Потом мы осмотрели спальню, в частности, большую двуспальную кровать, я осталась довольна. Только почему-то сильно захотелось есть…

– Можно пойти в ресторан, – сказал Рихард так, что я поняла: никуда он идти не хочет.

– Закажем ужин сюда, а десерт и фрукты у нас есть, – предложила я, ища, во что бы завернуться к приходу официанта.

Проблему одежды еще придется решать, но это потом, завтра. Сейчас на Бельсолу опускался тихий умиротворяющий вечер, и возвращаться в своё бунгало до утра я не собиралась.

Рихард смотрел на мои метания так заинтересованно, что я схватила простыню и быстро соорудила из нее подобие римской тоги. Потом он звонил в ресторан, а я подбирала с пола разбросанные детали гардероба. Где-то у порога валялась и сумка с гибаницей, кредиткой Михи и любимым «Эриксони».

– Мартина, ты хочешь мясо или рыбу?

Выбор я доверила мужчине, в конце концов, он тут старожил – сам сказал – и знает все особенности местной кухни. Пока он делал заказ (отметила краем уха креветки и морские гребешки в каком-то соусе), я тоже не зевала. Времени катастрофически не хватало, звонить Эве-Лотте уже поздно. Но выяснить, с чем придется столкнуться по прихоти дорогой подруги и бывшего, нужно все равно.

– Пап, привет. У меня небольшая проблема…

– Само собой, когда у тебя нет проблем, ты и не звонишь, – проворчал где-то на другом краю Эвропы Ханс Эдландер, мой лучший в мире отец. – Выкладывай.

Я очень кратко обрисовала ситуацию, обозначив основных действующих лиц: почившего дедушку Кароля, его наследницу пани Марию и неизвестно откуда взявшуюся Джину-без-фамилии. Надо отдать должное, папа не стал говорить – зачем ты снова с ним связалась, одно беспокойство от этих бывших, и далее в том же духе. Он лишь веско заметил, что мама будет недовольна и что информацию он пришлет мне завтра к обеду.

– Папа, ты лучший, – сказала я в ответ. – А маме пока не говори, ладно?

Разговор пришлось свернуть, потому что Рихард закончил общаться с кухней отеля и потихоньку подбирался к нам с «Эриксони».

– Ты примерная дочь? – спросил он, явно отметив мое обращение к отцу.

– Не знаю, – пожала плечами я.

«Тога» стала сползать, а глаза Рихарда темнеть. Странно, они у него и так черные, но вот поди ж ты…

– Может, дашь мне какую-нибудь рубашку? – предложила я, чтобы отвлечь мужчину. А то ведь так можно и без ужина остаться. – Или сходишь в мое бунгало за вещами?

– Пойдем в гардеробную, выберешь сама, – внес встречное предложение он. – Не хочу расставаться с тобой даже на минуту.

Он протянул мне руку, я поправила «тогу» и с удовольствием ухватилась за крепкую ладонь. Только не подумала, что в гардеробной тоже есть на что посмотреть. Там было зеркало во всю стену, а Рихард питал явную слабость к моему тылу. Так что когда я, не подумав, повернулась выбрать рубашку, мой мужчина не выдержал. Неожиданно я оказалась к зеркалу лицом, а он сзади, и в итоге про голод мы забыли напрочь.

Когда он остановился, я поняла, что без допинга такой темп могу и не выдержать. От непривычной позы дрожали ноги, тело требовало есть и пить, и при том не двигаться вообще.

– Тина, ма бель Тина, – шептал в это время Рихард.

И кто бы мог подумать, у организма открылось второе дыхание. Я сдернула с первой попавшейся вешалки первую попавшуюся рубашку, накинула ее на плечи и нетвердой походкой направилась в душ, предупредив героя-любовника, чтобы подождал, пока выйду.

Если бы в бунгало была ванна, я бы там и осталась. Но душевая кабина есть душевая кабина. Рихард честно дожидался своей очереди, позволив себе только один поцелуй. Тело реагировало однозначно, но вдруг я почуяла запах еды! Видимо, пока была в душе, нам доставили ужин.

– Подождешь меня? – спросил мужчина. – Я мигом.

