Глава IV. Бухара. Апрель, 1924 год

Утренний поезд Бухара – Новая Бухара набирал скорость, когда на крышу первого от паровоза вагона влез среднего роста верткий, как уж, черноволосый мужчина в ватном халате. Оглядевшись, он кинулся бежать в хвост состава. Полы халата развевались, мешая ему прыгать с вагона на вагон, и он, сбросив с себя верхнюю одежду, остался в грязно-белой длиннополой рубахе, перевязанной зеленого цвета шелковым кушаком, за которым виднелась рукоятка револьвера.

Беглец оглянулся. Не заметив погони, он успокоился и уже не бежал, а шел быстрым шагом, легко перепрыгивая с вагона на вагон. Черноволосый приближался к середине состава, когда на крышу первого вагона с трудом выкарабкались два человека в кожанках, с револьверами наготове. Заметив это, беглец рванул что было сил вперед и вскоре оказался в самом конце состава. Покрутившись на одном месте, он, словно одинокий волк, застигнутый врасплох охотниками, изготовился для стрельбы лежа. Видя, что беглец залег, «кожанки» остановились и, о чем-то недолго посовещавшись, осторожно двинулись дальше.

В это время состав, с трудом вписываясь в поворот, резко замедлил ход. Увидев по направлению движения вспаханное поле, которое почти вплотную примыкало к рельсам, беглец прыгнул. Вслед ему запоздало прозвучали два выстрела. Быстро придя в себя после резкого удара о землю, он кинулся бежать вдоль железнодорожного полотна в обратную сторону.

На пересечении караванного пути с железной дорогой беглец остановился, чтобы хоть немного отдышаться. Взглянув назад и увидев маячившие вдалеке кожанки, он, свернув на пыльную дорогу, то бегом, то ускоренным шагом двинулся дальше, стараясь отойти подальше от железной дороги. Караванный путь, то карабкаясь по сопкам вверх, то внезапно устремляясь вниз, казался нескончаемым.

Спустившись в седловину между двумя пологими холмами, беглец заметил движущего ему навстречу на осле аксакала. Переложив револьвер за пазуху, он вежливо поздоровался с ним. Спросил о здоровье. Ответив на приветствие, путник не останавливаясь продолжил движение. Не успел он отъехать и на пару шагов, как глухо прозвучал выстрел, и аксакал, качнувшись назад, свалился в пыль.

Беглец, не теряя времени, переоделся в одежду путника и, оттащив труп подальше от дороги, быстро взгромоздился на осла.

Напуганное выстрелом животное упрямо топталось на месте, не желая везти чужака. Как только не понукал он строптивую животину, но осел не хотел идти ни в какую. Занятый борьбой с животным, беглец не сразу заметил спускавшихся с бархана людей в кожанках. А заметив, сначала хотел побыстрее от них умчаться, тем более что, успокоившись, осел уже поддавался управлению, но немного подумав, повернул животное им навстречу.

– Старик, – обратился один из преследователей, поравнявшись с одиноким путником, – ты не видел человека в сапогах и длинной белой рубахе?

– Видел, господин, – глухо ответил путник, поправляя на голове пропыленную накидку и сдавливая голыми пятками бока животного, чтобы тот остановился. – Он пробежал мимо, даже не поприветствовав одинокого путника.

– Торопился, гад, – зло добавил второй из преследователей. – Ну ничего, теперь мы его быстро нагоним, – добавил он, и, попрощавшись с путником, люди в кожанках двинулись дальше.

Беглец, дождавшись, когда преследователи поравняются с глубокой вымоиной, берущей начало у подножия очередного холма, почти не целясь, выстрелил сначала в одного, затем в другого. Не ожидавшие нападения с тыла люди даже не успели вскрикнуть и тут же, как подкошенные, свалились в промоину.

Закидав убитых ветками и травой, беглец, не торопя осла, направился в сторону железной дороги…

В благодатной Бухаре муэдзины с многочисленных минаретов призывали к обеденной молитве, когда через Каршинские ворота на осле въехал в город ничем не примечательный путник в серой от пыли накидке. Направив животное в сторону базара, он быстро нашел покупателя и, не торгуясь, продал ему осла. Затем, зайдя в обувную лавку, он купил себе мягкие фетровые сапожки и, обувшись, направился в центр города. По пути он снял с головы накидку и, свернув ее, отдал первому попавшемуся на пути дервишу. В фетровых сапогах и белой рубашке, перепоясанной широким кушаком, человек уже не походил на того пропыленного и уставшего от дальней дороги путника, который час назад въехал в Бухару. Словно по мановению волшебной палочки, он преобразился, превратившись из сгорбленного старика в цветущего мужчину, чуть выше среднего роста, черноволосого, с темными живыми глазами. Смуглое лицо его и нос с горбинкой говорили о восточных корнях и не могли не вызывать у бухарцев к нему доверия. Это было видно по тому, как он общался с встречавшимися на пути самыми разными людьми.

