Подозреваю, что капитан НКВД суровый перец, так как Дрищенко рванул к командованию лагеря, будто ему зад наскипидарили. А через пять минут прибежал штабной писарь, дал нам бумаги и десяток карандашей. Я сразу взялся писать письмо в Давыдовку, где сообщил, что вызвался добровольцем на фронт, попал в штрафбат. А главное я спросил о семейном кольце, которое передаётся от отца к сыну и так далее. Надеюсь, что нужный перстень на месте у родственников, а то даже не знаю, как я буду отсюда выбираться. Кроме меня почти все написали письма. Так как писарь поторапливал, то писали короткие тексты. Обратный адрес указывали «1-й отдельный штрафной батальон, Сталинградского фронта», ну и фамилию с именем. Штабной писарь забрал у нас письма, а Дрищенко начал орать, чтобы мы шустро поторапливались, ибо нянькаться с нами он не собирается. Мы вновь получили сухой паёк, шустро погрузились в подъехавшие грузовики и отправились на станцию.

Везли нас совсем не в сторону Куйбышева, а куда-то на юг. Мы с Антоном сидели в том же грузовике, где сержант Дриженко и ещё четверо конвойных. Они уселись на лавку возле кабины, а нас посадили на пол кузова. Я видел, что конвойные передёрнули затворы своих ППШ, чуть дёрнись и запустят очередь. Так что я сидел и размышлял о том, как я отстрелялся. В другой жизни контрактником я стрелял неплохо, воинская специальность штурмовик и разведчик. Когда были в командировке в Африке, доводилось принимать участие в городских боях. Имелась и дополнительная специальность – снайпер. Вполне реально мог стать снайпером, но не стремился. А здесь из трёхлинейки удачно отстрелялся. Немного подумав, решил обратиться к сержанту Дрищенко.

– Гражданин сержант государственной безопасности, разрешите обратиться? – спросил я сержанта, который явно скучал, но бдительности не терял.

– Чего тебе, урка? – с напускной строгостью спросил сержант.

– Хотелось бы узнать, как отстрелялся мой приятель Ложкин. Я думаю, что он беспросветный мазила⁵, а он с этим не согласен, – я совершенно добрыми глазами посмотрел на сержанта.

Видимо Дрищенко не мог вспомнить результаты моего приятеля, хотя морщил лоб. Немного помучившись, сержант достал из нагрудного кармана бумагу и посмотрел.

– Ложкин, результаты. Двойка, четвёрка и третья мимо мишени, – произнёс Дрищенко.

– А я могу узнать, как отстрелялся? – спросил кто-то за моей спиной.

– А я, а я, головка ты от патефона, урка грёбаная, в рот тебе компот. Ещё раз хлебало своё раскроешь, выбью зубы. Тебя, Волжин, это тоже касается, – сержант сунул почему-то мне под нос здоровенный кулак, наверно потому, что я сидел ближе всех к нему.

Я спорить не стал, но и обнюхивать кулак не кинулся, решил, что для моих зубов будет полезней помолчать. Ехали долго, не меньше трёх часов, я всю задницу отбил о дно кузова. Никто не удосужился подстелить нам соломки. Приехали на станцию Чагра, здесь нас встретил тот же капитан госбезопасности, он подошёл к сержанту Дрищенко, а так как мы стояли недалеко, то я услышал о чём они говорят.

– Вагон для штрафников приготовили, даже нары наспех сколотили, сейчас подцепят к последнему вагону, в котором мы поедем. На площадках⁶ будем выставлять пост по два человека. Поезд санитарный следует до Колобовки, там будет принимать раненых. А оттуда мы легко и пешком дошагаем, так что грузи урок, сержант, – отдал приказ капитан.

Погрузили нас достаточно быстро. В вагоне наспех сколоченные нары в три яруса, печки нет, для воды стоит железная бочка и пара вёдер для туалета. В общем разместились. Примерно через два часа санитарный поезд тронулся в сторону фронта. Дорога заняла всего шесть дней, санитарный поезд останавливался редко, только для заправки паровоза водой и углём, может что-то ещё получали, но нам в местах остановок обновляли сухой паёк. Голодными мы не были, и на том спасибо. Поезд встал на станции Колобовка, здесь уже ожидали грузовики с раненными в боях. Нас выгрузили из вагона, построили в колонну по пять человек, и мы тронулись на запад, где время от времени грохотала канонада. Не мы одни шагали в ту сторону, к Волге двигались войска Красной Армии. Немцы уже подошли к Сталинграду и сейчас там шла упорная борьба за город. К вечеру мы добрались до села Безродное, от этого села до Волги рукой подать, а на правом берегу реки стоит Сталинград, пока стоит. Нас опять загнали в какой-то сарай, но не закрывали, хотя конвойные пост выставили. Здесь звуки разрывов и стрельбы слышались очень хорошо. По-другому и быть не могло, мы прибыли на фронт.

