Спасатели уселись на траву. Они с любопытством смотрели по сторонам, наблюдая за жителями селения, которые в свою очередь рассматривали спасателей и держались от них на расстоянии, будто опасаясь к ним приближаться.

– Не нравится мне этот придурок Быстрый Ум. Несёт всё бред о духах, а люди ему верят, – сказал Никаноров.

– Кто знает, что довелось ему пережить здесь за двадцать пять лет. Неизвестно, что было бы с тобой, окажись ты на его месте. Может быть, он тут вроде юродивого местного пошиба, – сказал Ротозеев.

Жаров хотел тоже что-то сказать, но не успел. Вокруг стало появляться всё больше людей, которые сновали из стороны в сторону и приближались к поляне. Вскоре поляна была окружена плотным человеческим кольцом. С противоположной по отношению к спасателям стороны, люди раступились и на поляну вошли пятеро, которые по сравнению с остальными членами племени были красивее и богаче одеты, кроме Быстрого Ума, который составлял им компанию. Спасатели встали.

– Вождь племени Доброго Оленя Задумчивый Взгляд и его сыновья Ослепляющий Свет, Твёрдая Рука и Горячее Сердце приветствуют злых духов неба, – представил, вошедших с ним в круг, Быстрый Ум.

– Мы тоже приветствуем вас, но должен заметить мы не злые духи, – сказал Жаров.

– Садитесь, – сказал Задумчивый Взгляд, обращаясь к спасателям. Это был мужчина лет пятидесяти, выглядевший явно старше своих лет, с длинными прямыми седыми волосами.

Спасатели сели. Задумчивый Взгляд и его сыновья тоже сели на предусмотрительно положеные на землю куски кожи. Их и спасателей разделял костёр. А Быстрый Ум ходил, пританцовывая, из стороны в сторону, за спинами вождя и его сыновей, бормотал себе под нос заклинания и чертил палкой знаки в воздухе.

– Так, вы, утверждаете, что вы не злые духи. Кто же вы на самом деле? – спросил Задумчивый Взгляд.

– Обычные люди, такие же, как и вы, – ответил Жаров.

– Врёт! Он нагло врёт! Мне только что об этом поведал дух костра, – вмешался в разговор Быстрый Ум.

– Быстрый Ум что-то путает, я не вру, – сказал Жаров.

– Я догадываюсь, откуда вы появились. Интересно было бы узнать, что вас сюда привело? – Задумчивый Взгляд задал вопрос, на который спасателям было труднее всего ответить.

– Чтобы заплатить обещанные нам денежки и вернуть нас на Землю, – крикнул кто-то из окружавших поляну.

По оцеплению прокатился короткий хохот.

– Кто? Кто это сказал?! – закричал Быстрый Ум. – Кто этот вероотступник?

Воцарилось недолгое молчание. Тот, к кому обращался Быстрый Ум, не выдал себя. Многие знали, кто это был, но также промолчали.

– Ладно, потом разберёмся. Пускай духи ответят на заданный мною вопрос, – сказал Задумчивый Взгляд.

– Мы, в общем-то, спасатели, – признался Жаров.

– Кого собираетесь спасать?

Спасатели не нашлись, что ответить.

– Понятно, не нас, – ответил за них Задумчивый Взгляд. – Поднимите руки, сейчас вас разоружат и свяжут.

Спасатели механически потянули руки к оружию.

– Не делайте глупостей, если хотите ещё немножко пожить, – сказал Задумчивый Взгляд.

Из оцепления выскочили лучники, целившиеся в спасателей, которые не успели вытащить из кобур пистолеты.

– Поднимайте руки, поднимайте, – приказал Задумчивый Взгляд.

Спасатели подчинились. Им связали руки, отобрали у них оружие и снаряжение. Снаряжение бросили перед Задумчивым Взглядом и его сыновьями.

Запищала рация – Седых пытался выйти на связь с отрядом Жарова.

– Можно я отвечу на вызов. Это наш начальник хочет выйти с нами на связь, – попросил Жаров.

Задумчивый Взгляд усмехнулся.

– Забудьте про вашего начальника. Здесь я начальник для всех, – сказал он.

Рация перестала пищать.

– Если с нами что-то случиться, вам придётся за это ответить, – пригрозил Жаров.

– Вряд ли. Сколько лет мы были никому не нужны, и ещё столько же никто не будет нас искать. И вас. Мы сделаем так, что от вас и следов не останется. Кстати сейчас наши воины сматывают проволоку, которую вы протянули, чтобы найти обратный путь, – сказал Задумчивый Взгляд.

