Сержант козырнул и убежал, А Порошин отправил меня в сарай слушать лекцию политрука. А тем временем гражданин политрук старался так, что любой бы оратор из моего времени позавидовал. Хотя говорит красиво, прямо не политрук, а оперный певец. Я заметил, что некоторые бывшие сидельцы уже зевают, но стараются скрывать свои зевки в ладонь или кулак. Я же слушал с любопытством. Не то чтобы меня зажигала речь политрука, просто стало интересно какие пламенные речи толкает Коровин. Ведь нам, уголовникам, партия и народ, естественно во главе с товарищем Сталиным, протянули руку помощи, чтобы мы вернулись в здоровое общество с кривой дороги. Нам предоставлена возможность смыть кровью все наши помыслы, которые мешают строить светлое будущее. Коммунистическое общество нас ждёт и с удовольствием примет в свои крепкие объятия. А в светлом будущем совсем не будет преступников. Пролетарии всех стран соединяйтесь, да здравствует товарищ Сталин и наш советский народ. Я сидел смотрел на политрука и видел, что он реально верит в то, что говорит. Временами у него сводилось к тому, что «смело мы в бой пойдём, все как один умрём за Власть Советов». Вполне профессионально промывает мозги. Я не удивлюсь, что политрук пойдёт далеко, есть в нём что-то такое, что поможет ему двигаться по служебной лестнице, если конечно же не убьют в этой тяжёлой войне.

Сентябрь 1942 год. Сталинград. Предложение командира роты.

Пока я поражался ораторскими талантами политрука, вернулся сержант, которого заместитель командира роты посылал за винтовкой с оптическим прицелом. Меня выдернули из сарая, впятером мы двинулись к какому-то оврагу, где видимо имелась возможность произвести отстрел из мелкокалиберного оружия. Кроме заместителя командира роты и двух сержантов с нами пошёл командир первого взвода лейтенант Шмаков. Когда пришли к оврагу, один из сержантов побежал ставить мишени на разные дистанции, а потом поднимется из оврага и будет следить, чтобы никто не зашёл в сектор стрельбы. Порошин взял у второго сержанта винтовку, завёрнутую в мешковину, развернул и перед моим взором предстала совсем не «мосинка», это была СВТ-40¹⁰. В другой жизни я читал про эту винтовку, в народе её называли «светка». С одной стороны, автоматическая винтовка с магазином на десять патронов, что позволяет не тратить время стрелку на передёргивание затвора, точность вполне приличная, судя по отзывам стрелков времён Великой войны. Но не любит грязи, то есть держать её надо постоянно в чистоте, желательно не ронять на землю, в общем относиться с любовью и нежностью к такому оружию. Стрелять из такой не приходилось. Не беда, вот сейчас и попробую.

– Делаешь три выстрела с открытого прицела¹¹ по ближней мишени, далее стреляешь по дальним, но через прицел. Винтовка пристреляна нашими бойцами. С такой знаком, может тоже дед научил? – последний вопрос был с подвохом, когда Порошин подал мне винтовку в руки.

Я взял винтовку и начал её внимательно рассматривать, на всякий случай спрашивал, зачем то, да зачем сё. В общем показывал, что для меня вещь незнакомая. Читал отзывы ветеранов об этой винтовке, многие считали её очень точной в использовании, но капризной к грязи.

– Я могу сделать три пробных выстрела, чтобы понять, как она действует? – спросил я.

– Ну сделай, – ухмыльнулся Порошин.

– С какого положения стрелять, лёжа или с колена, а может стоя? – задал я очередной вопрос.

Сержант и командир взвода заулыбались, а Порошин вновь усмехнулся.

– Стреляй лёжа, посмотрим на что ты способен, – велел Порошин и подал мне снаряжённый магазин.

Я взял магазин и покрутил в руках, посмотрел на моих экзаменаторов. Снова ухмылка у Порошина, и он присоединил магазин к винтовке. Я лег на траву, на дне оврага. Посмотрел на ближнюю мишень сквозь открытый прицел. На выдохе сделал первый выстрел, затем ещё два. Сделав три выстрела, я встал.

– Гражданин старший лейтенант, мне бы посмотреть на результат, чтобы понять отклонение пули, – обратился я к Порошину.

Заместитель командира роты поморщился от обращения, но кивнул сержанту. Я оставил винтовку, и мы с сержантом отправились к ближним мишеням. Когда подошли я посмотрел на пробитые отверстия от пуль. Мишень нарисована вручную, но твёрдые «восьмёрка» и «девятка» есть. Третий выстрел ушёл чуть ниже, примерно на «шестёрку». Сержант хмыкнул, а я решил задать ему вопрос.

– Не знал о такой винтовке, дед приучал к «мосинке». Что за винтовка, хвалят её в армии? Мне бы хотелось понять, почему мне предложили стрелять именно из этой винтовки?

– В сороковом году попала в войска, бойцы называют её «светкой». Хорошая винтовка, точная и скорострельность приятная, но капризная, не любит грязи. Те, кого уже выбрали в снайпера, в других взводах, предпочитают «мосинку», она неприхотливая, проще в обращении. Стреляешь неплохо, если учесть, что первый раз видишь винтовку, – похвалил сержант.

