– Может, не стоило тебе спать с бывшей? – начал он аккуратно, как будто ступал на скользкую дорожку. – Неужели нельзя было проявить какую-то выдержку?

– И ты туда же, Брут? – горько усмехнулся я. – Ясен перец, что надо было себя в руках держать. Но ты пойми, Андрюш, это не просто похоть, типа хочу трахаться, аж зубы сводит, и на остальное мне по херу. Я же не «вагинострадалец» какой-нибудь, по ходу, надо срочно пристроить свой член, и неважно, кто будет объектом. Нет. Я полюбил Светку с первой минуты, как только увидел ее. И вряд ли кого-то другого смогу еще так полюбить. Даже после того как мы стали вместе жить и я мог видеть ее каждое утро и каждый вечер, все равно при ее появлении я буквально обмирал от восторга, мое сердце начинало биться чаще, голова кружилась, а кровь буквально закипала в жилах. Я, честное слово, не знал, что такое бывает и что мужчина может что-то подобное испытывать к женщине. Да, когда-то почитывал в книжечках о таких вещах, но всегда думал, что все это сказочки для романтических наивных дурачков и дурех-курсисток, живущих в мире розовых грез и оторванных от реальности, а взаправду такого не бывает. Оказывается, бывает, Андрюш. Я, как влюбленный восторженный мальчишка, не мог наглядеться на нее, не переставал восхищаться ее неземной красотой, тем, как она двигается, как говорит, как смотрит, улыбается. Каждый день благодарил бога за то, что она рядом. Ради нее готов был на все. Попроси она меня прыгнуть с двадцатого этажа – я не задумываясь бы прыгнул, а когда она ушла… казалось, что мне вырвали сердце и жизнь окончилась, наступили вечные сумерки. Не мог найти себя, все валилось из рук. Накатил такой жуткий депресняк, что белый свет был не мил. Наконец после очень долгого отрезка времени, прожитого мной в тоске и полной безнадеге, я научился как-то существовать без нее, и тут неожиданно встречаю, как я думал, ее точную копию. И где? Здесь, на Грелиоссе. Естественно, что мне снесло башню напрочь.

– Ты по-прежнему ее любишь? – спросил Андрей.

Я задумался.

– Не знаю, Андрюха. Честное слово, не знаю. Я понимаю, что она чудовище и все такое, но где-то там, в глубине души, наверное, что-то еще осталось. Это как осадок от выпитого кофе.

Андрей посмотрел на меня как-то уж очень пристально, с глубокой озабоченностью. Так обычно смотрят на человека, больного Эболой, по какой-то причине не запрятанного в карантин, а разгуливавшего на свободе, опасаясь, что зараза, которую тот носит в себе, немедленно передастся воздушно-капельным путем всем окружающим. Я понял, что его так беспокоит. Он боялся, что, увидев Светку, я потеряюсь, стану непредсказуем и выкину какой-нибудь фортель.

– Нет, Андрюш, тревожиться не стоит, – твердо сказал я. – Тогда там, на Грелиоссе, у меня была минутная слабость, и мы за нее заплатили слишком высокую цену. Я себе этого никогда не прощу. Ничего подобного больше не повторится. Я тебе это как пацан обещаю. Запомни. Вы для меня самые дорогие и близкие, ставшие здесь, в будущем, моей семьей. Я вас ни за что не предам и ни на кого не променяю. Никакая Светка не может встать между нами, а тем более как-то повлиять на выполнение нашей будущей операции. Я очень хорошо помню, что она сделала с Аней и как хладнокровно зарезала Карину. Эта сцена будет стоять перед глазами, пока я жив. Плюс на ней лежит ответственность за гибель ребят из других групп. Такое не прощают, Андрюха, даже своим бывшим. И что бы я в прошлом ни испытывал к ней, она такой же враг для меня, как и для вас.

Мы некоторое время шли молча, осматривая каждый закуток звездолета. Андрей что-то обдумывал.

– Хотя, знаешь, Олег, – начал он излагать свои мысли вслух, когда мы уже, осмотрев весь корабль, подходили к залу управления, – я тут помозговал, а ведь как знать, если бы не твой интимчик с бывшей, то, возможно, у нас ничего бы не вышло.

