Глава IX. Бухара. Июль, 1924 год

После сытного обеда Агабек направился в парк, раскинувшийся вокруг рукотворного озерца, в тени красивейших бухарских медресе Ляби-Хауз и Диван-Беги. Изящные архитектурные сооружения, построенные древними мастерами на берегу пруда в истинно восточном стиле, радовали взгляд. Окруженные вековыми чинарами дворцы знаний были прекрасным местом полуденного отдыха бухарцев, и потому здесь всегда было довольно многолюдно. Присоединившись к небольшой группе красноармейцев, которых от одного старинного строения к другому водил добровольный рассказчик, Агабек услышал мудрую, древнюю легенду из истории Бухары.

– Однажды знатный визирь Бухары Надир Диван-Беги решил выкопать пруд перед своей ханакой, которая и сейчас стоит перед нами, – начал тот свое повествование. – Но тогда на месте пруда стоял дом одинокой еврейки, которая никак не хотела его продавать. Диван-Беги пытался прибегнуть к своему авторитету, но эмир Бухары послал его к совету муфтиев, которые постановили, что нельзя силой отнимать землю у еврейки, так как она платит налог за сохранение своей религии, а значит, может выступать наравне с мусульманами. Тогда хитрый визирь распорядился проложить вдоль стены ее дома арык, и вода постепенно начала подмывать фундамент. Еврейка хотела жаловаться, но в итоге они решили спор мирно: еврейка отдала землю под пруд, а Диван-Беги отдал ей часть своей земли для строительства первой в Бухаре синагоги…

«Как все это символично, – подумал Агабек, прислушиваясь к заунывному голосу рассказчика. – Так же, как и много веков назад, камнем преткновения вновь становится еврейка, правда, для меня она предстает в новой ипостаси. Но, как и в древние времена, я могу воспользоваться мудростью визиря, и взять ее не силой, а миром, любовью и лаской».

Воодушевленный неожиданной, поистине мистической поддержкой, Агабек направился в сторону вокзала. Через час он уже был в Новой Бухаре. Здесь в полулюксе гостиницы «Европа» находилась конспиративная квартира резидента. Лацис лишь в самых крайних случаях разрешал своим сотрудникам использовать этот шикарный по восточным меркам номер для встреч с наиболее ценными агентами.

Портье, который, как небезосновательно предполагал Агабек, был агентом Лациса, по первому же требованию вручил ему ключ.

– В девятнадцать часов ко мне должна подойти женщина. Она спросит у вас товарища Иванова. Товарищ Иванов – это я, – наклонившись к портье, негромко произнес Агабек.

– Я лично провожу ее к вам в номер, – услужливо осклабился гостиничный холуй.

– Хорошо. – Агабек вытащил из внутреннего кармана розовую бумажку в пятьсот тенге и незаметно сунул ее в вовремя подставленную руку портье.

Люкс представлял собой двухкомнатный номер со всеми удобствами. Из прихожей Агабек сразу же попал в просторную комнату, обставленную дорогой мебелью, явно экспроприированной из дворца эмира. Посреди комнаты стоял массивный стол красного дерева с ножками в виде львиных лап. Вокруг него стояли шесть стульев. В стороне, у самого окна располагалось резное кресло. Напротив него примостился кожаный диван. В спальне, кроме широкой, под балдахином, кровати, по бокам которой с трудом вмещались прикроватные тумбочки, стоял вместительный платяной шкаф.

«Да-а! Такая обстановка непременно должна пленить мою черноокую красавицу», – возбужденно думал Агабек, присев на самый краешек огромного, словно трон, кресла. Мечты-скакуны уносили его все дальше и дальше от неприглядной и суровой действительности с ее войной, заговорами, погонями и непременной стрельбой. Во всем этом смертельно опасном хаосе единственной отрадой для него стала Соломея. Женщина его давней мечты, которую он уже неоднократно видел в редких, а потому особенно сладострастных эротических снах. Их бурный роман развивался так стремительно, что Агабек уже не представлял себе, как он сможет объяснить любимой, что основная цель их встреч – вербовка. Вот уже который день в душе его шла непрерывная борьба. Партийный, чекистский долг призывал его забыть обо всех чувствах и с помощью Соломеи начать добывать необходимую для него информацию и документы, к которым она, по предположению Лациса, имела самое непосредственное отношение, а непослушное сердце требовало забыть обо всем этом и предаться чистой, всеохватывающей человеческой любви…

