ГЛАВА 8.

– Я не пьющая, Егор Ренатович! – вскрикиваю даже чересчур громко.

Наверняка, услышали все соседние кабинеты.

– Честное слово, не пью и не курю!.. – сбиваюсь.

– И матом не ругаюсь…

– Ругаюсь! – перебиваю неожиданно для самой себя. – Но этот недостаток никак не повлияет на качество работы.

– Зато опоздания крайне негативно влияют на качество работы. Что случилось, почему вы не пришли вовремя, Таня?

– Татьяна! – поправляю на автомате.

С детства терпеть не могу любые уменьшительно-ласкательные формы своего имени. От звуков стишка «Наша Таня громко плачет» до сих пор начинает дергаться глаз.

– Я…я… так вышло, – пытаюсь объяснить, но чувствую, что язык начинает заплетаться, а глаза наполняются слезами.

Тёплые капли летят прямо на пол. Хочу провалиться сквозь землю, лишь бы поскорее сбежать от неприятных оправданий. Никто не заслуживает того, что я испытала, и рассказать об этом постороннему человеку сродни казни на позорном столбе. Я не хочу еще раз сейчас пережить утреннее унижение.

– Поругалась с парнем, – выдыхаю, вытерев глаз.

– Серьезно? И? Это всё? Вы понимаете, что кроме вас, на эту вакансию целая очередь из более пунктуальных и покладистых претенденток?!

Пытка еще не окончена.

– Утром он ушел и запер меня одну в квартире! – обрываю шефа. – Забрал ключи, сумку с телефоном, кошельком и проездным. Я не могла открыть дверь, у меня не было денег, чтобы сюда доехать.

Вываливаю правду залпом, лихорадочно дышу. На секунду от волнения темнеет в глазах.

– Долбо#б, – справедливо заключает Егор Ренатович.

– Абсолютно согласна, – размашисто киваю.

– Ладно, Кобанько, начинайте работать. Алла, наша секретарша, расскажет, что к чему. Напишите мне, когда сисадмин вас подключит и все настроит. Вот моя почта, – босс протягивает визитку.

Я совершенно (честное слово!) случайно касаюсь его теплых пальцев и одергиваю руку, будто обжигаюсь о пламя. От нашего мимолетного контакта кожа горит губительным огнём, а визитка кубарем летит на пол.

– Извините! – неуклюже кидаюсь её поднимать.

– Не надо, – удерживает шеф и неожиданно встряхивает меня, притом так легко и непринужденно, как будто невесомую пушинку.

А я вообще-то девушка не только с тяжелой судьбой, но и с тяжелой костью! Притом не только костью! Но и всем тем, что наросло с годами на эту самую кость.

– Держите другую, – протягивает новую визитку.

– Вы точно в порядке, Таня? – проникновенно уточняет мужчина и смотрит в глаза с таким искренним вниманием, которое я помню только у моего папы. – Может, лучше начнете работать с завтрашнего дня?

– Татьяна, – сконфуженно поправляю, опустив голову. – Если, конечно возможно, называть меня полным именем, если допустимо для вас и не будет в тягость, не доставит сложностей…

– Сложностей произнести три слога вместо двух? – подхихикивает Егор Ренатович.

– Да! – выдыхаю, продолжаю на автомате, задавив волнение: – Я в порядке!

– Никаких сложностей, Кобанько. Как видите три слога у меня получаются ровно так же великолепно, как и два.

Сжимаюсь. Не самая удачная шутка! Впрочем, пусть называет, как хочет. В институте физкультурник меня вообще Кабанихой величал. Два года дед не мог правильно фамилию запомнить! И ничего – не умерла.

– И как тогда ты выбралась из квартиры, Татьяна? – исправляется Егор. – Этот болван одумался и вернулся с извинениями?

Я мечтательно вздыхаю. Если бы по болвану!.. Мое полное имя звучит в устах босса проникновенно, лирично, даже сказочно. Ласкает слух… Уносит далеко от грешной земли в благословенные небеса. Почти, как у Пушкина… «Итак, она звалась Татьяной»…

– Если можно, Егор Ренатович, сейчас не хочу объяснять, – гнетущие воспоминания накрывают стальным колпаком, меня настигает реальность. – Долгая история. Я потом обязательно вам расскажу, я не выдумываю, честно! Больно вспоминать и еще больнее возвращаться к мыслям, что мне надо будет вернуться в эту квартиру. Извините, что вываливаю все на вас в рабочее время! Побегу искать Аллу и сисадминов!