– Ты про что?

– Ну, посуди сам. Взяв Светку в плен, с ее помощью проникли на хорошо охраняемый засекреченный объект. Не только выполнили поставленную задачу, но и Аню спасли.

– Но потеряли при этом Карину и Витю, а чуть позже и Юру, – напомнил я.

– Но, с другой стороны, если мы пошли бы в лоб с криками «Ура…» и начали штурмовать объект, как изначально было задумано, то, скорей всего, полегли бы там все на хрен а что самое паскудное – еще и возложенную на нас миссию сто пудов не выполнили бы. Так что ты вроде не только помог сделать все как надо, но и всех нас, оставшихся, спас. Планета Грелиосс со всеми ее обитателями, висбуками и отордами, мать их всех, осталась цела. Да, еще до кучи мы узнали, что целионы с Уравнителем вконец оборзели и эта инфа дорого стоит. И вообще, зло повержено, а добро восторжествовало. Посему ты, переспав со своей бывшей, можно сказать, совершил подвиг, тебе и орден вроде какой положен, – подытожил он, садясь перед пультом в кресло пилота.

– Ты собираешься поделиться своими умозаключениями с нашими девчонками? – живо поинтересовался я.

Андрей, хмыкнув, заржал.

– Я что, похож на больного? Эти выводы исключительно для внутреннего пользования. То бишь для нас с тобой. Стоит мне только заикнуться о том, что я тебе тут изложил, – тогда и меня, как твоего подельника, обвинят в убийстве Джона Кеннеди, а может, еще в чем и похуже. Ну что, командир, ключ на старт? – спросил он меня, хватаясь правой рукой за массивный т-образный рычаг управления звездолетом.

– Стартуй, – подтвердил я.

После чего Андрей с удовольствием потянул рычаг на себя. Палуба звездолета под ногами мелко, чуть слышно завибрировала. Мощный корабль как будто на секунду задумался, как ему лучше совершить прыжок в пространстве, после чего, собравшись в единый комок, рванул вперед, свертывая пространство. Все повторилось, как всегда при старте: через внешний экран окружающие звезды что есть мочи рванули к нам в рубку. Казалось, меня даже обдало обжигающим холодом бездушного черного космоса и я почувствовал его ледяное дыхание на своей коже, затем звезды как будто тормознули. Секундная пауза – и вот они уже с бешеной скоростью начали разбегаться от нас в разные стороны, крутясь по спирали. От увиденного меня опять замутило. Я прикрыл глаза. Никак не могу привыкнуть к этому зрелищу. Андрюха же, напротив, кайфовал. Он был в своей стихии, ему нравилось рулить, и неважно чем – это мог быть тяжелый грузовик, легковой кар, скайлет отордов или же многотонный космический корабль – ему по фигу.

– Хорош балдеть, – хлопнул я его по плечу. – Пора отбиваться.

Он с сожалением отпустил рычаг, встал из-за пульта, предварительно включив автопилот, еще раз проверяя, все ли в порядке, окинул взглядом внешний, во всю стену, экран с улепетывающими от нас во весь опор звездами, множественный ряд светящихся разными огоньками индикаторов и тумблеров на панели приборов. После чего, тяжело вздохнув, сказал:

– Ну, идем.

В стародавние времена у флибустьеров (или, как они сами себя любили величать, благородных джентльменов удачи), которые тогда «правили бал», контролируя почти весь грузопоток, следовавший по морям-океанам, существовал один непреложный обычай: если по какой-то причине команда пиратского корабля недовольна действиями своего капитана, то они предъявляли ему черную метку, после чего капитан просто обязан был выполнить требования команды. Если же он упирался рогом, пытаясь опереться на свой, как ему казалось, непререкаемый авторитет, или же у него по каким-то причинам не получалось сделать то, что от него хотели, то команда низлагала его. После чего с гиканьем и хохотом отправляла того с завязанными глазами прогуляться по рее, и тут уж как повезет: или он доходил до конца реи и бухался в море, тогда у него был ничтожный шанс выжить, или же парень делал неудачный шаг и, падая, разбивался о палубу в лепешку. Прискорбно, конечно, но сама команда переживала только за то, что надо тщательно вымыть палубу, смывая за борт потроха и мозги их бывшего лидера. Так зарождались основы и принципы демократии. Правда, справедливости ради надо заметить, что это были всего лишь ее ростки, а сама демократия так и не смогла вырасти и сформироваться, как ни старалась, во что-то серьезное и настоящее, а еще тогда, давно, скуксилась, засохла и безвременно почила… Но сама идея была очень неплоха.