Я, конечно, обещала. Правда, держать слово не собиралась. Там был салат, и креветки, и какие-то пирожки из слоеного теста. Стол и кресла у Рихарда были, как и в моем бунгало, так что я рухнула на мягкое и принялась есть. Мужчина вышел в одном полотенце, умилился моему аппетиту и посоветовал морские гребешки.

Потом ели инжир и целовались через стол. Это было неудобно, и Рихард посадил меня к себе на колени. Так я узнала, что на Бельсоле наступила ночь. Бархатная тьма, которую слегка рассеивали лучи маяка, огни отеля и луна ярко-оранжевого цвета. Даже на Фуптекхе я не видела такой луны…

– Хочешь пройтись по лунной дорожке? – спросил он, видя мой восторг.

«Остановись, мгновенье, ты прекрасно», – подумала я, но вслух сказать не рискнула. Этот мужчина улавливал мои желания, как флюгер легчайшие дуновения ветерка. Жаль, что у нас впереди осталась только ночь.

Несмотря на всю эйфорию, я сделала пару выводов. Во-первых, не поворачиваться к Рихарду спиной, а во-вторых, сам он об удобствах не подумает. Значит, надо взять на пляж пару полотенец и простыню. И еще попить.

До моря мы дошли, держась за руки. Простыня упала на песок первой. Сверху – полотенца, а потом рубашка. Рихард улыбался так, что это было видно даже в неверном отражении света маяка. Лунная дорожка лежала прямо у ног, так красиво, как не снимут и в кино.

Ветерок с моря нес прохладу, а песок еще не остыл до конца. Мужчина подал мне руку, уже сделав первый шаг. Я ступила на мерцающую поверхность следом. Волны мягко накатывали на разгоряченное тело, тихо шуршали прибрежной галькой…

И тут Рихард дернул меня за руку к себе. Я оступилась, завизжала и полетела прямо на него и в воду. Он ловко извернулся, и мы оказались в тесном соприкосновении, хорошо, что не на глубине. Я, бултыхаясь, пыталась выровняться на плаву, он не давал, прижимая к себе.

– Рихард! – попытка взмахнуть рукой под водой, и я наткнулась на твердое свидетельство его намерений.

– Да-а? – протянул он тоном Мурри, поймавшего Тимаса за хвост.

Не отпустит. Хотя на что еще я рассчитывала, идя купаться без купальника? На исключительно приятное времяпрепровождение, будем откровенны.

– Ну дай хоть чуть-чуть поплавать!

– Видел я днем, как ты плаваешь, – заявил Рихард, – издевательство какое-то, не отпущу.

И поймал губами мочку моего уха. Хотел поцеловать, но я как раз крутанула шеей, и… в общем, плавать разом расхотелось.

– Ты сводишь меня с ума, – банальность, конечно, но я верила в то, что говорю.

– Ма бель Тина, – твердил он, явно не слыша ни меня, ни себя.

Если б не прохлада воды, мы бы упали на дно, как две морские звезды. А так пришлось выбираться на берег.

– Волшебная ночь, – сказал Рихард. – Мартина, ты устала?

Я отжала полотенцем мокрые волосы и поинтересовалась, какие еще у него предложения. Усталость усталостью, но ночь не бесконечна, а завтра вступит в силу мой контракт.

– Предложение самое прозаическое, – выдал мой лучший любовник. – Вернуться в бунгало, включить дивиди и посмотреть какую-нибудь…

– Комедию! – с энтузиазмом подхватила я.

– А я-то надеялся на футбол, – нарочито вздохнул он.

Мне в данный момент было без разницы: комедия, футбол или порнушка. Все равно близость его тела перекрывала любые другие желания. Я даже забыла о своем намерении не поворачиваться к любовнику спиной и вприпрыжку побежала к бунгало.

– Ты нарочно, – высказал он мне, нагнав почти на подходе к душевой кабине.

– Не-ет, – я помотала головой, и полотенце с волос слетело, совершив красивый пируэт.

Следом слетели его полотенце и моя простыня. Без дивиди мы как-то обошлись.