– Что, вы, хотите с нами сделать? – спросил Жаров.

– Пока не знаю, думаю.

– Надо принести их в жертву добрым духам: сжечь живьём на костре, – предложил Ослепляющий Свет, старший сын вождя.

– Не торопись, Свет, сжечь их мы всегда успеем, – сказал Задумчивый Взгляд.

– Что же ты предлагаешь, отец? – спросил Ослепляющий Свет.

– Убить их всё-равно придётся, но перед этим следует их использовать для вливания свежей крови в наше племя. Сначала они оплодотворят некоторых наших женщин. Для этого у нас найдётся троечка вдов, а потом можно и в костёр, – сказал Задумчивый Взгляд.

– Можно и пять отыскать, – заметил Твёрдая Рука, средний сын вождя.

– Согласен, – одобрил предложение сына Задумчивый Взгляд.

– А, если мы не захотим? – спросил Жаров.

– Тогда вас придётся сжечь сейчас, – сказал Задумчивый Взгляд. – Ну, что не передумали?

– Я нет, – сказал Жаров.

Ротозеев и Никаноров промолчали.

– Могу предложить после оплодотворения бросить жребий, и при удачном исходе вы можете остаться в живых, может быть даже все трое. Поживете, какое-то время в заточении, а потом станете свободными членами племени, если будете себя хорошо вести. Устраивает вас это предложение? – спросил Задумчивый Взгляд.

Спасатели промолчали.

– Что ж, тогда этих двоих в заточение, – Задумчивый Взгляд указал на Ротозеева и Никанорова. – А этого в костёр.

Ротозеева и Никанорова увели.

– Я согласен, – сломался Жаров.

Спасателей затолкали в землянку, которая находилась на окраине селения, рядом с защитным валом. Через маленькое оконце-отверстие под самой крышей, если так можно было назвать нагромождение еловых ветвей и старых шкур, проникал слабый свет. Ни пола, ни стен-везде земля. Внизу валялась пара облезлых шкур, на которых расселись узники. Вход прикрывался шкурой. Вместе с узниками в землянке находился стражник, который сидел около входа. У него была густая кудрявая русая с редкой сединой борода, крупный нос и голубые усталые глаза. Правой ладонью он упирался в рукоятку меча, воткнутого остриём в землю.

– Стоило лететь в такую даль, чтобы в итоге попасть в плен, совокупиться с какими-то вдовушками, после чего бесславно умереть, – размышлял вслух Никаноров.

– О чём, ты, думаешь?! Что, ты, говоришь?! Какое к чёрту совокупление? Я никогда себе этого не прощу, – набросился на него Жаров.

– Чего не простишь? – спросил Ротозеев.

– Не прощу себе того, что не выстоял, скис, сдался.

– Хе. А ещё ницшеанцем назывался, строил из себя реалиста. Игорёк, ещё не поздно всё исправить, ты всегда можешь заявить об отказе, вливать свежую кровь в это доблестное племя, а господин охранник передаст твоё заявление в вышестоящие инстанции, – предложил Жарову в шутливом тоне Никаноров.

– Философия Ницше – философия мужества, а я раскис тут как последняя тряпка. Господи, неужели ничего уже нельзя исправить, – Жаров откровенно начал падать духом.

– Вместо господа здесь Быстрый Ум, – заметил Ротозеев.

– Не унывай, Игорь. Ничего другого нам не остаётся. Если смерти неизбежать, давайте хоть немножко повеселимся, – сказал Никаноров.

– Слушай, а ведь их пахан, обещал какой-то жребий, так что, быть может, не спета ещё наша песенка, – вспомнил Ротозеев.

– Вот-вот, я и говорю: рано ещё унывать. Может ещё сохранят нам наши бесценные жизни? Поработаем немного осеменителями, поживём какое-то время в неволе, а потом на свободу с чистой совестью. А свобода, братцы, она везде свобода. Развернёмся, обживёмся, семьи заведём, все, как положено, – развил мысль товарища Никаноров.

– Придурок, – сказал Жаров.

– Конечно. Если был бы умным, не оказался бы сейчас в этой норе, впрочем как и ты, – уколол его в ответ Никаноров.

– Согласен, – ответил Жаров.

– Дело не в уме или глупости – всё решает судьба, – сказал Ротозеев.

– Фатализм – прибежище безвольных личностей, – сказал Жаров.