Интерлюдия. Сталинградский фронт. 3-я рота штрафбата.

Капитан госбезопасности Сергей Дронов достаточно быстро нашёл в селе Безродное командира 3-ей роты 1-го отдельного штрафного батальона. Часть роты расположилась в двух домах и трёх сараях. Хозяева эвакуировались, так что дома часто занимали военные. Капитан вошёл в дом, где находились командиры 3-ей роты. Войдя в помещение, Дронов увидел трёх командиров. Командир роты старший лейтенант Калугин Борис, заместитель командира роты лейтенант Порошин Олег и заместитель по политической части политрук Коровин Дмитрий. Капитан поздоровался и прошёл к столу.

– Чаю, товарищ капитан госбезопасности? – спросил политрук Коровин.

– Не откажусь, пожалуй, запарился я с этими урками. Пятьдесят штрафников с Урала привёз, так что принимай Калугин, – устало произнёс Дронов, снял фуражку и вытер платком пот со лба.

– Где они сейчас? – спросил старший лейтенант Калугин.

– Заперли на краю села в сарае. Принимай личный состав. Да, там уголовных статей меньше, больше политические. Но есть среди уголовников интересный экземпляр, на стрельбище отстрелялся на отлично. Волжин его фамилия, в личном деле стоит пометка, что не служил. Мне Дрищенко докладывал, что винтовку и ППШ разобрал и собрал на раз-два. Вот только теперь это твоя забота, я своё дела сделал, – пояснил капитан НКВД, прихлёбывая чай из алюминиевой кружки.

– Разберёмся. У меня в роте сейчас тридцать обстрелянных бойцов, дезертиров нет. Так, по разным причинам под трибунал загремели, так что присмотрим за уголовниками. Олег, возьми на заметку этого Волжина, поговори с ним, хороший стрелок мне в роте точно не помешает, если надо проверь, как он хорошо стреляет, – дал указание командир роты своему заместителю Порошину.

– Вы сейчас куда, в расположение батальона? – поинтересовался капитан НКВД Дронов.

– Нет. Я уже получил распоряжение от комбата примкнуть к подразделениям в городе. Батальон также направится на защиту города. Немец давит, сука, надо любыми способами его остановить, – хмуро сообщил Калугин.

Командиры ещё некоторое время поговорили о планах задействования сформированной роты, Дронов собрался уходить, но прежде ему надо было передать личный состав штрафников.

– Товарищ политрук, возьмите отделение бойцов и пяток сержантов, с вами пойдут командиры взводов. Надо принять личный состав, а вы проведите правильную политинформацию с вновь прибывшими, – дал распоряжение командир роты своему заместителю по политической части. Командиры покинули избу, а Калугин, оставшись один склонился над бумагами, чтобы ещё раз проверить, что ему надо ускорить для быстрейшей переправки на правый берег Волги. Ведь он уже получил приказ примкнуть к передовому отряду 42-го полка, который отправляют через Волгу захватить плацдарм для высадки 13-ой дивизии.

Сентябрь 1942 год. Сталинградский фронт. Штрафники.

Мы сидели в сарае, дожидаясь, когда нас покормят. Ворота конвой не закрывал, на улице стояла погода не ниже двадцати градусов. Ловкач в присутствии сотрудников НКВД карт не доставал, так что скучал, как и все остальные. А я думал о том, как выжить в этой мясорубке, что впоследствии назовут «битвой за Сталинград». Я сидел у самых ворот и время от времени прислушивался к разговорам снаружи. Наши конвойные интересовались у местных солдат об обстановке на подступах к Сталинграду. Один проходящий мимо солдат решил ответить сержанту Дрищенко, ведь именно он и задавал такие вопросы.

– К городу немчура непросто подошли, а уже в городе. По вчерашней сводке нашу 62-ую придавили к Волге. Шестьдесят вторая армия вроде держит оборону, но потери там жуткие, с той стороны постоянно раненые поступают. Если фашисты прорвут оборону, то выйдут на берег Волги, – рассказывал словоохотливый солдат сержанту Дрищенко.

Похоже мы подъехали в самый разгар боёв в самом городе Сталинград. Сейчас я пожалел, что перед тем, как отправиться сюда, в тело своего родственника, подробно не изучил события. Хотя знать я не мог, что попаду именно в сорок второй год. Наблюдая за разговорчивым солдатом и за сотрудниками НКВД, я заметил, что к сараю приближаются военные. Похоже на группу командиров и сержантов, а идут они явно по наши души. Я встал и отошёл вглубь сарая. Ни разу не ошибся, подошли четыре офицера и шесть сержантов. Хотя какие офицеры? Сейчас их называют просто командирами, офицеры появятся в сорок третьем году. Как бы не брякнуть мне об офицерах, быстро привяжутся к словам. Один из командиров, видимо старший в этой группе сразу подошёл к Дрищенко, из глубины сарая я не слышал о чём они говорят. Но вот разговор закончился, пришедшие военные вошли в сарай вместе с сержантом НКВД.