В дверь постучали. Агабек вскочил и, так и не решив окончательно, что делать дальше, кинулся к двери. Через минуту в комнату вошла Соломея. В ослепительно-черном, строгом вечернем костюме, сплошь усыпанном блестками, с высокой вычурной прической, сооруженной довольно искусным мастером на ее небольшой, но прелестной головке. Живой, чуть грустный взгляд ее бездонных глаз вопрошающе остановился на лице Агабека.

– Я пришла, – одним дыханием промолвила Соломея, протягивая руку для рукопожатия. Агабек торопливо перехватил ее и самозабвенно поднес ее к губам. Явно смущенная, Соломея, немного оглядевшись, удивленно воскликнула:

– Как здесь роскошно, словно во дворце! – она коснулась кончиками пальцев полировки стола. – И среди этой роскоши вы, мой волшебник, мой дэв из сказки «Тысячи и одной ночи».

– О, моя несравненная Шахразада! – в тон ей откликнулся Агабек. – Я готов исполнить любое ваше желание.

Соломея прошла к дивану, оставив за собой тонкий шлейф сладких, соблазнительных духов. Присев на краешек дивана, она решительным жестом маленькой белой ручки указала на место рядом с собой.

– Я хотела серьезно с вами поговорить, – дождавшись, пока Агабек присядет на диван, неожиданно деловым тоном произнесла Соломея. – Пока мы здесь с вами встречаемся, в правительстве Бухарской республики зреет заговор против революции. Неужели вы ничего об этом не знаете?

Ошеломленный таким заявлением, Агабек несколько мгновений сидел молча, удивленно уставившись на нее. Он готов был услышать все, но только не это. Пока внутри него шла борьба чувства и долга, Соломея сама, своей женской логикой, нащупала тот единственно верный путь их дальнейших взаимоотношений, который устраивал всех. Теперь ему уже не было никакой необходимости раскрывать перед ней свои карты. Женщина сама, без всякого принуждения и обещанного вознаграждения, предлагала свои услуги. И это было такое предложение, от которого он не мог, да и не хотел, отказаться.

– Я, конечно же, слышал о том, что многие чиновники в Совете народных вазиров поддерживают басмаческое движение, а некоторые из них даже мечтают об отделении Бухары от Советского Туркестана. Но для меня все это лишь слухи, не подкрепленные документально.

– У меня есть все необходимые документы, – заявила Соломея, вытаскивая из своей сумочки целую пачку бумаг. – Это копии документов, которые я сегодня печатала для Садвакасова. Мне удалось вместо одной копии сделать две. Насколько я знаю, все эти бумаги мой жених должен передать англичанину Хадсону, который находится в Бухаре по линии Красного Креста и Красного Полумесяца.

У Агабека загорелись глаза.

– Вы сделали неоценимую услугу для революции, – восторженно произнес Агабек, с нескрываемой любовью и благодарностью целуя ручку своего пленительного агента.

– Вам необходимо как можно скорее обезглавить этот контрреволюционный заговор, – решительно заявила женщина.

– В этом деле спешка может только навредить, – возразил Агабек. – Скажите, а вам нисколько не жалко своего жениха?

– Тот, кто не с нами, тот против нас, – жестко, без тени сомнения в голосе, произнесла Соломея.

Бегло просмотрев документы, Агабек отложил их в сторону. Взглянув в глаза Соломеи, он, осторожно подбирая слова, ненавязчиво предложил:

– Я понимаю, что после всего, что вы во благо революции сделали, не вправе и дальше пользоваться вашим расположением. Но обстоятельства требуют оперативного вмешательства в этот контрреволюционный процесс. Вот почему я обращаюсь к вам, как к гражданке РСФСР, с искренней просьбой помогать нам и дальше, до полной победы мировой революции!

– Я согласна! Теперь я буду вашим агентом? – неожиданно спросила она.

– Да! – подтвердил Агабек.

Соломея улыбнулась.