Часам к четырем я запросила пощады. Может, он принял какой-то афродизиак, не знаю, я в этом ноль без палочки. Но такой эрекции, как у него, у других я не замечала…

– Ты мой афродизиак, Тина, – ответил мужчина на прямой вопрос. – Я захотел тебя в тот момент, когда увидел. Ты шла по пляжу, как королева. Я смотрел, и… короче, друг сказал, что либо получит эту женщину, либо он мне больше не друг.

Я слабо улыбнулась.

– Давай теперь поспим, – глаза закрывались сами собой. – А утром…

– Утром, ма бель Тина, я уеду. Работа, – вздохнул он.

Я тоже вздохнула. Почему-то думалось, что работа предстоит только мне, и только с обеда. Усталость брала свое, шевелиться не хотелось.

– Отдохни, а я пока соберу вещи, – героически отрываясь от меня, сказал Рихард.

– Только недолго, я же усну, – честно предупредила я.

– Тогда я не буду тебя будить, можно? – спросил этот ненасытный.

– Посмотрим, – пробормотала я, кажется, уже во сне.

Сон был, естественно, эротический. Да такой реальный! Рихард пристроился сзади, и я проснулась от оргазма, и, словом, это был не сон. Никогда бы не поверила, расскажи мне об этом кто другой, но сейчас, испытав все на своей… на себе, я в очередной раз подумала, что не против остановить мгновенье.

– Ну вот, разбудил, – вздохнул мой лучший любовник.

– С тебя поцелуй, – улыбнулась я сонно. – Когда ты уезжаешь?

– Уже должен был уехать, но не смог. Сейчас выпью кофе, провожу тебя в твое бунгало и…

– Не надо, сама дойду.

– Тина, вот моя визитка. Позвони, я буду ждать.

– Я не смогу, Рихард. У меня ведь тоже работа, – призналась я. – Контракт – две недели. И никаких мужчин.

Может, он и обиделся, но ничем себя не выдал.

– Ты подарила мне безумную ночь, забыть ее я не смогу.

Возможно, и я не смогу. Но через две недели – к антиподам, а потом домой, в Данию… Вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся.

– Постараюсь вырваться на выходные, – слегка неуверенно произнес он.

– Нет, – я покачала головой. – Контракт.

Нашла в себе силы встать с постели, подойти к нему и повиснуть на шее.

– Ты лучший мужчина в моей жизни. Иди.

Конечно, он не удержался, и мы поцеловались. Я отпустила его с легким сердцем, будто так и должно быть. Ни сожалений, ни тревоги, словно вечером он вернется, открыв дверь своим ключом, и снова поцелует в заждавшиеся губы.

Глупое сердце, не лги ни себе, ни мне. Сказка закончилась, нас с тобой снова выбросило в грубую реальность. Но сердце не слушало, что-то тихонечко напевая, в крови еще бурлили гормоны, как пузырьки в шипучке, и хорошо, что вещи я собрала еще вечером.

Вставало солнце, но я и не подумала одеться. Просто стащила у Рихарда рубашку и с сумкой в охапке ушла в свое бунгало. Там я рухнула в постель и проспала до обеда.

ГЛАВА 3

Разбудил Миха.

– Мартинка, твой горячий шоколад.

Ччёрт, я едва не сказала «спасибо, Рихард»!

Горячий шоколад немного взбодрил и примирил с необходимостью вставать. Я доползла до душа, зевая во весь рот. Когда вышла, завернувшись в махровый халат, на столе уже стоял не то завтрак, не то обед… Миха заботливо положил мне на тарелку всего понемножку.

– Бурная ночь? – с сочувствием спросил он.

– Мне тоже нужно было успокоить нервы перед приездом твоей мамули, – ответила я, вяло ковыряясь вилкой в листьях салата.

Теперь хоть будет что вспомнить. Нет, сейчас лучше не вспоминать…

– Там в холодильнике гибаница и фрукты. Хочешь?

Кто-то, похоже, все-таки зашел в мое бунгало перед отъездом, потому что все это я, само собой, не брала.

Тут Миха подвинул мне коробочку с надписью «Апфон-3».

– Новейшая модель. Сейчас поешь, и вставим твою симку.