Мы отправились обратно на «огневой рубеж». Когда вернулись, на немой вопрос Порошина и Шмакова, сержант только кивнул головой. Я вновь приготовился к стрельбе. Дальние мишени стоят на расстоянии примерно метров восемьсот и наверняка побольше километра. Но прежде, чем лечь на траву, обратился к командирам, чтобы объяснили суть стрельбы с прицелом. Все трое переглянулись, но комментировать не стали. Тем не менее Шмаков подробно объяснил, как делать поправки на цель через прицел. Я кивнул головой, посмотрел в прицел и задал ещё парочку тупых вопросов, на которые мне терпеливо ответили. Стрелять совсем на отлично я не собирался. Сделаю небольшой разброс попаданий, особенно на самую дальнюю мишень. Когда я отстрелялся, подождали возвращения первого сержанта, что осуществлял контроль от внешнего проникновения в сектор стрельбы. Порошин и Шмаков посмотрели на мишени, но ничего не говорили. Мы развернулись и пошли обратно. Я думал вернут в тот же сарай, где мы уже находились, но нет, меня отвели туда, где сейчас дислоцировалась вся рота, здесь уже нас дожидались мои спутники из лагеря. Вновь прибывших распределяли по взводам. К вечеру нас покормили вполне вкусной кашей с тушёнкой, имелся хлеб и чуть подслащённый чай. Мы с Антоном попали в первый взвод третьей роты первого отдельного штрафного батальона.

– Куда тебя водили? – спросил Антон, как только я появился.

– Проверяли, как я стреляю, – пожал я плечами.

– Говорят наш взвод бросят на защиту города, при чём в первых рядах, – тихо произнёс Антон.

– Ты держись возле меня, Антоха, делай так, как я скажу, тогда глядишь мы с тобой поживём ещё, успокоил я приятеля.

Было заметно, что Антон боится, но это нормально. Не боятся только психи. Главное, чтобы страх не превращался в парализующий ужас. После ужина я размышлял о том, что для винтовок очень бы не помешал дульный тормоз-компенсатор¹², который будет уравновешивать подбрасывание ствола после выстрела, что сделает выстрел более точным. А такой можно сделать, если найдутся мастерские поблизости. Я сам такие делал для охотников, в том числе закрытые, которые играют роль пламегасителя и заглушают звук выстрела примерно на треть. Вот только как это преподнести отцам-командирам? Надо придумать легенду. Похоже меня определят во взводные снайперы. А раз так, то мне очень не помешает костюм «леший», как его сделать, я знаю, нужны только материалы, и опять возникает вопрос легализации таких знаний. Познакомились мы с другими бойцами роты. Есть такие, кого разжаловали из командиров. Причины попадания в штрафбат очень разные. Есть вояки из полка, которые утратили боевое знамя, все как один попали в штрафники, хотя воевали с начала войны вполне прилично.

Тем временем в доме, где расположились командиры роты состоялся разговор, о котором я не знал, но догадывался, что обо мне обязательно поговорят, иначе зачем все эти движения со стрельбой в овраге. В избе за столом сидели четверо, командир роты Калугин, командир первого взвода Шмаков, замкомандира роты Порошин и замкомандира первого взвода сержант Коровин.

– Ну что скажете, присмотрелись к новичку? Начнём с Коровина, говори сержант, – спросил Калугин.

– Оружие берёт бережно, рассматривает с любопытством, положение тела при стрельбе правильное, похоже, что из охотников, ну или учил его охотник. С винтовкой СВТ-40 незнаком, заметно, что видит в первый раз, глаза выдают. Для стрельбы из незнакомого оружия отстрелялся очень неплохо, если дать возможность пристреляться, будет очень хороший стрелок, но есть в нём что-то, чего я понять пока не могу, – пояснил сержант Коровин.

– Даже так? Что именно тебя беспокоит, уточни? – спросил Калугин.

– Пока не понял, но присмотрюсь, – ответил сержант.

– Ну а вы что скажете, товарищи командиры? – Калугин посмотрел на своего заместителя и командира 1-го взвода.

– Биография у него, конечно, подмочена, но стреляет действительно удовлетворительно, – ответил Шмаков.

– Думаю, что Волжин нас ещё удивит. Я бы поставил его снайпером, ну и пару надёжных бойцов, чтобы присмотрели, если что, – высказался Порошин.

– Времени у нас немного, максимум неделя на раскачивание, а потом на правый берег Волги. Коровин, пригласи сюда Волжина, поговорим с ним ещё раз, – распорядился Калугин.

Сержант Коровин встал и вышел из дома, благо до сарая было идти недалеко.

Я только расположился в сарае на ночёвку, как пришёл заместитель командира нашего взвода сержант Коровин. Выдернул меня, сказав, что командир роты вызывает. Я пожал плечами, здесь не место для возражений, зато познакомлюсь с командиром роты. Перешагнув порог избы, войдя в комнату, я представляться не стал. Здесь я по легенде ни разу не служившего человека. Откуда мне знать, что положено представляться? Просто остался стоять, в ожидании, что мне скажут.