Я бы, например, с удовольствием вручил черную метку не только ряду наших чиновников, но также многим нашим парламентариям и членам правительства, после чего с легким сердцем при помощи доброго дружеского пинка под упитанный зад отправил бы их на прогулку на свежем морском воздухе – на рею самой высокой грот-мачты.

По прилету мне самому было впору получать черную метку, потому что, как бы я ни хотел, но одно из первых находящихся в списке своих клятвенных обещаний, данных моему экипажу в ответ на целый свод требований, выдвинутых мне в самой ультимативной форме, исполнить так и не удалось. Хотя, видит бог, моей прямой вины в этом нет.

А обещал я вот что: по прилету мы ни за что не покидаем звездолет, пока наши кураторы не дадут добро на проведение новой акции на Грелиоссе и захват корабля целионов с их установкой. Случился прокол. Мы проснулись не в звездолете в своих индивидуальных капсулах, а в той самой белой комнате, паря в воздухе как стая уток, то и дело переглядываясь между собой и не понимая со сна, как здесь оказались. Тут очень к месту можно перефразировать всем известную поговорку: мы предполагаем, а кураторы, так сказать, располагают.

– Приветствуем вас на Земле, – раздался знакомый, спокойный и абсолютно безэмоциональный, как у робота, голос Геллы. – Мы, люди Земли, бесконечно благодарны вам за успешное выполнение столь ответственной и тяжелой, но очень важной миссии. Мы скорбим вместе с вами о гибели ваших друзей, это очень горестная потеря. Сейчас вас ждет семидневный карантин, после чего вы сможете покинуть стены этого помещения.

Алина, нахмурив брови, метнула в меня резкий и оточенный, как острие копья, взгляд.

– Олег, это что такое? Ты же обещал.

Я молча пожал плечами и беспомощно развел руками, мол, что я могу, мы уже здесь. После чего повел подбородком в сторону стены напротив, откуда раздавался беспристрастный голос Геллы.

– Туда вопросы, там ответы.

Алина резко вскочила на ноги, сжав кулаки, подбежала к стене.

– Мы не хотим быть здесь, на Земле. Отправьте нас немедленно обратно на Грелиосс, – в отчаянии закричала она, сверля глазами белую стену.

– Я не ослышалась и правильно вас поняла? – переспросила Гелла. – Вы хотите обратно?

В ее всегда выдержанном, спокойном, я бы даже сказал, пресном голосе отчетливо проступали нотки недоверия и недопонимания.

– Да, вы все правильно поняли, – еще раз зло гаркнула Алина, как будто хотела докричаться до глухого.

– Это ваше общее желание? – опять те же нотки сомнения в голосе. Не ослышалась ли она, часом?

– Да, – хором ответили все мы.

В ответ последовало гробовое молчание. Видимо, Гелла была ошарашена, такого от нас она точно не ожидала. А вы бы ожидали, если бы кто-то из ваших знакомых или друзей в двадцать первом веке со всей ответственностью заявил, что хочет, чтобы его по собственной воле во что бы то ни стало отправили этак на триста пятьдесят тысяч лет назад в прошлое, в компанию неандертальцев? Вы бы точно так же были в полном замешательстве и смотрели на вашего знакомого как на человека, у которого явно не все дома, и неважно, чем бы он аргументировал свое экстравагантное желание и какие доводы при этом приводил, пусть даже с пеной у рта доказывал вам с его точки зрения прописных истин: что в прошлом был прекрасный, не испорченный продуктами прогресса чистый воздух, свежайшее незамороженное наивкуснейшее мясо мамонта и прочих экзотических зверушек, приготовленных на открытом огне, – вкус незабываемый. Экологически чистые фрукты и овощи без всевозможных генно-модифицированных добавок, сейчас таких не найдешь ни в одном супермаркете, да и вообще столько всего, а сами неандертальцы – народ крайне гостеприимный и очень отзывчивый, со своим богатым внутренним миром. И не надо ехидно ухмыляться, да, возможно, они не сильно следят за личной гигиеной, не умеют читать и писать, ну и что, это не показатель, они по-своему очень даже культурны, просто так, без веских причин, никого по репе дубиной не шандарахнут. Несмотря на все эти железобетонные контрдоводы, как бы выстроенные в довольно четкую логическую цепь, вы бы все равно решили, что вашему знакомому пора «чинить крышу», поскольку она у него окончательно протекла. Наконец после довольно продолжительной паузы, затянувшейся донельзя, Гелла вследствие долгих и мучительных раздумий пришла к какому-то выводу.