– Когда я училась в пансионате, одна цыганка объяснила мне, что женщины, носящие имя Соломея, все делают согласно задуманному плану. Они тщательно выбирают себе профессию и настойчиво движутся к цели. И что самое главное, профессии эти – самые трудные и опасные, требующие постоянного риска. Пока что все шло так, как говорила мне ворожея. После окончания пансиона я сдала экзамены по юриспруденции, параллельно совершенствуя свои познания в английском и французском языках. Здесь, в Бухаре, когда папа устроил меня в канцелярию, а особенно когда познакомил с полковником Садвакасовым, я думала, что уже всего на свете добилась. Но не тут-то было. Познакомившись с вами, я вдруг поняла, что рождена не для спокойного, сытого бытия за спиной нелюбимого человека, а для более интересной жизни, наполненной постоянным риском и искренней любовью.

«Да, эта женщина своим темпераментом и жаждой приключений заткнет за пояс даже легендарную Мата Харри, – подумал Агабек, ловя на себе влюбленной взгляд, наполненный неиссякаемой энергией и страстью. – Этот ее авантюристический склад характера необходимо использовать в полной мере. Она может сделать для нас намного больше, если с помощью Садвакасова поближе познакомится с англичанами, станет для них незаменимым помощником», – холодно рассуждал он, чувствуя, что все его существо противится этому. Усилием воли, зажав все свои душевные переживания в железные рукавицы долга, он сказал спокойным, деловым тоном:

– В ваших отношениях с Садвакасовым не должно ничего меняться, больше того, во что бы то ни стало вам надо обаять его английского друга.

– Но зачем? – удивилась Соломея.

– Вы хотите получить самостоятельное и достаточное опасное задание?

– Да.

– Ну, тогда слушайте и запоминайте. Я хочу, чтобы вы, войдя в полное доверие к англичанам, в случае их возвращения в Афганистан могли последовать вместе с ними. Основная цель – закрепиться в британском посольстве. Для этого у вас есть все возможности: и сногсшибательный шарм, и знание местной обстановки, и владение многими языками. Мне кажется, что за время добровольной «бухарской ссылки» вы, с вашими способностями к языкам, не могли не изучить хотя бы основные туземные наречия, – сделал комплимент Агабек.

– Да, – смутилась от неожиданного комплимента Соломея, – я немного владею узбекским языком. А недавно вплотную занялась фарси.

– И как успехи?

Соломея нараспев произнесла несколько фраз на фарси, которые прозвучали нежной, прекрасной музыкой:

 
– Сокровенною тайной с тобой поделюсь,
В двух словах изолью свою нежность и грусть.
Я во прахе с любовью к тебе растворюсь,
Из земли я с любовью к тебе поднимусь, —
 

перевел слова Соломеи на русский язык Агабек. – Это самое красивое рубаи Омара Хайяма, – со знанием дела добавил он. – Как это ни странно, но вы говорите на фарси уже довольно сносно. Чтобы совершенствовать это знание, вам необходима практика.

– Для меня ваша оценка – превыше всего, – откликнулась Соломея. – Но давайте о деле.

– Еще раз повторюсь. Ваша главная цель – внедриться в английское посольство. Если все это нам удастся, я найду вас и в зависимости от обстановки поставлю конкретные задачи. Но это – в ближайшей перспективе, а пока коллекционируйте документы заговорщиков, наблюдайте за Садвакасовым, его знакомыми, постарайтесь добыть список его агентов.

Услышав об агентах, Соломея настороженно взглянула на Агабека.

– Да, и его агентов, – повторил он. – Я знаю, что ваш жених возглавляет Секретную службу Совета народных вазиров. Последнее время эта служба активизировала свою деятельность против нас. Есть жертвы.

– Ну, пока что потери несут люди Садвакасова, – заявила Соломея. – Сегодня я выпытала у своего суженого, отчего он последнее время такой мрачный. Оказалось, что у него плохое настроение от ряда провалов. С особой болью он поведал мне о гибели двух своих лучших агентов, которых нашли в степи, недалеко от железной дороги, застреленными. Разоткровенничавшись, Садвакасов сказал, что эти люди должны были схватить вражеского резидента Иванова.