И я, действительно, сбегаю. Укрываюсь, прячусь в задачах и проектах, как в убежище, отрицая и вытесняя утренние переживания собственной ничтожности. Старательно блокирую в памяти, как сначала стучала в стенку соседям, потом пыталась взломать пароль на компьютере Кости (мой текущий парень – болван), чтобы попросить о помощи через социальные сети, дальше кидала из окна тринадцатого этажа письма с мольбами вызвать МЧС, чтобы те взломали дверь… И как через два часа моя охапка писем на асфальте все-таки сработала, одна сочувствующая поверила и вызвала службу спасения… а потом дала двести рублей на метро! Их хватило только на Карту Тройку² и проезд в одну сторону … Точнее: почти хватило… Нужны были еще тринадцать рублей, и я полчаса выпрашивала их у входа в подземку. Чёрт бы побрал пластиковые карты: ни у кого сегодня нет с собой мелочи!

Ловлю себя на мысли, что жду от Кости звонка с извинениями, но тут же вспоминаю, что ответить не смогу. Придурок утащил мой телефон! Конечно, вечером, он, как обычно, попросит прощения, что зря вспылил, это слишком, то он не должен был запирать.

Просто он любит меня настолько сильно, что не хочет далеко от себя отпускать! Он заранее ревнует к работе. Я должна больше думать о нас, о нём, а не том, как угодить какому-то левому дяде, выполняя его ежеминутные поручения. «Потом с интимными задачами к тебе полезет!» – орал мой болван накануне вечером.

Любовь Кости связывала меня по рукам и ногам, изматывала, морально уничтожала, заставляла с головой окунаться в чувства беспомощности, одиночества и бессилия, но на том момент я думала, что это только сложности его характера. Если любишь, нужно мириться с недостатками, уживаться, учиться принимать и прощать.

Егор Ренатович из меня эту дурь выбил.

ГЛАВА 9.

– Татьян, запроси у отдела аналитики данные по ценам и ассортименту за последние десять лет, – просит босс за пять минут до конца рабочего дня.

Официально мы должны заканчивать в шесть вечера, но Егор Ренатович, как правило, остается до восьми или даже девяти, а я негласно остаюсь при нём. Рядом, за стенкой, на прикрытии. Вот уже три недели завороженно ловлю каждое его слово и просьбу. Между нами словно заряженная ментальная связь. Иногда я даже не полшага впереди: стоит боссу озвучить начало мысли, как я договариваю за него продолжение.

Со мной вообще происходит что-то по-настоящему волшебное. Из-за ссоры с Костей я временно живу у подруги в Подмосковье, но нахожу мотивацию и силы пять дней в неделю вставать в 5:20 утра, чтобы полтора часа трястись в электричке, а потом пересаживаться на метро и автобус. Возвращаюсь к полуночи, но чувствую себя настолько окрыленной и переполненной счастьем, будто целыми днями нежусь в теплой ванне с ароматной воздушной пенкой, поедая сладости.

Мой Константин ведёт себя, как паинька, и явно намерен меня вернуть. Ежедневно шлет стишки, пожелания добрейшего утра, атакует стикерами с розочками, сердечками и пирожными. Правда, болван, когда стащил телефон, в порыве ревности понаписал гадостей моим знакомым в Телеграм! Получается, от моего имени… Ну и бог с этой шалостью! Все равно никто не принял его нелепости всерьез. Я потом извинилась, выдумала, что дала телефон поиграться ребенку соседки.

– Татьян, чай сделай, пожалуйста, – звонит шеф без десяти минут девять. – Заканчиваем на сегодня, пора по домам.

– Да, босс! – вскакиваю с места.

Секретарша Аллочка ускакала домой ровно в шесть, я на подмене. По чаю – Егор Ренатович – настоящий мастер. Я записывала на видео, как он смешивает авторский купаж из разных добавок. До его вершин мне, как до Луны, но я стараюсь ничего не напутать. Пока насыпаю травы в чай, слышу, как трезвонит мой телефон. Разрывается один звонком за другим, без остановки. Кто-то зверски настойчивый! Но оторваться от чая нельзя: сначала просьба Егора Ренатовича! Остальной мир подождёт.