– Я к вам сейчас подойду, – выдохнула она.

Я, конечно, не экстрасенс, но почему-то на все сто уверен, что Гелла все это время, не веря своим ушам, гадала, что с нами произошло. Они там что, на Грелиоссе перегрелись или переохладились? А может, вообще с местного дуба рухнули или подверглись воздействию какого-то странного неизученного агрессивно настроенного вируса, что сильно сказалось на их умственных способностях? В общем, заболели головой, бедолажки, а возможно также, что они редкие оригиналы или конченые извращенцы-мазохисты. Их там, на чужой планете, пытали, убивали, а они обратно просятся. Короче, в этом во всем надо разобраться со всей дотошностью, поэтому ей, как ученому, просто необходимо самой воочию взглянуть на этих ненормальных, и лучше бы, конечно, под микроскопом, как на диковинных, доселе не изученных бактерий.

Буквально через несколько секунд она уже стояла перед нами. Высокая, статная, как будто высеченная из цельной породы гранита, в своем белом, облегающем как родная кожа комбинезоне, который не скрывал, а, наоборот, открывал взору, подчеркивая каждую извилинку и изгиб ее совершенного натренированного тела, и, что на Геллу было уж совсем не похоже, таращилась на нас с любопытством своими огромными серыми глазами.

Алина тут же решила взять быка за рога, сделала решительный шаг вперед, пытаясь подойти к ней как можно поближе, чтобы сразу, не теряя времени, обозначить нашу позицию, дабы больше не было никаких разнотолков, и Гелла сразу «всосала», так сказать, что от нее хотят. Несколько раз объяснять ей, что да как, у Алины времени не было, ей самой надо немедленно отправляться на Грелиосс спасать любимого, но невидимая стена не дала ей возможности приблизиться вплотную к Гелле. Та подняла руку кверху.

– Напоминаю, друзья: вы пока на недельном карантине, поэтому все сношения с внешним миром, и в том числе со мной, могут иметь место только через заградительную карантинную стену. Вы меня услышали?

– Да, – хором ответили мы.

– Теперь я вас внимательно слушаю.

Алина быстро, очень сбивчиво и крайне непоследовательно, глотая отдельные слова и даже фразы, перепрыгивая с одного на другое, часто забегая вперед, начала объяснять, для чего нам нужно назад, на Грелиосс. Видимо, получалось у Алины это не очень – слишком сумбурно, Потому что Гелла смотрела на нее как-то странно, казалось, что Алина говорит на каком-то непонятном для нее диалекте да еще и с диким акцентом и она ее поэтому совсем не понимает. Подумав, что от переизбытка чувств Алина не может внятно и доходчиво все довести до нашего куратора, девчонки подскочили к ней на помощь. Теперь уже в три голоса начали втолковывать Гелле тот план, что я набросал ранее. Стоя перед ней сплоченной стеночкой, девушки доказывали всю необходимость захвата звездолета целионов, при этом они активно жестикулировали, видимо, считая, что так ей будет более понятно. Я только сейчас сообразил, что к Ане вернулось зрение. Пока мы спали в анабиозе, возвращаясь на Землю, индивидуальная капсула позаботилась о ее здоровье и подлечила Всадницу без головы.

– В общем, Гелла, вы должны вернуть нас на Грелиосс, а там мы все сделаем сами, – дружно, на уверенно-оптимистичной ноте закончили девчонки.

В ответ Гелла только отрицательно покачала головой.

– Нет, – бесстрастно, но твердо сказала она.

