Глава 2

Работа танкера «Красноводск» и его команды заключалась в том, чтобы бесперебойно снабжать корабли нашей эскадры топливом, машинными и турбинными маслами, водой, продовольствием и другим всем необходимым. Топливо, все 12000 тонн, мы раздавали за 3—4 месяца, после этого возвращались в Севастополь или Туапсе на пару дней, там грузились дизтопливом, флотским мазутом и снова возвращались в Средиземное море.

Крейсер «Жданов». Бункеровка с танкера в проливе Китира. Рядом с крейсером стоит лагом военно-морской буксир

Вода и продукты для эскадры заканчивались быстрее, поэтому примерно раз в неделю мы заходили в какой-нибудь иностранный порт, где через судового агента заказывали огромное количество товара и брали воду. Чаще всего это был Гибралтар, Сеута, испанский Альхесирас, Танжер, Оран, сирийские порты Латакия или Тартус. Один раз бог (а точнее штаб ВМФ) занес нас в Западную Африку в Гвинею (порт Конакри) и в людоедскую республику Съерра-Леоне (порт Фритаун). Но об этом потом.

Надо сказать, что во всех портах нас встречали хорошо. Судовые агенты и шипчандлеры, просто молились на нас: мы закупали продукты на очень большие суммы и платили исправно.

В те времена случалось немало интересного. Очень показательный момент с участием вражеской подводной лодки и наших доблестных моряков произошел в точке восточнее острова Крит.

Я тогда уже был вторым помощником, на мне полностью лежали грузовые работы по снабжению кораблей эскадры.

Получаем мы шифровку из штаба: забункеровать эсминец «Неуловимый» и сразу сниматься на Гибралтар за водой и продуктами для эскадры. Утром подходит к нам эсминец, я по УКВ говорю командиру, что мы готовы, можно подходить к нашей корме и становиться на бакштов. Погода отличная, штиль, солнце светит, тепло. Вражеских американцев до самого горизонта не видать. Все это, конечно, расслабляет советского моряка.

Дальше все, как обычно: мы на якоре, эсминец против течения самым малым подходит к нашей корме, подаем выброски, затем несколько швартовых концов, и он повисает у нас по корме метрах в 30. На капроновом конце моряки с эсминца перетаскивают к себе толстый гофрированный шланг, подсоединяют его к топливной цистерне, и мой донкерман начинает качать им топливо. Одновременно наш боцман с матросами таким же образом подает водяной шланг и мы даем на эсминец пресную воду.

Стармех с эсминца вышел на бак. Сообщил мне, сколько топлива и воды они могут взять. Я, не дожидаясь окончания перегрузки, заполнил соответствующие докуменды на груз, поставил печати, вложил эти бумажки в чистую рабочую рукавицу, туда же засунул увесистую железную гайку для веса, завязал каболкой и, разбежавшись по корме, закинул рукавицу на эсминец.

Бункеровка идёт своим ходом. Наши моряки собрались кучкой у лееров на корме. Моряки на эсминце, соответственно, на своем баке. И громкими голосами переговариваемся на морские темы. Интересно же все-таки поделиться впечатлениями без цензуры. По радио УКВ ничего лишнего не скажешь, желательно вообще ничего не говорить – враг не дремлет. А тут врагов не видно, ну и идет душевный разговор.

Между кораблями метров 25—30, не больше.

И тут боцман Никоныч ровным голосом спрашивает военморов с эсминца: «А что, ребята, у вас там акустики дежурят или тоже позагорать вышли?» Ребята весело так в ответ: не волнуйся, мол, дядя, у нас все под контролем.

Никоныч в ответ: «Да я не волнуюсь. Просто хотел спросить, что это за подводная лодка под нами?» – и показывает пальцем с кормы вниз.

Мы тоже все посмотрели вниз. Первое, что я увидел – это зенитный перископ подводной лодки, высунутый из воды буквально на 20 сантиметров, который очень медленно двигался между нашими кораблями и при этом поворачивался то в нашу сторону, то в сторону эсминца. С любопытством, значит, нас разглядывал.

