Глава третья

Светлана Фишер

Об этом мы оба не подумали: год. Даты-то Витька сверил по моменту закрытия убежища, а сами мы эти даты уже не помним, только день, когда распрощались с Землей. Но сразу мы не побежали – сначала обед. Витька борщ делает просто божественно, поэтому мы решили сначала покушать.

– Все-таки здорово ты готовишь, – улыбаюсь я, пробуя великолепное блюдо. – Просто пальчики оближешь.

– Все для любимой, – возвращает мне муж улыбку. – Доедаем и смотрим?

– Да, – киваю я, погружаясь в это блаженство вкуса.

Доедаем тем не менее быстро, после чего делим обязанности: Витька идет смотреть год, а я – документы. Должны же у нас быть документы? Так я думаю, залезая в рюкзак знакомой конфигурации, украшенный почему-то синим крестом. Насколько я помню, крест должен быть красным. Из аппаратной протяжно свистит Витька – значит, моя догадка правильная и у нас имеются сюрпризы, нам точно неспособные понравиться.

Я залезаю в бумаги в поисках информации. Документы внезапно обнаруживаются в клапане рюкзака, но они не бумажные, скорее это какой-то вид пластика, на ощупь как мелованная бумага, что само по себе необычно, а вот содержимое документов меня шокирует, ибо означает, что мы вообще ничего не знаем об окружающем мире, совсем-совсем.

– Витя! – кричу я во всю силу легких, отчего мой любимый буквально вылетает из аппаратной. – Смотри…

– Светлана Фишер, медик третьего круга обучения Академии, – читает Витька, кивая своим мыслям, а потом показывает пальцем дату: – Видишь?

– Девяносто первый год? – удивленно переспрашиваю я. – То есть через сорок лет от того момента, что мы помним? Что это значит?

– Это значит, что мы в совершенно другом мире, – вздыхает мой любимый. – И здесь другое абсолютно все. При этом антураж сохранен.

– Но… – я пытаюсь сообразить, что это значит, и тут мой взгляд падает на следующую бумагу. – Витя…

– Опекуны – прочерк, – озвучивает прочитанное муж. – Ничего не понимаю. Остальное же все то же: и вещи, и медикаменты, и устройства! Неужели за сорок лет ничего не изменилось?

Мои бумаги говорят о том, что я изначально была сиротой, «созданной из адекватного генетического материала», потому являюсь собственностью государства. Витька метнулся к своему рюкзаку, обнаружив точно такую же кипу бумаг. Вот только у него стоит отметка о гибели опекунов и какая-то еще…

– Не понял, – говорит мне Витька. – Что означает второй класс лояльности?

– С внешним миром нам лучше не контактировать, – информирую его, понимая, что даже знать не хочу, что это все значит.

– Но сорок лет… – задумчиво произносит муж. – Не сходится.

– Что не сходится? – сразу же интересуюсь у Витьки. Какой-то он слишком задумчивый.

– У нас в документах – август девяносто первого, а сейчас июль, – объясняет мне любимый. – Если я правильно помню, такого не бывает.

– Не бывает, – соглашаюсь я с ним. – Особенно в Швейцарии, но за такой срок…

– Собачка могла подрасти, – кивает Витька.

Я в растерянности. Если бы не обнимающий меня муж, была бы в истерике, а пока – только в растерянности. Во-первых, чехарда с датами, непонятные бумаги; но медикаменты, продукты, инструменты – все ровно такие, какими мы их помним. Почему? Этот вопрос не дает мне спокойно думать.

Витька же берет меня за руку, двигаясь в сторону аппаратной. Я понимаю, что он хочет сделать – запустить реактивный беспилотник, если он, конечно, здесь есть. Муж, в общем-то, прав: нам нужно узнать, как выглядит местность вокруг, и понять, что происходит. Ощущение, что мы или на другой какой-то планете, или вообще с ума сошли вдвоем.

– Вить, а могут у нас быть какие-то остаточные эффекты? – интересуюсь я у чем-то азартно щелкающего на панели мужа.

– Вот сейчас и посмотрим, – весело сообщает он, оскалившись. Нажатие кнопки, и…

– Вообще-то, бред распространяется и на детали, – улыбаюсь я. – То есть мы сейчас увидим…

На экране разворачивается классический лунный пейзаж. Такое ощущение, что атмосферы вообще нет – все черно. Это точно бред какой-то, потому что ветрогенераторы работают. Вот как только выйти из этого бреда?