Я смотрела на коробочку с плохо скрываемым недоверием. Меня и тач-панель на ноуте раздражает, что уж говорить про сенсорный дисплей на телефоне. Бывший продолжал убеждать, что мне понравится, что туда можно загрузить и почту, и кучу других полезных программ. О чем еще может сказать программер?

– Ладно, – согласилась я.

Миха обрадовался и даже не доел свой стейк. Он установил мне симку, настроил интерфейс, закачал программы, объяснил, как пользоваться мессенджерами, добавил мой бубловский почтовый ящик и потребовал, чтоб я придумала пароль.

– Это твой портативный компьютер, – начал горячиться он, когда я отмахнулась. – Мало ли, где-то оставишь, забудешь, а мамуля невзначай увидит!

Я сомневалась, что пани Мария способна освоить такую сложную технику, но в целях безопасности пароль придумала. И вдруг апфон звякнул. Или блямкнул, короче, я еще не подобрала названия этому звуку, но Миха сказал, что это сигнал о новом сообщении.

Действительно, отец обещал прислать информацию о Джине! Я открыла почту и едва не стерла текст, зловредный сенсорный дисплей!

Сначала папа передавал привет от мамы, потом кратко – от себя и писал, что он думает о моих способностях ввязываться в авантюры.

«Джина Лавароцци – фамилию удалось выяснить только по заказанному Марией Зенечек билету в Любляну – особа двадцати семи лет, ничем не примечательная, кроме своих знакомств.

Думаю, тебе будет интересно, что последние три года она ухаживала за господином Горжевицем в качестве постоянной сиделки. А меня заинтересовал молодой человек, с которым встречается девица, пригретая твоей бывшей свекровью. Пожалуйста, как только они прилетят, сделай для меня качественное фото господина Рональдо Штрауса. Он грамотно уворачивается от камер, но по описанию похож на Рики Донована, афериста из Штатов Соединения. Если удастся установить его личность, буду тебе признателен и даже не обижусь, что вовремя не поставила в известность об отпуске».

– Миха, ты в курсе, что мамуля привезет не только невесту?

– Да, позвонила утром, сказала, что брат Джины – юрист, поможет с наследством, так что нам придется разместить их вместе. Свободных бунгало больше нет.

– Он ей не брат, – разуверила я бывшего.

– Догадываюсь, – скривился он. – Мамуля такая доверчивая… С другой стороны, можно не слишком напрягать приятеля. Я просто поставлю им в бунгало камеру.

– Михась, если этот Рональдо тот, о ком мы думаем, он мигом найдет твою камеру.

– Вы с Эвой что-то слишком все усложняете, – отмахнулся бывший. – Искупаться не хочешь? Море сегодня тишайшее.

Я быстро отписала отцу, что все поняла, прониклась и фото сделаю, а потом пошла за купальником.

В аэропорт мы ехали по знакомой дороге, и я уже более внимательно смотрела по сторонам.

– Мамулю надо будет обязательно свозить в выходные на Бледское озеро, – планировал Миха. – А еще лучше взять ей пятидневную программу в каком-нибудь СПА в Ружечке Спатине.

– Я не повезу, – немедленно открестилась я.

– Так и я не повезу, найму экскурсовода и медработника, – поддержал Миха.

– А Джину? Тоже в СПА?

– За нее пусть платит юрист, который как бы брат.

Разумно. Если бы Рональдо был действительно юристом. Мой папа, конечно, не безгрешен, ошибки случаются и в его ведомстве, но редко.

– А ты не узнавал про наследство дедушки Кароля?

– Дом на Бельсоле, стоит почти у моста, в хорошем состоянии. Но, Мартинка, недвижимость в Словении такая дешевая, что продавать смысла не имеет.

Значит, есть в этом доме что-то, о чем ты не знаешь… О чем дедушка Кароль рассказал своей сиделке Джине, а та – другу Рональдо. Иначе зачем бы им затевать всю эту карусель с «невестой» и мамулей?

Я полезла в сумку за стареньким фотоаппаратом, раз уж обещала отцу сделать фото, надо подготовить капризную технику. Вроде батарейки я перед отъездом поменяла, вспышка должна работать.