И тут же я разглядел под водой огромную черную тень – подводная лодка!

Моряков с бака эсминца как ветром сдуло. Тут же у них загрохотали звонки громкого боя – «Боевая тревога!»

Я только успел крикнуть донкерману «Стоп дизтопливо!». Он еще не успел добежать до помпового отделения, а с эсминца уже сбросили в воду наши концы и топливный шланг и дали задний ход. Несколько сот литров дизтоплива вылилось в море. Водяной шланг порвали.

Неизвестная подводная лодка, как только наши моряки забегали, опустила перископ и растворилась в глубине. Это был облом!

Эсминец на бешеном ходу стал носиться вокруг нас галсами, искал по гидроакустике подводную лодку. Теперь по всем неписанным военно-морским законам он должен был её найти и преследовать до тех пор, пока не заставит всплыть и показать флаг. Иначе позор на весь Атлантический океан.

Бункеровку было можно считать законченной. Мы почти все дизтопливо передали, документы оформили. Далее у нас был приказ сниматься с якоря и идти на Гибралтар. Старпом дал соответствующую команду. Капитан наш все это время, как обычно, отдыхал в каюте.

Пока снимались с якоря да наводили порядок на палубе, прошло около часа. Идем на запад в сторону Гибралтара. Через несколько миль догоняем наш эсминец и видим: он гордо идет малым ходом, а перед ним в надводном положении – как под конвоем, дизельная подводная лодка с поднятым французским флагом.

На эсминце подождали, пока мы поравняемся с ними, и вышли на связь по УКВ. Я взял трубку: «Красноводск на связи! Второй помощник».

С эсминца многозначительно: «Ну что, видишь?» – «Вижу, молодцы!» – «Вы там это… в журнале не очень… и вообще…» – «Да понятно! Сами доложите». – «Счастливого плавания!»

Эсминец отвернул и пошел назад в точку. А французская лодка с разрешения нашего эсминца погрузилась в воды родного Средиземного моря. Кто тут победитель, если честно, непонятно.

*****

Количество и местоположение наших подводных лодок мы тщательно скрывали от американцев. Даже я толком не знал, сколько наших дизельных подводных лодок тогда было в Средиземном море. Видел только, что все они 641 и 613 проекта. Не знал и о том, были ли в эскадре атомные лодки. Если и были, то это был большой секрет и они никогда не всплывали.

Дизельные лодки бункеровались почти исключительно по ночам, чтобы не обнаруживать себя.

По всему бассейну Средиземного моря были определены штабом места якорных стоянок и, соответственно, встречи кораблей эскадры для передачи снабжения. Их было то ли 78, то ли 80, не помню точно. Эти места назывались точками.

Если мы стояли на якоре в какой-либо точке с несколькими нашими кораблями, то обязательно, как минимум один раз в день, прилетал натовский самолет-разведчик и сбрасывал на парашюте гидроакустический буй. Причем всегда по носу от танкера, чтобы его течением пронесло как можно ближе к нам. В надежде на то, что под нами на грунте лежит подводная лодка и гидроакустический буй её обнаружит.

На этот случай у нас на мостике всегда стояла винтовка с запасом патронов и мы упражнялись в стрельбе по этой движущейся мишени. Из-за волны попасть в буй не всегда было легко. Буи эти пластмассовые и, если в него попадала пуля, он послушно и быстро тонул. Поднимать же эти буи из воды нам было запрещено, так как в них было устройство самоликвидации. При подъеме из воды они взрывались.

Вообще с подводными лодками иногда происходили забавные случаи.

Так, однажды, кажется в 10-й точке около острова Китира, наша подводная лодка родного 641 проекта, презрев опасность быть обнаруженной американцами, всплывает средь бела дня и светом морзянкой сообщает нам, что идет к нам на швартовку для бункеровки.

Советская дизельная океанская подводная лодка проекта 641

А по корме на бакштове у нас уже стоял и принимал топливо эсминец.