– Ну что, Роман Волжин, готов повоевать за Родину в качестве снайпера? – сразу задал вопрос старший лейтенант, по всей видимости это и был командир роты.

Фамилию командира я уже знал. На вид старшему лейтенанту было лет за тридцать, по годам молодой мужик. Лицо простое, усы, глаза серые. Рост скорей всего средний, но широкоплеч.

– А то, как же? Что я зря писал заявление на добровольца? Бить врага из засады будет даже удобней, чем из окопа, – ответил я.

– Почему так считаешь? – спросил комвзвода Шмаков.

– Дак почти, как на охоте, если зверь тебя не видит, значит быстрей подстрелишь его, – пояснил я на вопрос Шмакова.

– Винтовка понравилась? – спросил Порошин.

– Изучить бы её повнимательней, разобрать, собрать. Ну ещё сделать кое-что для неё.

– Сделать? Что именно сделать надо? Винтовка и без твоих доделок хороша, бьёт точно, вроде достаточно, – удивился Порошин.

– При выстреле ствол подбрасывает. Дед учил насадку делать, мы же по роду своему кузнецы. Говорил, что насадка позволит выстрел делать точнее и звук выстрела скрадывает. Дед в Первую мировую воевал, там солдаты для противовеса штык одевали, так выстрел был точнее.

– Не одевать, а примкнуть штык полагается, – поправил Шмаков.

– Мне бы на денёк в какие мастерские попасть, за день насадку сделаю. А ещё костюм нужен, чтобы затаиться, а тебя никто не мог заметить, – сразу решил я вывалить то, что мне надо.

– Костюм? Нет у нас никаких костюмов, даже не мечтай, – сразу отрезал Порошин.

– Дак я сам сделаю, нехитрая работа, – уточнил я.

Калугин ухмыльнулся, посмотрел на своих боевых товарищей.

– Какие ещё будут пожелания? – спросил Калугин, явно веселясь.

– Напарника бы мне, чтобы прикрыл в бою спину. Когда следишь за зверем, по бокам и сзади ничего не видишь, так охотника самого могут дичью сделать, – ответил я.

– И такой напарник у тебя есть, как я понимаю. То-то ты за Ложкина речь вёл, разве нет? – этот вопрос задал Порошин.

– А чем Ложкин плох, память у него просто необыкновенная, шустрый, знаю его давно. А стрелять я его подучу, невелика наука, – ответил я.

Моё предложение о насадке заинтересовало Калугина, он попросил меня начеркать на листе бумаги насадку, что я и сделал.

– Шмаков, смотайся завтра с ним на станцию, там точно есть мастерские. Волжин, до вечера сделаешь насадку? – спросил Калугин.

– Работа несложная, если кузня есть и трубки найдём, часа за три-четыре управлюсь, – махнул я рукой, давая понять, что работа несложная.

Меня отпустили, задав несколько вопросов о семье и о желании воевать. На следующий день, сразу после завтрака мы отправились с комвзвода Шмаковым на станцию, в мастерские. Мне здорово повезло, нашлись тонкостенные трубки нужного диаметра, даже сварка имелась и прочие инструменты. Сварку выполнил местный мастер, резьбу нарезал токарь, в общем помогли. За три часа смастерили насадку. А по прибытию в расположение, в компании наших командиров из роты мы пошли испытывать приспособление. Дульный тормоз-компенсатор я сделал закрытого типа, получилось вполне недурно. Стрелять с упора вообще «песня». Попадание в цель более точное, и звук выстрела приглушён, что подтвердил сержант, который специально отходил в сторону, чтобы послушать.

– Интересная задумка, твой дед был изобретательным человеком, – одобрил Калугин, который сам ходил с нами на испытания.

– А главное все просто, насадка на ствол крепится, а на неё наворачиваться компенсатор, – тут же подхватил Порошин.

– На другие винтовки сможешь сделать, хотя бы штук пять-шесть? – спросил меня Калугин.

– Если помогать станут, то за день сделаем, – заверил я.

На следующий день все снайперы роты, а таковых было ещё четверо человек отправились вместе со мной, в сопровождении Шмакова, в мастерские и закипела работа. На третий день мне разрешили сделать маскировочный костюм «леший», а ещё утвердили мне в напарники Антона, чему Ловкач был рад, когда я ему об этом сообщил. Маскировочный костюм «леший» делали из рыбацкой сети, куртка пончо с капюшоном. На лохматые элементы костюмов взяли нити дратвы и мешковину, которую пришлось нарезать на тонкие полоски. Сами полоски выварили с травой, чтобы они приобрели зеленоватый оттенок. Когда командиры увидели результат нашей с Антоном работы, сначала рассмеялись, потом обругали. Но я предложил провести проверку на поляне возле лесопосадки. Затаившись в высокой траве, я смог показать командирам, насколько эффективен маскировочный костюм.