Отношу чашку с ароматным настоем и беру в руки гаджет. Девять пропущенных вызовов с неизвестного номера. Пока размышляю, стоит ли перезванивать, телефон разрывается новой пронзительной трелью.

– Здравствуйте, это кто? – спрашиваю с недоверием.

– Костю знаете? – отвечает незнакомый мужской голос. – Вы у него в телефоне записаны, как «Танечка любовь»!

– Да… А что? – внутри все застывает.

– Забирайте его, пожалуйста, Танечка! Костечка полностью не в адеквате, допился до потери памяти, бросается на людей. Буянит, разбудил весь дом. Приезжайте за ним, или мы сейчас вызовем ментов, и его увезут насильно.

По спине пробегает липкий холодок.

– О-откуда забирать? – язык плохо слушается.

Незнакомец называет адрес. Окраина Москвы, в противоположной стороне от моего временного пристанища в Подмосковье. Как он вообще там оказался? Это не его дом.

– Да-айте мне с ним поговорить. О-он ря-ядом? – заикаюсь от напряжения.

Успокаивает единственная обнадёживающая мысль: этот разговор – обычное телефонное мошенничество, сейчас у меня начнут просить деньги, чтобы отмазать Костю перед полицией.

– Он тут, да, рядом! На травке валяется.

Слышу в трубке беспокойное ворочание, скрежет, а затем пьяный хохот.

– Танечка-а-а! Танечка-а-а! – начинает подвывать мой болван.

Вот чёрт! Его голос! Его!

Знает же, долбо#б, как я ненавижу его манеру произносить «Танечка-а-а» в стиле песни Земфиры «Анечка просила снять маечки»!

Со злостью отключаюсь. Из глаз брызжут слезы. Прикусываю губы, чтобы сдержать эмоции и окончательно не разрыдаться. И почему я постоянно выбираю козлов, вместо мужчин?! Где они вообще водятся, это нормальные мужчины?! Какие-то мифические создания, ей богу!

Хватаю кофту, кидаю телефон в сумку. Не могу же я бросить Костю в критической ситуации. Надо спасать! Кто ему еще поможет?!

Меня нервно трясет от злости. Страшно сейчас увидеть свое отражение. Наверняка, все лицо в багровых пятнах. Только бы не убить болвана, когда его увижу! Только бы не убить!

– Поехала домой? – выходит из кабинета Егор Ренатович.

Из двери, где он стоит, будто струится священный свет. Он без пиджака, в белой рубашке и светлых брюках. Только нимба на голове не хватает.

– Что случилось, ты плачешь?

Я, сама не знаю зачем, вываливаю на босса весь недавний разговор. На мгновение становится легче.

– И куда ты собралась? – хмурит шеф брови.

– Как куда?! – охаю, разве непонятно. – Спасать, конечно!

– Подожди, – приближается ко мне стремительно, что я невольно замираю, завороженная его магнетическими флюидами.

– Я тебя не отпускаю.

– В смысле?! – хлопаю глазами.

– Егор Ренатович, десятый час ночи почти… рабочий день вообще-то…

– Не отпускаю его спасать. Сколько лет этому долбо#бу? – шеф пододвигает мне стул, приглашая сесть.

– Двадцать восемь ему, вроде, – заторможено плюхаюсь.

Меня продолжает потрясывать. Дергаюсь, как припадочная. Чтобы успокоиться, вытаскиваю телефон из сумки, верчу его в руках.

– «Мальчику» давно не семь и даже не десять, а почти тридцатник, Татьян. А ведет себя, как малолетка. Пора бы ему самостоятельно отвечать за свои поступки и разгребаешь проблемы. Не считаешь?

Егор Ренатович нависает надо мной, как скала, загораживая проход. Обволакивает ароматной древесно-мёдо-мускусно-травяной дымкой. Становится трудно дышать.

– Кто ему еще поможет, кроме меня? – пытаюсь найти оправдание для Кости: – Он вообще-то парень не плохой! Обычно он тихий, только себе на уме. Вот смотрите: помнит обо мне, шлёт приятности.

Нахожу на телефоне доказательства и показываю телеграмные послания моего болвана. Листаю боссу яркие стикеры: цветочки, пироженки, сердечки. Чувствую, что краснею.

– Костя… любит меня, как мне кажется…

– Слушай, Кобанько, если мужчина по-настоящему любит, он покупает девушке живые цветы и кормит её настоящими пирожными, а не шлёт пачками рисованную дребедень.