Пришлось швартовать лодку к борту. Мы скидываем с правого борта за борт с помощью грузовой стрелы четыре огромные надувные резиновые кранца, каждый длиной 5 метров и диаметром метра 3. Специально их имели на тот случай, если придется швартовать какой- нибудь корабль лагом к борту.

Лодка пришвартовалась к нам. Мы подали деревянную сходню с палубы на верхний мостик лодки. К нам с лодки по сходне сошел командир лодки, капитан 1 ранга, невысокий, абсолютно квадратного телосложения, лет 45-ти. Я представился ему. Капраз поздоровался и говорит: «Ты грузовой помощник? Сейчас стармех вылезет, займись с ним бункеровкой. А где тут у вас капитан?» Я показал ему, как пройти в каюту капитана.

Занимаюсь, как обычно, передачей топлива сразу на два корабля: шланги, замеры, сертификаты качества и т. д. Через какое-то время бункеровка закончилась. Подводная лодка стоит у борта и ждет своего командира.

Потихоньку усиливается волна. Лодка стала наваливаться на наши кранцы так, что все трещит. Стемнело, командира нет. Видимо увлеченно беседуют с нашим капитаном на морские темы и не могут расстаться.

Наконец офицер с подводной лодки, похоже старпом, попросил меня найти их командира и доставить к месту службы.

Бегу в каюту капитана, открываю дверь. Ну, конечно, всем знакомая военно-морская картина: оба командира лыка не вяжут. Им уже все пофигу: и американцы, и погода штормовая, и сложная международная обстановка… Кое как все-таки убедил капраза, что необходимо вернуться на любимую подлодку и продолжить службу.

Вышел командир на грузовую палубу и мужественно лезет на трап-сходню. А это просто доска длиной 8 метров, даже без леерного ограждения. Подводная лодка, почти 1000 тонн весом, взлетает на волне под нашим бортом, смотреть страшно. Нужно быть цирковым акробатом, чтобы в таких условиях перейти по сходне на лодку. А упадешь между лодкой и танкером – это верная смерть, раздавит в секунду.

Капраз успел-таки добежать до середины сходни, тут его подбросило в воздух, развернуло, и он плюхается на живот поперек сходни. Через секунду он уже по всем законам физики должен был лететь вниз головой между бортами.

И вот тут моряки-подводники показали на что они способны. Двое из них, матросы из боцманской команды, как кошки мгновенно перебежали с верхнего мостика лодки по этой доске к гибнущему командиру, схватила его один за ворот, другой за задницу и каким-то образом, балансируя на этой жердочке, бегом затащили его на корабль. И даже один из них успел подхватить упавшую командирскую пилотку. Такого цирка без страховки я еще не видел.

У меня от переживаний еще не вернулся дар речи, а спасенный командир уже стоял на боевом посту в надетой пилотке и громовым голосом подавал команды: «Полный вперед!». А швартовые стальные концы еще не отданы. Лодка рванулась вперед, концы с пушечным звуком полопались. Хорошо, никого не убило. Тут же следующая команда: «Полный назад! Срочное погружение!».

Это было страшно! Лодка рванулась на заднем ходу. Люди с мостика стали прыгать в люк центрального отсека, как и положено при срочном погружении. Лодка на полном заднем ходу, со страшным скрипом по резиновым кранцам, отскакивает от танкера и кормой таранит стоящий у нас по корме на бакштове эсминец. После этого опять дает «Полный вперед» и ныряет под воду. Что там происходило под водой, я могу только догадываться.

Поднялся я на мостик и записал в вахтенном журнале: «Закончили бункеровку подводной лодки, передано столько-то тонн дизельного топлива», указал дату, время и поставил точку.

Эсминец тоже вскоре закончил бункеровку, отошел и в темноте встал на якорь невдалеке от нас.

Утром я поднялся на мостик, включил прожектор-ратьер и морзянкой вызвал на связь эсминец. Спрашиваю: «Повреждений нет?» Они в ответ: «Пустяки. Уже заварили. В штаб доложили?» – «Нет». – «Хорошо».