Витька щелкает чем-то на панели управления, и перед нами появляется классическая картина ядерной зимы: снег, обгоревшие какие-то конструкции, неподалеку гигантская воронка, и чем выше забирается камера, тем хуже видно. Витька опять щелкает чем-то, возвращается картинка лунного пейзажа.

– Это фильтр, – сообщает он мне. – А вот если его отключить, то получается классика. Зима, зима…

– Я уже подумала, что с ума сошла, – пожаловалась ему. – Не укладывается в голове год, честно говоря.

– Слишком высоко дрон взлетел, – невпопад отвечает мне Витька. – Такого как раз быть не должно.

– То есть что-то не так? – спрашиваю его, на что муж трогает какой-то джойстик. – Это что?

– Это космическая битва, – произносит муж, чему-то усмехаясь. – Вот только это туфта.

Я смотрю на него, не понимая, почему Витька считает это неадекватной картиной. Вздохнув, парень начинает мне рассказывать про один очень старый фильм, которому лет сорок было в нашей реальности. И вот, по словам мужа, картина на орбите полностью этот фильм копирует. А раз так, то получается что-то вроде виртуальной реальности. А из виртуальной реальности должен быть выход.

Я пробую произнести слова «выход», «закончить» и «отменить» на всех доступных мне языках. Витька, поняв, чего я хочу, вбивает команды отмены и выхода на компьютере. Ничего не помогает. Я устало сажусь на стул, а Витька выдает очень грубую фразу, а потом улыбается и закрывает глаза. Он что-то придумал, только я не понимаю, что именно. Закрываю глаза, держа за руку моего любимого, чтобы в следующий момент…

Виктор Кох

Я сразу чувствую неладное, едва только вижу органы управления дроном. Реактивный дрон должен взлететь, передать картинку и упасть, а этот ведет себя как атмосферник. Значит, это лажа. Вопрос в том, у нас галлюцинации или же что-то передает картинку на дрон. В первом случае мы не всю химию из организма вывели, во втором… Во втором мы крысы в лабиринте.

Дрон демонстрирует картинку из «Звездных войн», был такой фильм когда-то, и это говорит за второй вариант. Светка все понимает и пробует выйти из виртуальной реальности, а я вдруг понимаю, что именно меня все это время беспокоило: спали-то мы как обычно, а это означает именно виртуальную реальность. Если в очках уснуть, то спишь как обычно, – это-то я знаю, пробовал как-то. Как выйти из виртуальной реальности? Представить, что снимаешь очки, например.

Интересно, как добились такой достоверности? Я пытаюсь снять очки, представляя себя на диване, и что-то вдруг сползает с моего лица. Открыв глаза, вижу полутемное помещение, ряд ванн, в которых лежат голые люди. Поднявшись, я вижу любимую в каком-то футуристически выглядящем шлеме, который я с нее сразу же снимаю. Странно, что все ванны имеют поднятые сейчас крышки, но люди не шевелятся.

Вытащив любимую из ванны, я несу ее к выходу, угадывающемуся неподалеку. Дверь, чем-то похожая на двери Гэлирии, со скрипом отодвинулась, и в этот момент Светка открыла глаза.

– А тут ты старше выглядишь, – сообщила мне моя любимая. – Лет на тридцать, насколько я помню.

– Ну ты где-то так же, – произношу я, укладывая ее на ровную поверхность и оглядываясь в поисках хоть какой-нибудь одежды. – Если это не очередной виртуал, то ситуация у нас так себе.

– Что ты имеешь в виду? – интересуется Светка, оглядываясь и садясь.

– Первые модели гибернаторов напоминает, – объясняю я. – И значит, это либо космический корабль, либо…

– Поняла, – кивает моя жена. – Во-о-он там шкафы, по идее и одежда?

Подхожу к шкафам, выглядящим вполне обычно, на мой взгляд. Действительно одежда, по виду которой я бы предположил все-таки, скорее, космический корабль. Да и наш возраст намекает. Тем не менее ситуация интересная, особенно учитывая красные огоньки у остальных ванн. Вздохнувшая Светка натягивает на себя одежду, тем же занимаюсь и я. Думать о том, не очередной ли это виртуал, не хочется совершенно.

– Насколько я помню архитектуру таких кораблей, – сообщает мне любимая, – рубка там, а спасательные капсулы…

– Подожди минутку, – прошу я ее и возвращаюсь в предыдущее помещение.