Прекрасно ориентируясь в переплетении узеньких улочек, человек вскоре вышел к двухэтажной гостинице, окна которой выходили на оживленную площадь со старинной мечетью, приютившейся между площадью и полноводным арыком, несущим благодатную прохладу в центр города. Обменявшись несколькими ничего не значащими словами с портье, открывшим дверь, незнакомец направился на второй этаж гостиницы. Дойдя до 77-го номера, он остановился. Внимательно осмотрев по периметру дверь, он вставил в замочную скважину ключ и медленно повернул его два раза. Открыв дверь и пройдя в небольшую комнату, в которой размещались стол, два стула, шкаф и кровать, он внимательно осмотрел мебель, провел рукой по застеленной застиранной простыней кровати.

«Кажется, все находится на своих местах», – удовлетворенно подумал незнакомец и, вытащив из-за пазухи револьвер, положил его под подушку. Хотел прилечь, но не успел он склонить на подушку голову, как послышался требовательный стук, который доносился из шкафа.

«Да, теперь отдохнуть уже ни за что не удастся», – с сожалением подумал он, неохотно вставая.

Открыв дверцу шкафа, незнакомец отодвинул защелку, закрывающую потайную дверь, ведущую в соседний номер.

– Здравствуйте, товарищ Агабек! – приветствовал хозяина комнаты вышедший из шкафа резидент ОГПУ в Бухарской республике Лацис, работающий под прикрытием. Это был пожилой человек среднего роста, широкоплечий, с упрямым бритым квадратным подбородком, с торчащими ежиком седеющими волосами, придающими лицу выражение неудовлетворенности.

– Здравствуйте, товарищ Лацис, – без особого энтузиазма в голосе сказал Агабек.

– Я вижу, вы недовольны тем, что я потревожил вас в час обеденного отдыха. Но ничего не поделаешь. Как только я увидел, что вы вошли в гостиницу, я тут же решил, не откладывая в долгий ящик, узнать у вас о том, как прошла встреча.

– Никак, – раздраженно сказал Агабек. – Я не успел обменяться со своим агентом и двумя словами, как за мной увязались двое в кожанках. Пришлось уходить. Вот только что добрался до кровати и хотел отдохнуть.

– Отдыхать после победы мировой революции будем! – торжественно, словно на параде, объявил Лацис, дружески похлопав Агабека по плечу. – Возвращаясь к нашему разговору, я хотел бы уточнить, может быть, вам показалось, что люди в кожанках сели вам на хвост.

– Нет. Я уверен в этом. Скорее всего, мой агент уже был под колпаком у секретной службы Бухарской республики, и местные агенты просто отслеживали все его контакты. Так что вольно или невольно он навел их на меня.

– С чего вы взяли, что это люди из секретной службы?

– По манере поведения и, конечно же, по кожанкам, которые им недавно, по просьбе совета назиров, выдали из московских запасов ОГПУ.

– Ах да, – хлопнул себя по лбу Лацис, – я же сам ходатайствовал перед Феликсом Эдмундовичем о выделении местным пинкертонам кожаной амуниции… Погоня, устроенная за вами, наводит на невеселые размышления, – задумчиво добавил он. – По имеющейся у меня и пока что непроверенной информации, в Бухаре осуществляется тайная подготовка к перевороту, направленному на создание в пределах Восточной Бухары самостоятельного эмирата. То, что это уже в течение нескольких лет бывший бухарский эмир, который направляет разбойничью деятельность басмачей, спит и видит, мы знаем. А вот то, что сторонниками создания этого эмирата являются высшие чины не только правительства Бухарской республики, но и Совета народных вазиров, я узнал совсем недавно. И то, что на наших агентов со стороны бухарской секретной службы началась настоящая охота, еще раз доказывает, что заговор зреет на самом высоком уровне. Поэтому, не откладывая в долгий ящик, уже в ближайшее время вам необходимо взять в разработку все, что связано с подготовкой контрреволюционного заговора. Начните с факта нападения на вас в поезде. Уточните – случайный это прокол агента или предательство?