– Надоело всё о высоком и высоком. Мы не на семинаре. Меня сейчас больше беспокоит вопрос о вдовушках. Как бы узнать, что они собой представляют, – сказал Никоноров.

– Обратись с этим вопросом к господину охраннику, – посоветовал Ротозеев.

– И в самом деле, как я сам не догадался. Уважаемый, извините пожайлуста, вы, не могли бы сказать, как вас зовут? – обратился к стражнику Никаноров.

– Железные Нервы, – сказал страхник.

– Очень приятно, а меня Никита. Это мои товарищи Игорь и Саша. Уважаемый, Железные Нервы, вы не могли бы рассказать нам о вдовах, с которыми нам в скором времени предстоит так сказать вступить в плотный контакт? Как они выглядят? Знакомы ли, вы, с ними?

Выражение лица стражника сделалось задумчивым.

– По всей видимости, ему запрещено разговаривать с нами, – предположил Ротозеев.

– Трудный вопрос, – заговорил всё же Железные Нервы.

– Почему? – спросил Никаноров.

– Они все разные – наши вдовушки.

– А симпатичные среди них есть? – поинтересовался Ротозеев.

– Если бы они были бы симпатичными, то не были бы одинокими. Бабы у нас на вес золота: хороший продукт никогда не заваляется. Тем более что нашим мужикам позволяется иметь несколько жён.

– Интересный поворот, – в голосе Никанорова исчезла прежняя бодрость.

– А, ты, думал, дурень, тебе здесь фотомоделей будут предлагать? – не приминул воспльзоваться возможностью ужалить товарища Жаров.

– Железные Нервы, а почему у вас всех такие странные имена? – спросил Ротозеев.

– Так сложилось. Фамилии и имена у нас быстро вышли из обихода. Это вполне закономерно – здесь другая жизнь, а старые наши имена остались в прошлой жизни.

– А, вы, кем были в прошлой жизни? – спросил Никаноров.

– Поэтом.

– Поэтом?! – удивился Никаноров.

– Да вольным художником. Жил бедно, но счастливо. Потом одни уроды посулили мне большое вознаграждение за участие в их эксперименте. Я тогда сильно нуждался, и позарился на лёгкие, как мне сначала казалось деньги. Теперь я понимаю, что всё сложилось справедливо: я был наказан за свою глупость и доверчивость. Здесь уже мне было не до поэзии, но я ни о чём не жалею. Я научился выживать, радоваться самым простым вещам, которые раньше мне казались пошлыми и бессмысленными.

– Представляю, как это было не просто, – сказал Ротозеев.

– Железные Нервы, вы же добрый человек. Я вижу это. Может быть, вы, поможете нам сбежать отсюда? А мы вам за это тоже окажем какую-нибудь услугу, – неожиданно предложил заговорщицким тоном Никаноров.

– Чем, вы, можете мне услужить? – Железные Нервы усмехнулся.

– Чем хотите, – сказал Никаноров.

– В том-то всё и дело, что и хотеть нечего. И вообще с чего ты решил, глупец, что я возьмусь помогать вам? Я своих предавать не собираюсь. Они мне дороже, чем ваши сытые рожи. Небось, считаете нас дикарями, человеческими отбросами. Вам никогда не понять нашей боли, нашей правды.

– Извини, – сказал Никаноров.

– Не сердись на нас. Пойми, мы сейчас находимся в безвыходном положении. Возможно, завтра нам придётся распрощаться с жизнями. Если, ты, всё же не в обиде на нас, расскажи, как вы жили тут всё это время, – попросил Жаров.

– Потихоньку жили. Выживали и выжили, – сказал стражник.

– Видимо тудно было ужиться с уголовниками? Наверняка эти упыри замучили немерено добрых людей? – предположил Ротозеев.

– Уголовники? Замучили? – удивился стражник. – Вы имеете первых здешних поселенцев? Кажется, среди них были те, кто раньше сидел в тюрьме. Из первых поселенцев мало кто остался в живых, когда нас поселили здесь, а их биографиями мы не интересовались.

– А почему их мало осталось в живых? – спросил Жаров. – Они, что убивали друг друга?

– Нет. Людей убивали болезни, и им было не до вражды.

– Болезни? Странно. Почему же учёные, проводившие эксперимент не вмешивались в ситуацию? – спросил Ротозеев.

– Изначально было решено, что они заберут нас по истечении обговорённого срока пребывания на этой планете. Я сомневаюсь в том, что за нами наблюдали должным образом, а если наблюдение и было, то очень поверхостное. Так мне кажется. Хотя вполне можно допустить, что эти уроды всё видели и знали, и просто незахотели вмешиваться. Чему удивляться, если в итоге нас здесь бросили как не нужный хлам.