Капитан наш, как обычно, отдыхал в каюте и ничего не заметил.

Мне как-то пришлось сделать пару рейсов в Европу на «двухтрубном» танкере «Сумы». Там был капитан по фамилии Труба. И еще была своя штатная дымовая труба. Я называл это судно единственным двухтрубным пароходом в Новороссийском пароходстве. Ну, с двумя трубами запросто можно плавать, а вот на судне без капитана- это сложнее.

Но мы, штурмана, справлялись, помогали друг другу, советовались и у нас всё отлично получалось. Никто в эскадре и не подозревал, что танкером командуют по очереди вахтенные помощники.

*****

Контакты с военными-натовцами, особенно с американскими были довольно плотными. Все как на морской войне, только без выстрелов.

Однако один раз без выстрелов не обошлось.

Это было 6 сентября 1974 года. Мы шли от Крита на юг Испании в Кадисский залив для передачи запасов продуктов и воды на разведовательный корабль «Вал». Я был еще третьим помощником. На моей вечерней вахте, когда солнце уже готово было закатиться, мы с вахтенным матросом заметили, что из-за горизонта нам на встречу выплывает большое судно, по силуэту – военный корабль. Где-то через полчаса мимо нас на встречном курсе на расстоянии 2—3 кабельтовых прошел американский крейсер Little Rock (Литл Рок), что в переводе означает «Маленькая Скала». Эта маленькая скала, как мне показалось, была очень большим артиллерийским крейсером, еще времен 2 мировой войны.

Американский крейсер «Литл Рок»

Солнце уже село, начинались сумерки. Но с такого небольшого расстояния я разглядел в бинокль все, что мне было нужно для донесения в штаб.

Флаг мы с заходом солнца опускать не стали, чтобы американские вояки могли нас опознать. Танкер наш после многочисленных швартовок в море для бункеровок был изрядно обшарпан по бортам и в потеках ржавчины. Судно старого образца. Примерно так выглядели в то время многочисленные греческие танкеры знаменитого судовладельца Онасиса (кстати, это второй муж вдовы Джона Кеннеди). К тому же, славянские буквы, которыми было выполнена надпись на нашем борту, очень похожи на греческие. А флаг наш американцы, как я понял, в сумерках не разглядели.

Крейсер прошел мимо нас, тут же лег на циркуляцию, обогнал нас с правого борта, лег поперек нашего курса и застопорил ход. На военно-морском языке это означает: «Требую остановиться».

По-хорошему, мне бы следовало вызвать капитана на мостик. Но мы, штурмана, уже привыкли все решать самостоятельно. К тому же капитан, обветренный как скалы (или, как мы его называли, просто «Обветренный»), как обычно отдыхал пьяный в своей каюте. Что он может скомандовать, когда подымется на мостик-даже Богу неизвестно. Может, прикажет таранить крейсер. Или тут же, отдельно взятым танкером, объявит войну Америке. Поэтому я просто отключил авторулевой, переложил вручную руль 15 градусов вправо и спокойно обогнув крейсер с кормы, лег на прежний курс.

Американцев, видимо, удивил этот простой, но неожиданный маневр. Они опять дают ход, описывают циркуляцию вправо и снова ложатся поперек нашего курса. Я теперь уже перекладываю руль влево, огибаю опять крейсер с кормы и снова ложусь на прежний курс.

Тут я все-таки позвонил капитану: «Юрий Сергеевич, тут американский крейсер опасно маневрирует вокруг нас, пытается нас остановить. Может быть подниметесь на мостик?» На что капитан довольно связно ответил: «А флаг у нас висит? Тогда идите своим курсом!» – и повесил трубку.

Американцы тем временем поняли, что останавливаться я не собираюсь. И вспомнили, что у них есть пушки. Крейсер ложится на параллельный курс в расстоянии от нас метров 300—400, разворачивает орудия одной башни и шарахает из них по воде прямо по нашему курсу метрах в ста.