– Строиться, да поторапливайтесь урки, – заорал Дрищенко.

Мы встали и построились в три шеренги, выйдя из сарая. Я встал в первую шеренгу, потому смог рассмотреть знаки различия на петлицах. Треугольники явно у сержантов, на рукаве нашивок нет. Четверо с кубарями⁷ по две штуки, вроде лейтенантские звания. А у одного три кубаря и на рукаве звёздочка. Вроде у политических работников такие. Если не ошибаюсь это наш замполит, который будет нас перевоспитывать, накачивая идеологией.

– Представляю вам заместителя командира 3-ей роты 1-го отдельного штрафного батальона лейтенанта Порошина, – громко произнёс сержант НКВД и сделал шаг в сторону.

Ещё трое лейтенантов – это командиры взводов, ну а с сержантами всё понятно. Именно сержанты будут дрючить⁸ нас, чтобы мы быстрей вникали в хитрости военной службы солдата. Пока нас знакомили с командирами и сержантами, подошёл капитан Дронов. Они с летёхой Порошиным подписали какие-то бумаги. Командир конвоя пожал руку заместителю командира роты.

– Ты, лейтенант, не стесняйся будь построже. Если кто-то бежать вздумает, стреляйте без предупреждения. Парочку пристрелите, другие задумаются, – дал совет на прощание капитан госбезопасности.

Лейтенант Порошин ничего не ответил, просто промолчал, дождался, когда все сотрудники конвоя уйдут, потом повернулся к нашему строю. Я обратил внимание, что все сержанты с автоматами ППШ, а командиры вооружены пистолетами в кобурах. Что у них там револьверы или ТТ⁹, пока непонятно.

– Волжин, выйти из строя, – скомандовал лейтенант Порошин.

Я сделал два шага вперёд. А Порошин повернулся к политруку.

– Товарищ политрук, вы пока в сарае проведите беседу с вновь прибывшими, чтобы они понимали суть и цели нашей партии и правительства. Ну да вы сами знаете, что в таких случаях говорят, – попросил Порошин замполита.

Когда всех увели обратно в сарай Порошин подошёл ко мне вплотную, с минуту он меня внимательно рассматривал, за его спиной остались стоять два сержанта.

– Волжин, по результатам стрельб у тебя отличные показатели. Да и в устройстве винтовки и пистолета-пулемёта ты разбираешься. Откуда такие познания? Где учили стрелять? – задав свои вопросы, Порошин очень внимательно смотрел на меня, будто хотел прочитать мои мысли.

И что тут скажешь? То, что в другой жизни я был военным по контракту? Не вариант, после таких слов меня упекут надолго психушку, если совсем не ликвидируют. А отвечать надо быстро, чтобы лейтенант ничего не заподозрил. Главное не завраться. Начнут проверять и тогда мне придёт каюк. Надо валить всё на деда моего родственника, я знаю, что его уже нет в живых, но он воевал в Первую мировую войну, так что устройство трёхлинейки знал и вполне мог научить внука, в том числе стрельбе. А что с ППШ? Где я мог узнать устройство пистолета-пулемёта? Секунды текли, я начал отвечать.

– Дед научил с винтовкой обращаться, малым меня на охоту таскал, учил, как таиться, как зверя караулить. А разборку ППШ просто запомнил, память у меня на оружие хорошая. У моего друга Ложкина вообще фотографическая, он один раз посмотрит, а потом всё повторит без ошибок, сборку и разборку лучше меня сделал, – перевёл я стрелки с опасной темы.

– Как фамилия твоего друга? – спросил Порошин.

– Ложкин, гражданин лейтенант, – ответил я.

Порошин сделал пометку карандашом в своём блокноте. Немного подумал о чём-то, вновь на меня посмотрел.

– Надо проверить тебя, насколько хорошо ты стреляешь. В роте нужен снайпер. Стрелков хватает, но, чтобы снайпером быть, нужен уникальный боец, – Порошин опять что-то чиркнул в своём блокноте.

Повернулся к сержантам, написал записку и отдал одному.

– Краев, сходи до расположения, записку передай ротному, он тебе выдаст снайперскую винтовку. Потом сходим к оврагу, проверим Волжина, там, кажется, есть расстояние метров в пятьсот, а то и побольше, – распорядился Порошин.