– Нас вообще-то интересовала последняя группа переселенцев. Мы прилетели за ними, – признался Жаров. – Нам нельзя было об этом говороить, но теперь это видимо не имеет значения, потому что наши часы сочтены.

– Вы бы сделали большое благо, забрав этих людей с собой.

– Что, вы, имеете в виду? – не понял Жаров.

– Много они зла сделали.

– Зла?! – удивился Жаров. – Кому?

– Всем остальным. Сначала они хуже других приживались на этой планете, многие из них падали духом. Потом у них появился лидер, сильная личность, который, окружив себя преданными друзьями начал подчинять себе остальных. Несогласных и недовольных он безжалостно подавлял. Некоторым нравится быть рабом, холуем. Ведь рабом быть в чём-то легче, чем свободным человеком: выполняй себе, не раздумывая, приказы и хозяин позаботится о тебе. Они подмяли под себя многих. Мы были у них в подчинении, но смирились не все. Самые смелые составили заговор и решили уйти. Не знаю как сейчас, но тогда нас никто не заковывал в цепи, не держал в заточении, поэтому покинуть поселение не составляло труда. Все тогда старались держаться как можно кучнее и никто не мог предположить, что найдутся смельчаки, решившиеся отделиться от остальных и уйти искать себе новое место обитания. Нас возглавил Задумчивый Взгляд. Мы ушли слишком далеко от первого нашего места поселения, и с тех пор мы ещё ни разу не столкнулись, ни с кем из других переселенцев. Может быть, кроме нас никого уже не осталось на этой планете. Когда нас доставили сюда с Земли, нам выдали много полезных вещей: инструменты для разных работ, семена овощей и зерновых культур. Как назло, когда мы уходили от своих поработителей, мы не успели взять с собой ничего кроме пары молотков, пилы и топора. Поэтому нам приходится добывать себе пищу охотой, рыбной ловлей, сбором ягод и грибов. Я уже успел забыть здесь вкус хлеба, овощей, фруктов. Слава богу, пока лес даёт нам пищу. Зато мы научились плавить медь и олово и изготовлять из них инструменты. Недалеко от нашего посёлка мы нашли залежи этих металлов. Из-за чего мы, кстати, и обосновались в этом месте.

– В это трудно поверить. Неужели вы так боялись своих поработителей, что готовы были рисковать своими жизнями лишь бы уйти от них как можно дальше? – удивился Жаров.

– Условия. Это условия. Среда влияет на человека иногда самым парадоксальным образом, – сказал Никаноров.

– Что ж, по-твоему, среда нормальных людей превратила в уродов? – усомнился Жаров.

– А откуда мы знаем, что они нормальные? Все люди делают вид, что они нормальные. У кого-то это получается лучше, у кого-то хуже, – сказал Никаноров.

Спасатели провели в заточении несколько часов. Заканчивался вечер. В землянке, где находились спасатели, потемнело. Узники долго сидели молча. Каждый погрузился в свои мысли. Хотелось, есть и спать, но заснуть было трудно из-за того, что было немного холодно, а про еду, никто не решался спросить, то ли из-за того, что было поздно, то ли из-за подавленного состояния. Наконец Никаноров решил спросить стражника о еде, когда шкура, загораживающая выход зашевелилась, и в землянку вошёл человек с факелом. Как ни странно это был Задумчивый Взгляд.

– Иди, отдыхай. Пускай тебя, сменит Холодная Голова. Только скажи ему, чтобы сразу не заходил сюда. Пусть погуляет пока где-нибудь рядом, а я позову его потом сам. Мне необходимо поговорить с пленниками с глазу на глаз. Да, и постарайся не распостраняться об этом. Понял? – обратился к старжнику Задумчивый Взгляд.

– Понятно, – сказал Железные Нервы и вышел из землянки.

– Ну, что готовы к завтрашнему испытанию? – спросил Задумчивый Взгляд.

– К какому ещё испытанию? – Жаров не понял, что имеет ввиду Задумчивый Взгляд.

– Разве вступление в контакт с нашими вдовушками – это не испытание? Я понимаю, что – это дело в целом приятное, но в вашем случае не совсем лёгкое. Ведь вам важно будет сделать свою работу качественно, а то в нашем мужском деле случаи бывают разные. Знаете, наверное? Бывает так, что и ничего не получается. В этом случае вас ждёт немедленная казнь и никаких жребиев.