М-да, тут можно особо и не рассматривать. Все лежащие мертвы, причем примерно сутки-двое, судя по некоторым специфическим признакам, и потому я, пожав плечами, возвращаюсь к Светке. Она и сама все понимает по моему лицу, поэтому вздыхает, отправляясь в сторону рубки корабля.

Я такие суда только в музее Потерянных Рас видел, честно говоря, или же это не судно. Потерянные – значит полностью вымершие. Народ Адив встречал такие корабли-могильники, поэтому есть в них что-то знакомое. Но мы-то выглядим людьми вроде бы, поэтому есть еще одна версия: усыпили всех на время ядерной зимы. При этом тело медленно, но взрослеет, если гибернатор примитивный.

То есть или сейчас двадцать второй – двадцать третий век и мы в бункере, или же мы на неизвестном корабле в далекой галактике, простите, Звезды… Светка просто идет вперед, поднимаясь по лестницам. Лифты тут тоже есть, но пользоваться ими я не рискну. Освещение, скорее, аварийное; воздух, правда, есть.

Очередная дверь заскрипела, но открылась совсем немного; Светка посмотрела на меня, отчего я только вздохнул и помог отчаянно заскрипевшему механизму грубой силой. Перед нами открылся центр управления. Черный космос с мириадами сияющих звезд мгновенно отмел одну из версий, а скелеты в креслах управления навели на совершенно другие мысли. Отчего-то же они поумирали?

– Вить, – позвала меня Светка. – Смотри, как интересно.

На мерцающей панели мигает надпись. Надпись на русском языке, вызывает тем самым еще больше вопросов: «Реактор А отключен. Реактор Б перегрет. Необходима эвакуация».

– Это неинтересно, – сообщаю я, тыкая пальцами в сенсорную панель. – Это совсем неинтересно, потому что исправных шлюпок тут две, а реактор протянет в таком режиме сутки. Может, чуть больше.

– И что делать будем? – деловито интересуется любимая супруга.

– Учитывая, что мы входим в звездную систему, подозрительно напоминающую Солнечную? – отвечаю я вопросом на вопрос.

На большом экране, напоминающем просто остекленение, видна проплывающая мимо планета, легко, между прочим, узнаваемая. Ощущение виртуальной реальности усилилось, так как, по моему мнению, такого быть не могло. Сейчас я склоняюсь к мысли, что мы сошли с ума и видим картины собственного бреда.

– Идем к Земле, – вздыхает Светка. – Часа через четыре, да?

– Да, где-то так, – киваю я. – Надо попытаться перехватить передачи и выяснить хотя бы, год тут какой.

Смахнув скелет, рассыпавшийся прахом, усаживаюсь в кресло, посадив туда же Светку. Корабль-переселенец, на котором было, как утверждает мозг корабля, что-то около полумиллиона человек, потерял основные секции в результате столкновения с небесным телом. Эту информацию содержит бортовой журнал. Сейчас живых здесь только двое – мы.

Не самая любимая нами планета растет на глазах. Что нас там ждет, не знает никто, тем более мы. Набор спасательной шлюпки нуждается в ревизии, но, по идее, эти корабли предназначены для обеспечения выживания экипажа в абсолютно любых условиях. Ну, насколько я помню музейные экспонаты. Другое дело, что тем экспонатам бывали и тысячи, если не миллионы лет, а к динозаврам я не хочу.

Пока приближаемся, программирую аварийные маяки. Взывать к «своим» бесполезно: корабль-переселенец никто спасать не полетит, они отправлялись по разным причинам, но всегда по принципу «запустил и забыл». Поэтому я настраиваю один из зондов на сигналы в стандарте Адив, а второй – на универсальные сигналы бедствия, с указанием потенциальной опасности планеты. Все-таки к людям этой планеты и я, и Светка очень сложно относимся.

Все ближе планета, поэтому я отстреливаю один маяк на дрейф, а второй – в сторону спутника, который, если я правильно помню, называется Луной. Теперь если кто-то будет пролетать мимо – услышит, а нет, так лет через пятьдесят сигнал поймает форпост Адив. Поэтому все не так плохо.

Светка видит нечто ей понятное на экране, наклоняется и начинает очень быстро работать с клавиатурой. Ничего нового человечество не придумало – и стандарт клавиатуры сохраняется веками, и пиктограммы везде одни и те же, поэтому нам удобно работать с техникой чужого вроде бы корабля. К тому же память тела никуда не делась. Впрочем, до момента истины остается совсем немного времени.

Все-таки вопрос остается: это очередной виртуал, мой бред или же реальность?