– О Божечка, Мартинка, еще один раритет! Вот за это на «Эйменоз» можно выручить неплохие деньги. Твой новый апфон на автоматике, но делает цифровые фото, которые сразу можно выставлять в сеть.

У меня, вообще-то, тоже цифровик…

– А по почте можно отправить?

– И по почте, и через мессенджер, я же тебе объяснял.

Есть ли у папы мессенджер? Надо будет спросить. Но раз можно отправить сразу по почте, я так и сделаю. Все оставшееся время я щелкала апфоном направо и налево, стараясь привыкнуть к расположению кнопок и реже касаться сенсорного дисплея.

Аэропорт Любляны был запечатлен во всех ракурсах. А когда объявили посадку самолета из Познань-Левицы, я щелкала вообще без остановки.

Пани Мария вышла в сопровождении бледной тощей девицы, одетой в длинное бесформенное платье, единственным достоинством которого были белые горохи на темно-синем фоне. Неопределенно-светлые волосы Джины были заколоты в пучок, и для завершения образа, на мой взгляд, не хватало лишь круглых очков с толстыми стеклами. Красила ее только улыбка, с которой она каждый раз обращалась к своей мегере-спутнице. А Рональдо с ними не было.

– Сыночек!

– Мамуля!

Родственные объятья грозили затянуться. Пришлось вмешаться.

– Пани Мария, с нашей последней встречи вы совершенно не изменились. Заключили сделку с дьяволом?

– А ты, Мартинка, изменилась. Постарела, подурнела… Надеюсь, это не наркотики?

– Мамуля! – с укоризной сказал Миха. – Мартина отлично выглядит!

– Ах, пани Мария просто выражает беспокойство по поводу внешности вашей супруги, пан Михал, – вмешалась знаток этикета и вежества. – Позвольте представиться…

– Джина, дорогая, я сама тебя представлю, – реакция у бывшей свекрови тоже осталась отменной. – Это мой Михасичек, это, как ты поняла, Мартина, которой недолго осталось носить мою фамилию. А это, сыночек, та самая Джина, которая способна сделать тебя счастливым.

Джина вполне натурально покраснела, опустив глазки в пол.

– Пани Мария, я совершенно не собираюсь вмешиваться в семейную жизнь пана Михала и пани Мартины, – едва не прошептала она.

– Мамуля, я тронут твоей заботой, но давай не будем устраивать сцен в аэропорту, – твердо сказал Миха. – Где ваш багаж?

– И где пан Штраус? – добавила я от себя. – Нам пришлось бронировать ему место в самый последний момент, и что же, в итоге, зря?

– Вот видишь, я всегда говорила, ее интересуют любые мужики, кроме тебя, – не преминула вставить шпильку бывшая свекровь.

– Рональдо задержался на процессе, но он обязательно приедет, чтобы представлять интересы пани Марии. Просто чуть позже, – мягко ответила Джина.

Миха вздохнул, подхватил с ленты багаж и повлек мамулю к выходу. Джина осталась на моем попечении.

– Пани Мартина, вы только не подумайте…

– Мартина, – перебила ее я. – Просто Мартина, без пани.

– …вы только не подумайте, что я собираюсь разрушать ваш брак.

Сбить ее с мысли оказалось непросто.

– Вам и не удастся, – сообщила я чистую правду.

– Просто пани Мария… она такая добрая женщина, что мне не хочется ее огорчать. Пусть думает, будто…

– Будто вы на глазах жены станете соблазнять мужа? – усмехнулась я, подводя ее к вагенфольсу Михи, где уже сидела мамуля.

– Подыграйте мне, – она смотрела так умоляюще, будто верила в то, что говорит.

А я все никак не могла понять – то ли она гениальная актриса, и я ей в подметки не гожусь, то ли действительно невинный цветок, обманутый плохими людьми. В последнее верилось с трудом, но иначе передо мной стояло второе воплощение Сансары Бернар. Никому не известное воплощение, а такого просто не могло быть!

Я открыла ей дверцу вагенфольса, села следом и услышала:

– Джина, деточка, потерпи немножко, ты же знаешь, что я не могу ехать на заднем сидении.