Звук был такой, как будто небо над нами раскололось пополам. Мне показалось, что танкер, как от удара, присел в воду. По ощущениям, калибр миллиметров 120, не меньше.

Тут же звонок из машинного отделения: «Что у вас там за грохот такой? Нам в машинном отделении уши заложило». Это понятно: по воде звук распространяется лучше, чем по воздуху. Отвечаю: «Да ничего пока страшного, американцы из пушек стреляют». – «По нам что ли?» – «Да пока нет».

То, что можно дать «Стоп» и остановиться, мне как-то даже в голову не пришло. Не так мы были воспитаны.

Звоню капитану: «Может быть вы все-таки поднимитесь на мост? А то они тут уже из пушек палят». – «Ну ладно, сейчас», – недовольным тоном отвечает Обветренный.

Пока капитан не спеша поднимался, ожила УКВ-радиостанция (видно американцы вспомнили, что кроме пушек у них есть радиосвязь) и говорит по английски: «Греческий танкер, греческий танкер, немедленно остановитесь!» Я сразу понял, что американцы слегка ошиблись, поэтому и ведут себя так.

Беру трубку УКВ: « Танкер Красноводск на связи! Что вы хотите?»

Они еще не врубились в ситуацию и снова очень уверенным тоном: «Греческий танкер, немедленно застопорите ход!»

Я постарался быть предельно вежливым: «Американский крейсер „Литл Рок“, с вами разговаривает третий помощник с русского танкера Красноводск».

Противник сгоряча хотел что-то мне еще приказать и уже нажал тангенту на своей трубке, но тут, видимо, до него дошло, что это русские. Челюсть у него заклинило, но рука продолжала судорожно сжимать тангенту, так что мне было слышно, что у них происходит в боевой рубке: несколько секунд стояла гробовая тишина, потом чей-то отдаленный возглас: «What? Russians?!» (Что? Русские?!) Еще через несколько секунд гомерический хохот десятка голосов и все смолкло – американец опомнился и разжал руку на тангенте трубки.

Мы продолжаем идти своим курсом. Они молчат, я тоже молчу. А самому, конечно, любопытно, как они выйдут из этого некрасивого положения. Они же наверняка знают, что «Красноводск» в составе нашей эскадры, а палить по кораблям условного противника вроде бы рановато.

Прошло несколько минут в вежливом молчании. И вот в эфире раздается тот же голос, но уже со сладкими интонациями: «Советский танкер Красноводск, скажите, пожалуйста, куда вы следуете?» – Как же, скажу я вам! Отвечаю: «We are going to the port of destination». (Мы идем в порт назначения). Пауза. Следующий вежливы вопрос: «Сообщите, пожалуйста, какого рода груз у вас на борту». Я в том же роде: «На борту груз согласно коносаменту».

На этом разговор окончился: «Mister 3-rd mate, lucky voyage for you!» (Мистер 3-й помощник, счастливого вам плавания!»). Я пожелал ему счастливой службы.

Крейсер отвалил вправо, поставил башню с пушками в диаметральную плоскость и пошел своей дорогой.

И тут на мостик заходит капитан в одних трусах. Ложится животом на леер правого крыла мостика. Затуманенным взором смотрит вслед уходящему в темноту крейсеру и говорит мне: «Вы его название увидели? Запишите в журнал! Я завтра в штаб радиограмму дам!» Погрозил пальцем крейсеру и пошел спать. Битва была выиграна нашим капитаном без единого выстрела.

Мой вахтенный матрос Ваня Савчук – в детстве белорусский партизан – во время этого морского боя не проронил ни слова. А теперь закурил и сказал: «То немцы нервы портили… Теперь американцы. Когда это кончится?»

Через много лет я с удивлением услышал по телевизору, что после облета нашим бомбардировщиком американского эсминца в Черном море чуть ли не половина его команды подала рапорта на увольнение из военно-морского флота США. А у наших моряков тот случай никаких чувств, кроме юмора, не пробудил. Разное воспитание.