилась в слух, боясь пропустить хоть слово.

– Продолжайте.

– Итак, Гелла, я вам только что рассказывал про то помещение, в котором находились личные вещи погибшего космонавта и которые мы должны были во что бы то ни стало уничтожить, дабы висбуки во вред себе и своей планете пусть даже поверхностно, но не смогли разобраться в доставшихся по случаю гаджетах и найти им хоть какое-то применение, как та обезьяна с гранатой.

Она лишь молча чуть заметно кивнула.

– Так вот… в этом помещении были не только личные вещи, но и тело вашего космонавта. Он лежал рядом со своей индивидуальной капсулой. Она была аккуратненько открыта, а он застрелен в упор – прямо в сердце. Капсула, как вы, наверное, уже догадались, была открыта не ее хозяином изнутри, а кем-то с внешней стороны. Гелла, вы ведь прекрасно понимаете, что полуграмотные, с вашей точки зрения, висбуки при всем желании открыть запечатанную индивидуальную капсулу никак не смогли бы. Для них это просто неподъемная задача при любом раскладе, будь они даже семи пядей во лбу, а значит, это сделал тот, кто мог. Кто поумнее и потехнологичнее на несколько порядков. А теперь вопрос «в студию»: подскажите-ка мне, пожалуйста, кто бы это мог быть? Бинго. Хоть вы и не ответили на мой скорее риторический, вопрос, но по глазам вижу, что ваши мысли текут в верном направлении. Все правильно – это целионы. Потому как, насколько мне известно, других настолько высокотехнологичных цивилизаций, которые могут посостязаться с вами во Вселенной, кроме целионской, больше нет. Поправьте меня, если я не прав.

Гелла молчала.

– Я все произошедшее вижу так, – продолжил я. – Ваш звездолет целионами был подбит не случайно, а умышленно, специально для того, чтобы он попал в руки невежественных висбуков. Я так понимаю, что для вашего космонавта сам факт того, что его могли атаковать, тоже был чем-то экстраординарным, диким, невозможным. Допускаю, он решил: произошла какая-то чудовищная ошибка, поэтому и ничего не передал на землю, кроме сигнала, SOS, возможно, решил разобраться во всем сам. Осознав, что его звездолет стал неуправляем и терпит бедствие, он успел экстренно закрыться в индивидуальную капсулу и наверняка спасся бы, но свидетели целионам были не нужны, поэтому они, захватив капсулу, открыли ее, а самого пилота застрелили. И они же, чтобы вы ничего не заподозрили, обтяпали это дело как случайную катастрофу. Теперь поясню, для чего это было сделано. Целионы, как известно, верные приверженцы Великого Уравнителя. А у того уже давно не детские амбиции – желает сравняться во всем с Создателем, а еще лучше – в конечном итоге подвинуть его и изменить все устои и каноны. Сейчас ему понадобился, уж не знаю для чего, вы же сами в курсе, что пути Уравнителя неисповедимы, для каких-то своих целей этот кусочек галактики, где проживают висбуки. Для этого и была разработана далеко идущая комбинация. У висбуков в руках оказывается страшное оружие, они, естественно, ни сном ни духом, что это такое и с чем его едят, но попытаются поднатужиться и разобраться, что это за хреновина им досталась, свалившись с неба, по глупости нахулиганят, и тут два пути, причем оба Уравнителя очень устраивают: либо висбуки сами себя погубят и потянут за собой на тот свет других обитателей Грелиосса, или же, зная крутой нрав Создателя, он, увидев, что творят эти безумцы, сотрет неудавшийся с его точки зрения проект со своего полотна, то есть разрушит мир висбуков до основания, устроив всемирный потоп или там еще какой армагеддец. В общем, это уже неважно, все будет сделано его руками, а Уравнитель как бы и ни при делах, а своей цели добился. Откуда я это знаю? Все это мне стало известно из приватной беседы с командиром исполнителей, подчиняющимся целионам и являющимся их доверенным лицом, я бы назвал ее консильери. Кстати, о птичках, вы не поверите, это моя старая знакомая, тоже из прошлого, с Земли, как и вся ее бригада, и это тоже является еще одним хоть и косвенным, но подтверждением того, что целионы не придерживаются оговоренных правил, поскольку вломились на вашу территорию. В общем, все у них было бы шито-крыто, вы, оставаясь в неведении, думали, что с вашим парнем случилась какая-то авария, посылали бы на Грелиосс группу за группой из таких, как мы, исполнителей, а их исполнители, в свою очередь, благополучно уничтожали бы эти команды, пока или Создателю вся эта канитель окончательно не надоела бы, или висбуки додумались бы, как вытащить чеку из гранаты, итог все равно один – бабах – и нет Грелиосса, «писец котенку». Во всяком случае, все было бы именно так, но тут вмешался его величество случай в лице нашей команды. Мы не только выполнили поставленную задачу – раскопали и разузнали всю эту неприглядку, но еще и часть нашей группы не погибла, а вернулась на Землю, отказавшись сдохнуть там, на Грелиоссе, и этим спутала ребятишкам все карты. Вот браслет, – я содрал его с руки. – Он постоянно был со мной, все записывал и протоколировал, ничего не пропускал. Забирайте, изучайте, делайте выводы, – я бросил его в сторону Геллы, стена плавно всосала браслет, и он оказался в руках Геллы.