– Что значит нет? – опешили девушки. – Вы вообще слышали, о чем мы тут только что распинались и что конкретно предлагали?

– Я все слышала и повторяю – нет. Это невозможно.

– Как невозможно? Почему? – словно ужаленная пчелой, закричала Алина.

Гелла смотрела на всех нас с ноткой глубокой печали, как на маленьких несмышленых детей.

– Я очень хорошо понимаю ваше желание любой ценой спасти своих друзей, но, к сожалению, должна повторить вам еще раз – это невозможно, – произнесла она усталым ровным голосом.

– Но почему? Объясните, – отчаянно заголосила Алина. Она была прилично на взводе, и по ее теперешнему состоянию я никак не мог определить, чего от нее в данный момент можно ожидать. То ли она сейчас готова разрыдаться, то ли накинуться на Геллу с кулаками, доказывая таким образом необходимость нашей скорейшей отправки на Грелиосс. Гелла с жалостью посмотрела прямо в глаза Алины – так смотрит хирург на пациента, которому предстоит серьезная операция, но тон ее голоса был бесстрастен, а от этого казался даже жестким.

– Потому что все, что вы тут изложили и предложили, называется бредом сивой кобылы, кажется, так говорили в ваше время.

– А что не так-то? – раздраженно спросила Аня.

Гелла тяжело вздохнула.

– Вы вообще понимаете, кому вы собираетесь объявить войну?

– Почему сразу войну? – резко и опять с вызовом переспросила за всех Аня.

– А как иначе квалифицировать действия по реализации вашего так называемого плана? Это и есть война. Вы ведь, насколько я поняла, собираетесь силой осуществить захват звездолета целионов – высокоразвитой расы, которая стоит на неимоверно высокой, недостижимой для вас ступеньке технического и интеллектуального прогресса. Цивилизации, эволюционировавшей до самой пиковой точки, до которой вообще могут дойти в своем развитии живые разумные существа. Естественно, у вас ничего не получится.

Аня попыталась что-то возразить. Гелла остановила ее взмахом руки.

– Я хочу, чтобы вы меня дослушали до конца, не перебивая, – сказала она жестко. – Мало того что это форменное самоубийство для вас, но вы, пытаясь претворить свой безумный план в жизнь, толкаете к краю пропасти все нынешнее человечество, ставя его на грань кровавой бойни между двумя, пусть и противоположными в своем выборе и идущими разными путями, цивилизациями. Поскольку мы всецело отвечаем за вас, целионы воспримут ваши действия не просто как ничем не спровоцированный акт агрессии своенравных и самонадеянных исполнителей, выдернутых из прошлого при полном молчаливом попустительстве с нашей стороны, а, скорее всего, они решат, что именно мы науськивали и натравливали вас, заставляя развязать войну, и тогда начнут защищаться всеми доступными имеющимися у них в арсенале средствами. В конечном итоге получается, что решив любым способом спасти своих товарищей, вы столкнете лбами две самые могущественные и техногенные цивилизации во Вселенной, начнется полномасштабный военный конфликт. И тогда это будет уже не остановить. Я, честное слово, не знаю, кто победит в этом побоище и будут ли победители вообще.

Все это она говорила четко, медленно, почти по слогам, очень внятно проговаривая каждое слово – так говорят с маленькими глупышами, пытаясь им разъяснить прописные истины, типа того, что надо писать в горшок, а не мимо.

– Надеюсь, я смогла вам все объяснить и вы меня услышали. Посему то, о чем вы просите, не-воз-мож-но, и дискуссий на эту тему больше не будет, – отрезала она, подытожив разговор.

Наступила томительная тишина.

– Да-а-а-а, полный пипец, – резюмировал Андрюха. – Я примерно себе все так и представлял.

Девчонки разом обернулись ко мне, видимо, ища в моем лице хоть какую-то поддержку. Сказать, что они выглядели подавленно, – это ничего не сказать.

– И что теперь? – спросила Алина меня трясущимися губами, готовая вот-вот разрыдаться от полной беспомощности.

– Олег, это что за фигня? – взорвалась Жанна. – Ты говорил, что все будет по-другому.

– Что ты молчишь как истукан? – поддержала ее Аня. – Это же был твой охренительный план. Ответь, нам что теперь делать?