– Но как это сделать? У меня нет надежных людей ни в правительстве, ни тем более в секретной службе.

– Я постараюсь вам помочь, – пообещал Лацис.

– Вы хотите дать мне в помощь людей?

– Нет! На это и не рассчитывайте. Здесь у нас не так много людей, чтобы ими разбрасываться. Каждый должен тянуть свою лямку, – категорически заявил Лацис и, хитро улыбнувшись, добавил: – Я дам вам прекрасную наводку. И только лично от вас будет зависеть, воспользуетесь вы ей в этом деле или нет. Приказать вам я не могу, да и не хочу.

– Я весь внимание, – заинтересовался Агабек.

– Вчера, возвращаясь на поезде из Новой Бухары, в вагоне я услышал разговор двух мужчин и женщины, которые оживленно обсуждали вопросы предстоящего всебухарского курултая. Прислушавшись, я заметил, что разговор ведет женщина, мужчины лишь поддакивали или делали незначительные замечания. Большого ума не надо, чтобы догадаться, о том, что, по всей видимости, женщина эта работает в Совете народных вазиров. И работает не простой машинисткой, а, судя по информированности и знанию имен некоторых бухарских руководителей, состоит на руководящей работе. Не знаю почему, но мне подумалось, что эта неординарная особа обязательно должна быть красавицей. И вы знаете, я не ошибся. В Бухаре, выйдя на перрон, я дождался, когда из вагона выйдут мои болтливые попутчики. Двое мужчин в полувоенных френчах ничего интересного собой не представляли. Только молодая женщина, вышедшая вслед за ними, своей стройной фигурой, точеными ножками, а особенно смуглым, тонким личиком, окаймленным густыми иссиня-черными кудряшками, а особенно жгучий взгляд ее черных словно смоль глаз вызывали восхищение не только у меня, но и у многих, столпившихся на перроне мужчин, которые, глядя ей в след, восхищенно цокали языками.

– А вы, случайно, не узнали, кто это?

– Нет. Я только имя ее услышал. Соломея ее зовут. И еще. Из разговора я понял, что она частенько путешествует в Новую Бухару на утреннем поезде. Ну вот, это, кажется, все, что я знаю об этой дамочке.

– Вы с таким увлечением о ней рассказывали, у меня невольно создалось впечатление, что вы к ней явно неравнодушны.

– Только в рамках нашего общего дела, – сконфузился Лацис, который слыл среди чекистов ярым женоненавистником.

На следующий день Агабек поставил своим людям задачу разузнать о красавице Соломее, работающей в Совете народных вазиров, как можно больше. Каково же было его удивление, когда один из агентов сообщил, что Соломея Яковлевна Либерзон была невестой адъютанта военного министра – Садвакасова. Из других источников стало известно, что Садвакасов является новым руководителем секретной службы Совета народных вазиров, а Соломея работает помощником комиссара по военным делам. Такого оборота не ожидал никто.

Лацис, выслушав доклад Агабека, воскликнул:

– Вот это удача!

– Ну, до удачи еще далеко, – возразил Агабек. – У меня пока что по отношению к Соломее нет ни одной зацепки.

– Не может быть, чтобы такая красавица не шиковала. Судя по одежде, она одевается в самых дорогих дуканах Бухары.

– Но у меня нет агентуры среди купеческой братии, – с сожалением произнес Агабек.

– Я помогу побольше разузнать о ней по своим каналам, – пообещал Лацис.

Через три дня, во время очередной встречи, резидент радостно сообщил:

– Эта Соломея еще та штучка. За последние полгода она задолжала купцу Али-хану за свои туалеты больше четырех миллионов бухарских тенге. И это при том, что сама она, работая в Совете, получает всего триста тысяч в месяц.

– Это уже что-то, – удовлетворенно сказал Агабек. – Я думаю, что этот факт надо использовать в полной мере. Но для этого Соломею необходимо немного припугнуть. Было бы прекрасно, если бы это сделал сам купец.

– Мой агент уже намекнул Али-хану, что Соломея, возможно, скоро покинет Бухару и тогда он может лишиться этих денег, – сказал Лацис.

– Тогда ее уже пора брать, пока тепленькая, – решительно сказал Агабек. – Завтра же и займусь ей лично!